Текст: Семен Экштут, доктор философских наук/журнал "Родина"
Владимир Ильич, когда в Советском Союзе с размахом отмечалось столетие со дня вашего рождения, родился анекдот из одного слова: «Остоюбилеило»1. Как думаете, какова будет реакция на столетие со дня вашей смерти?
Ох, да вы — юморист! ...Вот не предполагал. Черт знает как смешно… Это хорошо, что вы можете относиться к неудачам юмористически. Юмор — прекрасное, здоровое качество. Я очень понимаю юмор, но не владею им. А смешного в жизни, пожалуй, не меньше, чем печального, право, не меньше2.
Тем не менее дальше будет в основном про печальное. Придя к власти, большевики отказались от своих лозунгов. Вы согласны?
Нас, большевиков, постоянно обвиняют в отступлении от девизов равенства и братства. Объяснимся по этому поводу начистоту.
...Возьмем Америку, самую свободную и цивилизованную. Там демократическая республика. И что же? Нагло господствует кучка не миллионеров, а миллиардеров, а весь народ — в рабстве и неволе. Если фабрики, заводы, банки и все богатства страны принадлежат капиталистам, а рядом с демократической республикой мы видим крепостное рабство миллионов трудящихся и беспросветную нищету, то спрашивается: где тут ваше хваленое равенство и братство?
Нет! Где господствуют «демократы» — там неприкрашенный, подлинный грабеж. Мы знаем истинную природу так называемых демократий. У нас же один только лозунг, один девиз: всякий, кто трудится, тот имеет право пользоваться благами жизни. Тунеядцы, паразиты, высасывающие кровь из трудящегося народа, должны быть лишены этих благ. И мы провозглашаем: все — рабочим, все — трудящимся!3
И все-таки: отступление от ранее провозглашенных девизов — нормально для политиков?
Даже в простой войне случается, что назначенные наступления приходится отменять по стратегическим причинам, тем более это может быть в классовой борьбе, в зависимости от колебания средних мелкобуржуазных слоев. Надо уметь учитывать момент и быть смелым в решениях4.
Я правильно вас понял: политики часто замалчивают правду, чтобы не потерпеть неудачу?
Но лучше неудачно сказать правду, чем умолчать о ней, если дело серьезное5.
Лавируете, Владимир Ильич!
Прямая политика — самая лучшая политика. Принципиальная политика — самая практичная политика. Только она может действительно и прочно привлечь… симпатии и доверие массы6.
О насилии
Тогда от теории перейдем, если позволите, к практической политике. Неужели так неизбежны те крайности, которые принесли столько горя нашей стране?
Конечно, всякая крайность нехороша; все благое и полезное, доведенное до крайности, может стать и даже, за известным пределом, обязательно становится злом и вредом. Беспорядочный, неподготовленный мелкий террор может, будучи доведен до крайности, лишь раздробить силы и расхитить их. Это верно, и этого, конечно, нельзя забывать7.
То есть террор необходим, но упорядоченный и подготовленный?
Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания — такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание, …и каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям. Каждый отряд должен помнить, что, упуская сегодня же представившийся удобный случай для такой операции, он, этот отряд, оказывается виновным в непростительной бездеятельности, в пассивности, — а такая вина есть величайшее преступление революционера в эпоху восстания, величайший позор для всякого, кто стремится к свободе не на словах, а на деле.8
Ценю честность и прямоту ответа, но не вы ли, Владимир Ильич, утверждали за год до революции, что «в нашем идеале нет места насилию над людьми»?9
Есть условия, при которых насилие и необходимо, и полезно, и есть условия, при которых насилие не может дать никаких результатов. Бывали примеры, однако, что это различие не усваивалось всеми, и об этом говорить надо. В Октябре насилие, свержение буржуазии Советской властью, удаление старого правительства, революционное насилие дало блестящий успех10.
А как же быть с «милостью к падшим», к которой призывал Пушкин?
Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам…
Богатые и жулики — это две стороны одной медали, это два главных разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом11.
О законности
Сменим тему. Если власть исключает «милость к падшим», «паразитам» и «врагам народа», последним остается уповать лишь на профессионализм адвокатов. Вы, человек, получивший университетское юридическое образование, не можете этого не понимать.
Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает. Заранее им объявлять: если ты, сукин сын, позволишь себе хоть самомалейшее неприличие или политический оппортунизм (говорить о неразвитости, о неверности социализма, об увлечении, об отрицании социал-демократами насилия, о мирном характере их учения и движения и т. д. или хоть что-либо подобное), то я, подсудимый, тебя оборву тут же публично, назову подлецом, заявлю, что отказываюсь от такой зашиты и т. д. И приводить эти угрозы в исполнение. Брать адвокатов только умных, других не надо…
Юристы — самые реакционные люди, как говорил, кажется, Бебель. Знай сверчок свой шесток. Будь только юристом, высмеивай свидетелей обвинения и прокурора, самое большее — противопоставляй этакий суд и суд присяжных в свободной стране, но убеждений подсудимого не касайся, об оценке тобой его убеждений и его действий не смей и заикаться. Ибо ты, либералишко, до того этих убеждений не понимаешь, что, даже хваля их, не сумеешь обойтись без пошлостей. Конечно, все это можно изложить адвокату не по-собакевичевски, а мягко, уступчиво, гибко и осмотрительно. Но все же лучше адвокатов бояться и не верить им12…
«Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль»¹³ — это я вас, Владимир Ильич, цитирую. Зачем же вы с нескрываемым озлоблением санкционировали превентивные аресты интеллигенции — мозга нации?
Невероятно сердитые слова говорите вы по какому поводу? По поводу того, что несколько десятков (или хотя бы даже сотен) кадетских и околокадетских господчиков посидят несколько дней в тюрьме для предупреждения заговоров… заговоров, грозящих гибелью десяткам тысяч рабочих и крестьян.
Какое бедствие, подумаешь! Какая несправедливость! Несколько дней или хотя бы даже недель тюрьмы интеллигентам для предупреждения избиения десятков тысяч рабочих и крестьян!
…Нет. Таким «талантам» не грех посидеть недельки в тюрьме, если это надо сделать для предупреждения заговоров… и гибели десятков тысяч. А мы эти заговоры кадетов и «околокадетов» открыли. И мы знаем, что околокадетские профессора дают сплошь да рядом заговорщикам помощь. Это факт.
Полное "интервью" с Лениным читайте в историческом журнале "Родина"
