Эдвард Мунк: великий и несчастный

Текст: Наталья Соколова/РГ

Популярность норвежского художника в России резко возросла после того, как Третьяковская галерея привезла в Инженерный корпус полотна Мунка, в том числе и знаменитый «Крик», в 2019 году. Посетителей на выставке было настолько много, что у самых знаковых полотен пришлось выставить охрану, которая просила близко к работам не подходить и вообще не создавать толпу. Тогда из Осло приехали более 64 живописных полотен и более 30 графических работ.

Спустя два года в издательстве «Азбука-Аттикус» вышла биография художника в исполнении филолога, историка искусства Атле Нэсса. Ее уже называют каноническим путеводителем по творчеству знаменитого норвежца. С нордическим хладнокровием автор весьма подробно описывает главные вехи жизни Мунка, перемежая повествование воспоминаниями самого художника, отрывками из его писем и лирическими отступлениями друзей и врагов. Минимум оценок, личного мнения, максимум фактов. Впрочем, это книгу не испортило - выбранному методу охотно отдаёшься.

Первая биография Мунка вышла ещё при жизни художника - ее инициатором стал друг Эдварда - польский писатель и покровитель всего прекрасного Станислав Пшибышевский. Книга создавалась совместно с тремя историками искусства. Неслыханная честь - Мунку тогда едва ли исполнилось тридцать лет. «Все темное и неясное, для чего в языке еще не найдено слов, что существует исключительно в виде бессознательных влечений, обрело у него цвет, тем самым выйдя на всеобщее обозрение», - писал Пшибышевский.

Проникнуть в творчество знаменитого экспрессиониста непросто, написать о нем биографию ещё сложнее. У Мунка искусство и жизнь слиты невероятно тесно. Часто биографов Мунка ругают за их необъективность и поверхностный взгляд. Ведь легче списать его «необычное» творчество на психическое расстройство.

Плюс в книге немало репродукций и редких фотографий.

Хрупкость бытия, жизнь на грани - это то, что Мунк прочувствовал сполна. Он родился морозным днём 12 декабря 1863 года. Мало кто надеялся, что он выживет. Очень религиозный отец, военный врач Кристиан Мунк послал за священником, и крестины мальчика проходили дома.

Мать Мунка Лаура страдала от слабых легких. А Кристиан от вечной рефлексии. Он был неплохим врачом, но терзания о том, все ли он делает правильно, буквально иссушали его душу. Денежный вопрос тоже не был праздным для семьи Мунков - долги, поиски более дешевого жилья мучали главу семейства. Постоянная нехватка денег будет преследовать и самого художника.

В отличие от других источников Атле Нэсс в своей книге не рисует отца Мунка тираном. По мнению автора, Кристиан Мунк не возражал против того, чтобы увлечение сына превратилось в его будущую профессию. Единственное, что настораживало отца, - все художники в то время учились за границей. А на это нужны были деньги. Кроме того, он боялся натурщиц, которые могут затянуть юного Мунка в пучину разврата.

«Я готов был отдать все, лишь бы обнять его голову и сказать, как я люблю его, - напишет Мунк после кончины отца. - А всё эта робость. Не то чтобы я своим поведением доставлял ему много горя. Все дело в мелочах — я был холоден, тогда как он был добр».

У Мунков родилось пятеро детей за пять с половиной лет брака. Несчастная Лаура Мунк готовилась к каждым родам как к последним и писала прощальные письма любимым. Мать скончалась рано, через некоторое время после рождения пятого ребенка. Вскоре ушла Софи - сестра Мунка. Эти два события невероятно изменили Мунка, повлияли на все его творчество.

От матери художник унаследовал слабое здоровье. Он с трудом справлялся с бронхитами промозглыми северными зимами и часто пропускал школу, а оставшись дома, посвящал свободное время живописи. Рисовал углём на полу и на оборотной стороне рецептов, которые выписывал отец. Достойны внимания зарисовки семилетнего Мунка, а этюды двенадцатилетнего мальчика красноречиво свидетельствовали о том, что у него большое будущее.

С большим трудом художник прорывался к известности и признанию, оставаясь по-прежнему одним из самых загадочных художников рубежа веков. Но Нэсс подошёл к разгадке ближе других.

Современники находили Мунка привлекательным. Он был высоким, стройным, со светлыми, немного рассеянными глазами, маленькими руками и впалой грудью. Мунк мог блеснуть остроумием, удачно пошутить, говорил отрывисто и изрекал меткие суждения.

Просвещенный Париж с его борьбой старого и нового - импрессионизма и экспрессионизма, пугающе развратная Кристиания, вольный Берлин, Европа на пороге ХХ века - немало страниц посвящено окружению Мунка. И прекрасному полу… Женщины в жизни Мунка - особая история. Художник никогда не был счастлив в любви. И даже боялся ее. С дамами он был всегда сдержан и замкнут. Это не отталкивало девушек от него, а, скорее, наоборот. Но главными женщинами в его жизни оставались тетя и сестра. Несчастная, неразделенная любовь - вот удел тех, кто влюблялся в Мунка.

Не вдаваясь в подробности, скажем, что психиатры, с которыми дружил Мунк, его «необычные» картины не считали психическим отклонением. Но были и те, кто подозревал что-то неладное.

«В три часа ему приходит в голову снять студию и рисовать обнаженную женскую натуру, в четыре — снять квартиру, где бы он мог хранить свои картины, вечером он хочет немедленно уехать в Париж, а придя ко мне в гости, находит вид, открывающийся из окна моей комнаты на Фридрихштрассе, настолько живописным, что собирается писать его уже на следующий день. Поневоле начинаешь задумываться: не так ли начинается помутнение рассудка?» - вспоминал агент Мунка Альберт Кольман. В ту пору художник уже пристрастился к алкоголю, от чего, впрочем, смог избавиться.

Один во всем мире, один на один со своими необычными фантазиями, робкий, страдающий от болезней и безденежья, обуреваемый страхами и сомнениями, но безгранично талантливый, чьё творчество достойно большего внимания, чем просто обывательского рассуждения - а страдал ли Мунк душевным расстройством, - именно таким в книге предстает Эдвард Мунк.

Приводим фрагмент из книги, посвящённый первой любви Эдварда Мунка, - Милли Таулов - «ту, что я так любил и так ненавидел».

Фрагмент предоставлен издательством «Азбука-Аттикус».

«Эдвард Мунк. Биография художника». Атле Нэсс

Перевод с норвежского Елены Рачинской и Анны Турунтаевой. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2021

Опасное наслаждение

Единственный источник, из которого мы можем узнать о событиях лета, проведенного в Юртене и Борре, и их последствиях, — дневник самого Мунка, где он вывел себя под именем Брандт. Впрочем, события, о которых пойдет речь, были описаны в дневнике не по горячим следам, а через несколько лет после того, как они произошли. Дневник создавался в соответствии с заповедью вождя литературной богемы Кристиании Ханса Егера честно и откровенно «описывать свою жизнь», но конечно же в нем есть некоторые преувеличения и неточности. Верно одно: все пережитое оставило глубокий след в душе художника.

Всю вторую половину дня они провели вместе. Она водила его по своим любимым местам — по большей части они гуляли по лесу. Ей нужно было к подруге, и он взялся проводить ее по лесной тропинке. Они не спешили. Ей хотелось показать ему то красивый цветок, то уголок леса, манящий своим таинственным очарованием. Потом они стали собирать грибы. Она знала столько странных грибов. Иногда они одновременно замечали какой-то гриб и наперегонки бросались сорвать его, и тогда их руки соприкасались. Она раскраснелась и выглядела такой юной и очаровательной. Он начисто забыл, что она замужем. Она представлялась ему молоденькой школьницей...

Нет, Эмилия Андреа Илен, в замужестве Таулов (фру Хейберг или фру Д. в дневнике Мунка), отнюдь не так юна. Этим летом ей исполнилось двадцать пять, она почти на четыре года старше Мунка. Дочь адмирала, она замужем за врачом Карлом Тауловом, братом знаменитого художника. Детей у них нет. Милли — как все ее называют — признанная кристианийская красавица и гордится внешним сходством с прославленной Сарой Бернар.

Милли была француженкой до кончиков ногтей: красивый профиль, рыжие волосы, зеленые глаза и ослепительно-белые зубы. Прохожие на улицах заглядывались на нее.

Она проводила каникулы одна, без мужа, в обществе служанки в доме родителей у церкви Борре.

Ей пора домой — в огромный пустой дом. Служанка уже легла — и она скоро ляжет спать, одна в огромной постели. «Наверное, она считает меня глупцом, ведь я так и не осмелился попросить о поцелуе на прощанье», — думал Брандт. Он не спал всю ночь — думал о том, что никогда еще никого не целовал, представлял, как обнимает ее и прижимается губами к ее губам.

Они часто гуляли вместе — вдвоем и вместе с другими дачниками. Ходили по берегу и любовались на луну, отражающуюся в море. В душе впечатлительного художника пейзаж и влюбленность сливались в единое целое:

На мелководье камни выглядывали из воды, насколько хватало глаз, и казались бесконечным сонмом русалок и водяных, больших и маленьких, — они двигались, потягивались, гримасничали. Между стволами деревьев виднелась луна, большая и круглая, и от нее по иссиня-фиолетовой воде бежала серебристая лунная дорожка.

Они с фру Д. брели позади всех, медленно — и их руки время от времени соприкасались.

Они с восхищением смотрели на воду, на лунную дорожку — им казалось, что небольшой камень чуть поодаль похож на голову — и она шевелится в блестящей воде.

А тот, побольше, похож на русалку.

У Милли Таулов была репутация кокетки. Ее весьма либеральный деверь, художник Фриц Таулов, относился к этому снисходительно. Одно вызывало его досаду:

Такие чепуховые истории, вроде кокетства Милли и всяких там ухаживаний, приводят к ссорам и неприятностям... Не думаю, чтобы она изменяла Карлу всерьез. Все дело в том, что из-за соответствующего воспитания и примера матери у нее другие представления о морали, чем у нас, — ее мораль на ступеньку ниже нашей.

Литературный портрет Милли не противоречит этим словам. В дневнике Мунка она говорит двусмысленностями и намеками:

[Она:] Я не люблю свет — луна мне больше нравится такой, как сейчас, когда ее скрывает облако, — это так таинственно, и свет такой откровенный...

[Он:] А мне нравится солнце, и свет такой изящный, особенно светлыми летними ночами.

— В такие вечера, как сегодня, — сказала она, помолчав немного, — мне кажется, я способна на что угодно, на что-то ужасное...

Брандт заглянул в ее темные глаза...

Так проходят частые прогулки в поселке Борре. Мунк описывает себя как неуклюжего и неловкого кавалера. У него нет опыта в таких играх, он с трудом подыскивает фразы, звучавшие бы естественно, но всякий раз попадает впросак, начиная вдруг высокопарно рассуждать о Пюви де Шаванне, в то время как они просто заговорили о пейзаже.

Когда он с семьей дома в Грёнлиене, в его душе царит праздничное ожидание, он думает о Милли, которая «там, в доме рядом с белой церковью». В более поздних записях встречается описание редкой для их семьи сцены, когда Брандт так рад предстоящей встрече с возлюбленной, что, напевая веселую песенку, обнимает тетю за талию и кружит ее в танце до тех пор, пока та не начинает задыхаться от смеха и отец не восклицает: «Да пожалей ты старушку, она ведь сейчас рассыплется!»

Однако радость была непродолжительной. Тайная связь имеет и оборотную сторону. Перед отъездом в Кристианию с Мунком что-то происходит:

Нет, он не любил ее так, как любят в книгах...

Ему не жаль было уезжать от нее в город — он даже радовался этому...

Еще вчера он сгорал от любви, а сегодня как будто и нет. И не так уж она хороша — и ее возраст — он всегда представлял своей невестой молоденькую женщину — так было лучше, — ведь женщины стареют раньше мужчин... Он не хотел обманывать ее — делать вид, что он любит ее больше, чем на самом деле, но он не собирался и оставлять ее — ведь это он ее соблазнил. Она будет ужасно несчастна, если он бросит ее...

Но независимо от того, кто был «соблазнителем», этим сомнениям вскоре приходит конец, и горше всего тоску и страдания переживает сам Мунк, вернее, «Брандт»:

Восемь дней прошло с тех пор, как он распрощался с ней в лесу у Грёнлиена. Он не получил от нее ни одной весточки. Первые дни, когда он встречался со старыми друзьями, пролетели незаметно, а потом он впал в горькую тоску, не оставлявшую его ни днём ни ночью.