Текст: Данил Файзов
Почему нас пугают насекомые? Я и жене, и дочери объяснял: мы не находимся в одной пищевой цепочке. Представить, что гигантский паук жрёт тебя — можно, а представить, что гигантский ты жрёшь паука, как-то не выходит.
И вот теперь насекомое Смерть пожирает того, кто для насекомых сделал более, чем кто другой. По сути — он позволил им быть равными нам. Смотрите: «Я говорю, устал, устал, отпусти». Как прорабу измученный рабочий, верно? И тут же во второй строчке иное: «не могу, говорю, устал, отпусти, устал» — переход в личное, то, чего не спрячешь за панцирем. Думай-гадай, стоит ли то, да и куда бежать, как догадаешься. А тут опять Строчков: «поднимает, смеется, да ты еще не летал». Тушка ни о чём, посмотрел в небо и думаешь, какие там штуки, небеса-облаки. Только любой нехристианин становится христианином после прочтения этого стихотворения больше, чем от проповеди Кирилла, или Мефодия, или кого ещё назначат. Вот так:
- Я говорю, устал, устал, отпусти,
- Не могу, говорю, устал, отпусти, устал,
- Не отпускает, не слушает, снова сжал в горсти,
- Поднимает, смеется, да ты еще не летал,
- Говорит, смеется, снова над головой
- Разжимает пальцы, подкидывает, лети,
- Так я же вроде летел, говорю, плюясь травой,
- Я же вроде летел, говорю, летел, отпусти,
- Устал, говорю, отпусти, я устал, а он опять
- Поднимает над головой, а я устал,
- Подкидывает, я устал, а он понять
- Не может, смеется, лети, говорит, к кустам,
- А я устал, машу из последних сил,
- Ободрал всю морду, уцепился за крайний куст,
- Ладно, говорю, но в последний раз, а он говорит, псих,
- Ты же летел сейчас, ладно, говорю, пусть,
- Давай еще разок, нет, говорит, прости,
- Я устал, отпусти, смеется, не могу, ты меня достал,
- Разок, говорю, не могу, говорит, теперь сам лети,
- Ну и черт с тобой, говорю, Господи, как я с тобой устал,
- И смеюсь, он глядит на меня, а я смеюсь, не могу,
- Ладно, говорит, давай с разбега, и я бегу…
Можно ли осмелиться и рвануть? Мне кажется, можно. Давайте огрублю ещё больше — я вообще не христианин. Но Владимир Строчков шёл по пути именно православному — в духе Церкви, видимо, как её предполагал Александр Мень, хоть я и могу ошибаться.
Можешь ли ты ошибиться? Имеешь ли право на ошибку? Хитин на тебе, хитон?
А так-то — знайте, где жвала и халицеры. А так-то знайте, что крылышки бабочек не просто так. На них, например, Набоков любовался, они вообще некоторым позволяют взлетать.
Владимир Строчков родился в Москве 3 апреля 1946 года. В 1969-м окончил МИСИС, 2 года отслужил офицером в танковом взводе парадного полка Кантемировской дивизии. Работал в области металлургии, с начала 90-х — в издательском бизнесе, с 2006 года — фрилансер (компьютерная вёрстка и дизайн). В конце 1980-х годов стал одним из лидеров московского клуба «Поэзия». Публикации в самиздате в 1986-1987 годах, в официальных изданиях с 1989 года. Его стихи переводились на множество языков, от английского до венгерского и иврита. Автор книг: "Глаголы несовершенного времени. Избранные стихотворения 1981—1992 годов" (1994), "Наречия и обстоятельства. 1993—2004" (2006), "Пушкин пашет" (2010), "Буколики плюс" (2010), "Zeitgeist" (2012), "Предела нет" (2012), "Времени больше нет" (2018). Стипендиат Фонда памяти И. Бродского, США — Италия — Россия, 2000 г. Стипендиат Лигурийского центра искусств и гуманитарных наук, Фонд Больяско, США — Италия, 2001 г. Лауреат премии «Читательский выбор-2005» журнала «Арион». Шорт-лист премии имени Андрея Белого, 2006 г. Специальная премия за лучшую книгу стихов года «Московский счет — 2006».
