"Власть пса": какой получилась экранизация книги Томаса Сэвиджа с Бенедиктом Камбербэтчем

Текст: Шамиль Керашев

Монтана, 1925 год, слом эпох. Джордж Бёрбэнк - мягкотелый, рыхловатый владелец огромного ранчо - решил свить семейное гнездо в паре с нестарой вдовой Роуз Гордон. Молодожены, по-видимому, подходят друг другу: он с претензией на своеобразный аристократизм, она не лишена хороших манер. Но как не получилось у Джесси Племонса с Кирстен Данст счастливой семьи в великом сериале "Фарго", так не выходит и здесь.

Тут, правда, обходится без трупов в морозилке и прочих криминальных ужасов: отравлять жизнь новобрачным будет "всего-то" брат Джорджа Фил, которого изображает Бенедикт Камбербэтч. Вечно перепачканный не пойми чем, вонючий, сварливый маргинал построил на подконтрольной территории мирок карикатурного "мужского товарищества", куда открыт доступ лишь грубым перегонщикам скота и - при крайней необходимости - ближайшему родственнику. Вдовушка там, естественно, лишняя; вдобавок у нее есть сын от первого брака - нежный, тихий, застенчивый юноша, а на подобных у старшего из Бёрбэнков зуб заточен особенно остро.

Английская звезда, примеряя личину мозолистого американского фермера, резвится вволю: Фил то ядовито гримасничает, то потешно передразнивает говор невестки, то срывает ей музыкальную репетицию бренчанием на банджо, то смрадным грязнулей заваливается на званый ужин. Приблизительно до середины "Власть пса" похожа главным образом на хорошую черную комедию; забавного в неуважении к социальным ритуалам ничуть не меньше, чем мерзкого. Далее тон резко - по щелчку сыромятной плети - меняется, мужланство антагониста оказывается тщательно пестуемой фикцией, и вот уже экранизация книги Томаса Сэвиджа приобретает трагические черты. Причем такого рода, что кому-нибудь, наверное, захочется куда-нибудь на нее пожаловаться.

Впрочем, не стоит. Во-первых, чего мы, в самом-то деле, про ковбоев не знали? Во-вторых, провокационную тему оскароносный режиссер и сценарист Джейн Кэмпион затрагивает максимально деликатно, без пропаганды. В-третьих, пресловутая новая этика ее интересует в последнюю очередь: фильм не про, как сейчас стало модно, "токсичную маскулинность", не про изнанку "токсичной маскулинности" даже - он, скорее, про старую недобрую человеческую психологию. Про то, почему люди становятся жестокими, про глубинную мотивацию злых поступков, про подавленные импульсы и латентные склонности, предательство нравственных идеалов, ролевые модели, трансляцию опыта, тому подобное.

Кэмпион показывает себя тонким, умным, внимательным исследователем человеческих душ. Подобно Филу, методично свежующему коров, она полоска за полоской срезает с однозначных, на поверхностный взгляд, персонажей толстую кожу и жилистое мясо, чтобы найти у них в анатомии много всякого затаенного: в лучшем случае, обманутые ожидания, в худшем - заразные гноящиеся язвы. Вскрытие предельно болезненное, и диву даешься, насколько сильно эта сдержанная, неторопливая, скупая на события и краски картина к финалу ухитряется взять за живое, опять-таки, почти не повышая голоса.

Неторопливость, однако, и бич ее. Камера подолгу всматривается в скальные трещины, крупным планом демонстрирует отполированный рожок седла или чересчур пристально разглядывает Камбербэтчевы ворсистые штаны, что, честно сказать, успевает поднадоесть. Оно, конечно, понятно, зачем автору нужна нарочитая фиксация на жанровой атрибутике, в которой упорно проявляется фрейдистский символизм, - но не обязательно подмигивать по минуте кряду, когда достаточно разок повести бровью. К тому же кто-то иронии явно ведь не заметит и всерьез повесит на The Power of the Dog пошлый ярлык "квир-вестерна". Собственно, уже повесили. Обидно.