Навстречу 85-летию Игоря Губермана

Текст: Андрей Цунский

Да кто сказал, что если человек уже классик, то писать про него легко и напряжения не требует? Да вы - ребенок. Кстати, и в данном конкретном случае.

Ну что нового можно написать о Губермане, пока он не напишет этого сам? Его стиль, его манера – как в поэзии, так и в прозе, это умышленный отказ от всех возможных тайн, открытость на грани (а для многих и за гранью) приличия.

Личное общение с Губерманом можно рекомендовать как самое сильное лекарство от депрессии, причем настоящее, не то, что убирает боль и симптомы, а реально вылечивает! Это могу подтвердить.

Если Губерман желает вам удачи – сбывается. Это я тоже готов подтвердить.

Если вы думаете, что свободы не бывает и все это выдумки – познакомьтесь с Губерманом и впадайте в депрессию. И – парадокс! – он сам же вас из нее вытащит и пожелает удачи.

Его проза – то мемуарная, то с налетом литературоведчины, то с ехидным прищуром «научпопа» – заставит вас и посмеяться, и подумать, а впечатлительных – даже всхлипнуть. И не стесняйтесь. Губерман не потому так популярен, что прост (ему еще в ссылке сказали, что он не так прост, как кажется), – а потому, что бесстыдно искренен и непристойно правдив. И по сравнению с этим его ненормативная лексика – просто цветочки.

В чем секрет Губермана?

Он – в нас. В нас всех. Секрет его я бы сформулировал просто: «О чем бы ни писал Губерман – он пишет о своих читателях». Как этого добиться – да легче легкого! Пишите о себе – и не врите. Пробовали? Вот потому -то Губерман у нас только один. Нужно еще и уметь писать. А если умеешь писать, то нужно… Такой вот заколдованный круг. Он уже который год говорит: «Вы знаете, у меня мысли куцые, короткие, на длинные у меня дыхания не хватает и желания, и ума. Поэтому я как раз в четыре строчки с удовольствием и с радостью укладываюсь». А иным жизни не хватает, чтобы просто это понять…

На прошлый его юбилей друзья устроили над ним самый настоящий суд, где выступали Дина Рубина, Юлий Ким… О, прелесть интернета! – это было далеко и пять лет назад, но если вы найдете в Ютубе, то тоже там побываете. Не знаю, что будет сегодня – но надеюсь, что также интересно, и что юбиляр останется доволен, и что здоровье позволит ему принять самое живое и активное участие в неформальной части события. От себя же – и от всех любящих Игоря Мироновича читателей – желаю ему плодотворно провести время до следующего юбилея.

А теперь, спешу предупредить, что все нижеизложенное может оказаться легендой, байкой, анекдотом или выдумкой, и даже дурацкой выдумкой. И сочинил все это, скорее всего, сам юбиляр. Или не сам… Или я сам. Слышал. Или вы сами… Или все мы это слышали – просто из разных уст. Как и бывает в жизни.

Губерман и Союз писателей

Когда в первый раз он пришел в Союз писателей СССР и робко попытался вступить в секцию поэзии, или как там это называется, человек из комиссии важно сказал:

- Писать стихи еще не значит быть советским поэтом. Поэт – это автор, две строчки которого знает каждый. Каждый на улице!

- Так я поэт! – радостно крикнул Губерман.

- Ну так и прочитайте нам эти две строчки!

- В лесу раздавался топор дровосека –

Мужик топором отгонял гомосека!

Почему его не приняли в СП, остается загадкой.

Губерман с дороги

- Ох… Ехал сюда на поезде – не выспался. В купе попались такие замечательные ребята! Поболтали, поспорили. Ну как о чем – о России, о евреях. Продержались до пяти утра. А? Нет, не устали. Водка кончилась. Да мы у проводников из трех вагонов всю забрали, а потом еще принес начальник поезда, и соседи пришли…

Губерман о Нью-Йорке и вредных привычках.

- Курите, курите! Я тоже закурю. Бросал, конечно. Перед поездкой в Америку. Приехал туда и увидел небоскребы. Во всех советских книгах, какие я читал, с Горького начиная, пишут, что небоскребы - это *** (гадость), как это некрасиво, уродливо, пугающе. Врали ведь, суки. Очень красиво. Ох…(как) красиво. Увидел это и тут же немедленно закурил…

Губерман и политическое воспитание

Политическим воспитанием Губермана занималась его бабушка Любовь Моисеевна. Первое, что она сказала внуку, когда тот научился слушать (похоже, позднее, чем говорить):

«Гаринька! Каждое твое слово – лишнее».

Когда Губерман рассказал бабушке, как казнили попа-провокатора Гапона, повесив его на специально вкрученный в стену крюк, бабушка поправила:

- Нет! Они повесили его на вешалке для шляп!

Человек, казнивший Гапона, был ее двоюродным братом.

Самому Губерману бабушка говорила:

«Ты, Гаринька, такой растешь цудрейтер и ашикер, что из тебя получится совсем другое».

Хотя у Губермана было две бабушки – и что-то могла сказать одна, а что-то вторая. Тогда они поразительно единодушны.

Губерман и наука

Брат Губермана пробурил самую глубокую в мире скважину на Кольском полуострове. Как пишет сам Губерман, «получены и впрямь высокие научные результаты: рухнули все до единой теории строения нашей планеты, но зато возникла пустота для новых».

Губерман и классики советской поэзии

При встрече с Губерманом поэт Михаил Светлов сказался простуженным. Принял таблетку анальгина. Мрачно сказал:

– А чего тебе не нравится работать инженером, такая хорошая профессия.

– Мне нравится, – ответил Губерман без особого настроения.

Губерман и карьера

После лагеря Губерман устроился в ссылке работать электриком в РСУ – Разрезо-строительном управлении. Как-то вечером все пошли в кино – и Губерман с женой и детьми (она к нему поехала в ссылку, для некоторых женщин такое поведение является нормальным). Смотрели американский детектив. Герой сказал одной своей даме:

- Хочу признаться, дорогая, я работаю в ЦРУ.

Маленький сын Губермана Эмиль с восторгом сообщил всему залу:

- Как мой папочка!

Карьера, сами понимаете, пошла в гору. Сомневающихся не осталось.

Губерман глазами поклонниц

В одном городе после концерта Губермана интеллигентнейшая сотрудница музея изобразительных искусств восхищенно всхлипнула: «Он потрясающий поэт! Как жаль, что половины слов я не поняла!» Все ухмыльнулись, а ее подруга мрачно проронила: «Самое жуткое – то, что она не врет». А она ответила: «Нет. Жутко то, что больше ни у кого так не получается. Какой смысл учиться?»

Губерман и коварный литературный прием

Есть у Губермана книга, где повествование ведется от лица нескольких героев. Называть их не стану, а то вам неинтересно будет читать. Только в конце книги ждет читателя разгадка и полное имя, фамилия и отчество каждого из них. Но вот что удивительно – ни один из этих героев к автору не в претензии, хотя тот разгласил о них массу сведений весьма личного характера. Почему? Мастерство и ловкий литературный прием. Им нет никакого смысла ссориться с автором. Угадаете, что за книга?

Губерман и одна энциклопедия

«Кроме этого, если сопоставить различные его гарики, то в них можно найти множество взаимоисключающих параграфов, что только добавляет популярности».

Губерман и Бродский

В интервью Дмитрию Быкову Губерман говорил:

- У Иосифа было множество завиральных идей, которые он щедро выбалтывал разным людям в годы питерской молодости, а потом, как я замечаю, распихивал по своим англоязычным эссе. Все это всегда талантливо, убедительно, стройно аргументировано, чаще всего взаимоисключающе и почти всегда не имеет отношения к его собственной поэтической практике.

Интересно, кто о Губермане писал в той самой энциклопедии?

Губерман и Генри Миллер

Дина Рубина поделилась со своими читателями:

«Во всем, что касается литературных пристрастий, для него не имеют значения ни мнения авторитетных критиков, ни модные имена. Повлиять на его восприятие книги невозможно. Звание «говна» может заработать какой угодно нашумевший роман.

Я подсунула ему читать новый перевод Генри Миллера, страшно расхваливая. Он прочитал, звонит:

- Нет, совершенно мне не нравится. Все, что касается эротических сцен – однообразно и скучно. В этом я больший специалист, чем Миллер, мне неинтересно. И потом он постоянно употребляет это ужасное слово «вагина». Повсюду, куда ни сунься по тексту – вагина, вагина, вагина. Так и хочется присвоить ему звание – «вагиновожатый».

Губерман о Сергее Довлатове

- Да, мы встречались с Сережей. Когда я приезжал в Нью-Йорк. Жаль, что наша встреча была испорчена таким обстоятельством – ему в то время совершенно нельзя было выпивать, и это очень сильно сказалось на нашем общении. Обидно до крайности. С ним было бы, о чем поговорить – но что за разговоры за чаем из пакетиков? А потом он развязал – но уже в последний раз. К счастью, без моего участия.

Губерман об эмигрантах

- У меня об Америке есть одно воспоминание. То есть даже не об Америке, о женщине одной, которая им поделилась. Сидит очаровательная еврейская женщина на самом пике сексуальности. Оформляет документы советским еврейским иммигрантам в аэропорту. Там анкета, в ней слово «секс» означает пол, то есть в смысле «мужской» или «женский» - американцам по фамилии трудно в этом разобраться. И вот подходит к ней красавец с черными усами, весь пышет жаром и мощью, бакинский еврей! И в анкете у него в этой графе «одиннадцать раз в день». Она с дрожью в голосе спрашивает: «Вы не поняли… мужчина или женщина…» А он в ответ как отрезал: «Мнэ безразлично!»

Губерман и собаки

Псов Губермана звали Фома (он же Ефим Попрошаер), Ясик (Ясир) и Шах. Наверняка были и другие. Собаку звали Джульгенда. Джульгенда и Шах хозяином признавали только его сына Эмиля. Джульгенда была нашей, отечественной, а пес Шах уже израильским. По свидетельству самого Губермана, пес Шах считал, что «хозяин в доме тот, кто лучше знает иврит». Отметим особо: собаку называть следует именно собакой, с суками Губерман дела не имеет.

Губерман и еще один классик советской поэзии

Губерман читал как-то свои стихи перед Давидом Самойловым. Тот смеялся вместе во всей компанией, а потом возьми да и спроси:

– А чего вам не нравится работать инженером, такая хорошая профессия!

И был удостоен стиха:

• Я вновь достойно и спокойно
• своим призванием горжусь:
• мне лично сам сказал Самойлов,
• что я ни на х.. не гожусь.

Спустя годы, когда Губерман напомнил Самойлову об этом случае, тот ответил:

– Нет, хорошо, что я тебя тогда прогнал, а то скатились бы мы все в болото местечкового национализма. Наливай, а то опять в печаль ударишься.

Губермана как классик восточной поэзии

Услышав гарики, драматург Алексей Файко резюмировал:

- Ты Абрам Хайям!

Губерман и прописка

После тюрьмы и ссылки Губерман нигде не мог прописаться. Кто-то помочь не мог, а кто-то и не хотел. Внезапно пригласил Губермана к себе Давид Самойлов. Он жил в Эстонии, в Пярну, и сам предложил прописаться, переждать год, добиться снятия судимости…

Самойлов в это время уже говаривал: «Старость – это когда бутылку еще видишь, а рюмку – уже нет».

Губерман и генерал Лебедь

В «Пожилых записках» Губермана есть строки:

«Итак, на свете глупости не существует, а есть лишь миллион ее проявлений. Сплошь и рядом молчаливо или вслух именуют глупостью слова и действия друг друга две любые несогласные стороны. И обе – справедливо. Дурак – это не отсутствие, а свойство ума. И тогда выходит, что дурак – это просто такой ум. Более того: размер совершаемой глупости часто прямо пропорционален глубине ума, его размаху и творческой одаренности».

Эта мысль станет известна читателю через пару лет после выхода «…записок» Губермана в виде «афоризма»:

«Глупость – не отсутствие ума. Это такой ум». Генерал просто кристаллизовал основную мысль!

Губерман и вкус смеха

Обо многом пишу я, вспоминая текст из Писания: «И посмеюсь я горьким смехом моим… – сказал Губерман. В это время возле куста начали самое плодотворное занятие две дворняги. – А кое о чем – можно и с обычным смехом», – закончил он фразу.