Текст: Михаил Визель
Так что до премьеры оставались два вопроса: как постановщики – автор инсценировки и режиссер Марина Брусникина, художник по костюмам Ольга Божко и прочие – обойдутся с кошачьим антуражем, который ведь соблазнительно легко воспроизвести (ушки, пластика, голоса), и как – с вписанностью в конкретные московские реалии: Таганка, Покровка, Немецкая слобода.
Ответы на эти вопросы были даны простые и действенные.
«Московский контекст» оказался введен прямо-таки обескураживающе зримо. Точнее говоря, прямо наоборот – не он введен в спектакль, а спектакль в него: «Дни Савелия» - первый в РАМТе опыт «спектакля-путешествия», который разыгрывается не в зрительном зале, а в фойе, коридорах, подсобках, на антресолях и, главное, в двух внутренних дворах двухсотлетнего здания на Театральной площади, много за это время перевидавшего и пережившего – что хорошо и по нему заметно. Это не Таганка, но это реально очень старый московский дом.
Метафора проста и наглядна: жизнь уличного кота есть странствие, и периоды в тепле под крышей неизбежно перемежаются в ней с периодами под открытым (и довольно холодным уже в сентябре) московским небом. А в тех отрезках, когда под небом – прямо под ногами зрителей (и под «лапами» актеров) еще порой и течет ручейком настоящая вода – видимо, река жизни.
Что же касается «всех кòшачьих ухваток» (как выражалась грибоедовская старуха Хлёстова), то от них решено было просто полностью оказаться. Да, единственный исполнитель главной роли Виктор Панченко (кстати, именно его изначально посетила идея выпустить Савелия на театральную сцену) ловко прыгает и взбирается на стоящие во дворах многоэтажные строительные леса, но все-таки без попыток придать своим движениям или голосу «кошачести». Нижè восемь остальных разновозрастных участников действа.
Впрочем, один раз эта «кошачесть» всё-таки прорывается: когда Савелий и Грета, то есть Панченко и Дарья Семёнова, исполняют известный классический «бис» – «кошачий дуэт», приписываемый Россини. Вообще, надо сказать, что поют в спектакле живьем много и искусно – что вполне отвечает характеру героя, который, как мы помним из романа, большой любитель классической музыки.
Так что герои-коты и герои-люди в спектакле сосуществуют на равных. Что вполне отвечает, видимо, замыслу создателей. И зрители ничуть не путаются – особенно зрители, с романом предварительно ознакомившиеся. А таких, в противоположность ситуации с экранизациями, все-таки, вероятно, большинство. Особенно учитывая малую вместимость перемещающегося из пространства в пространство «зала».
И эти читавшие могут обратить внимание на два обстоятельства.
Во-первых, из спектакля по соображениям хронометража (и, видимо, количества пригодных локусов) полностью выпал один из этапов жизненных странствий Савелия. А во-вторых – но это, конечно, гораздо более субъективно – эти странствия поменяли тональность. Печатный текст был более нежный и печальный; его инсценированная версия, в которой роман, написанный отчётливо от первого лица – лица самогò хвостастого философа Савелия – разложен на голоса профессиональных актёров с поставленной дикцией, вывела на передний план другое: какой, оказывается, текст умный! Это как бы сразу чувствовалось, потому что сразу было понятно, что «Дни Савелия» — это не просто «трогательная история о котиках», но на сцене вышло на передний план.
Впрочем, и нежность, и грусть постепенно по мере развития сюжета тоже неумолимо нарастают. Чтобы разрешиться в финале настоящим катарсисом, необычно разыгранным средствами «спектакля-шествия».
По Аристотелю, трагедия – это когда начинается все хорошо, а заканчивается все плохо. Так что «Дни Савелия» в РАМТе без нагнетания пафоса можно назвать «Трагедией о коте московском».
Поскольку разыгрывается спектакль под открытым небом, после премьерных показов 24, 25 и 28 сентября, следующий блок показов состоится теперь весной, когда снова будет тепло и зелено. И ведь непременно будет! О чем особенно полезно вспоминать cейчас, глядя в окно на Таганке, в Немецкой слободе или даже в тех самых Кузьминках, куда Савелий ехать категорически отказывается. Такая вот оптимистическая трагедия.
