Текст: Василий Авченко
Потомки Садко
Россия считается страной сухопутной, русские – народом континентальным и речным. Но всё-таки и у нашей страны, пусть не претендующей на титул «владычицы морей», есть морские традиции и безусловные достижения, включая литературу.
Историю отечественной маринистики можно вести с былин о первом русском водолазе Садко. В XIX веке целый корпус травелогов создали морские офицеры. «Моряки пишут плохо, но… искренне», – заметил мореплаватель Крузенштерн; первую часть его высказывания мы оспорим, приведя как аргумент записки самого Ивана Фёдоровича.
Позже эстафета перешла к профессиональным литераторам. На смену романтическому «Фрегату «Надежде» Александра Бестужева-Марлинского пришёл документальный «Фрегат «Паллада» Ивана Гончарова (домосед Гончаров провёл в море немногим меньше, чем «Айвазовский слова» Константин Станюкович, который попал на флот по воле отца-адмирала и при первой возможности вышел в отставку). Военный моряк Владимир Даль описал свою службу в повести «Мичман Поцелуев, или Живучи оглядывайся». Даже Николай Некрасов написал вместе со своей музой Авдотьей Панаевой роман «Три страны света» о похождениях моряка Хребтова и дворянина Каютина. Один из самых просоленных наших писателей, плававший куда дольше многих записных маринистов, – Иван Соколов-Микитов… И так далее – до Пикуля, Конецкого и Покровского.
Один из блестящих представителей отечественной маринистики – Сергей Колбасьев.
Лейтенант, водивший канонерки
Тот самый случай, когда непонятно, что интереснее: жизнь писателя или его книги. Публикации о нём изобилуют противоречиями и ошибками. Пока не найдётся дотошного биографа, который потратит годы и выдаст полновесную книгу, – останутся и ошибки, и легенды. Что ж, тем интереснее… Но всё-таки попробуем свести факты.
Необычная фамилия заставляет вспомнить булгаковского Коровьева – но о знакомстве двух писателей ничего не известно. Зато известно, что Сергей Колбасьев тоже может быть отнесен к «Южной школе» русской литературы. Потому что родился 3 (15) марта 1899 года в Одессе – в семье потомственного дворянина Адама Колбасьева. Его предок, урядник Григорий Ковбаса, получил дворянство от Екатерины II за заслуги в подавлении пугачёвского бунта, потомки стали Колбасьевыми. С мамой – ещё интереснее: итальянка по происхождению, английская подданная Эмилия Каруана родилась на Мальте – перекрёстке морских путей, который Павел I едва не присоединил к России. Неудивительно, что будущий писатель с детства владел несколькими языками.
Семья перебралась в Петербург, отец служил в Правительствующем сенате, рано скончался. Юный Сергей поступил в Морской кадетский корпус, куда его «сосватал» дядя – Евгений Колбасьев, капитан первого ранга, изобретатель, построивший в 1901 году экспериментальную диверсионную подлодку «Матрос Пётр Кошка».
Среди однокашников Колбасьева был Леонид Кербер, впоследствии – инженер «туполевской шарашки», написавший о ней книгу. Курсом старше Колбасьева учился Леонид Соболев – будущий глава Союза писателей РСФСР, автор романа «Капитальный ремонт».
«Жизнь начиналась отменно хорошо», – скажет позже один из героев Колбасьева. В 1917 году 18-летний гардемарин, проходя практику на миноносце «Свирепый», участвовал в боевых действиях против турецкого флота на Чёрном море. Весной 1918 года Колбасьева после досрочного выпуска направили в Александровск-на-Мурмане (ныне Полярный), где он служил переводчиком и офицером связи у «союзников» – английских интервентов.
Но уже летом того же 1918 года Колбасьев добровольцем вступил в ряды Рабоче-Крестьянского Красного флота. Осенью на эсминце «Москвитянин» по Мариинской водной системе перешёл с Балтики в Астрахань, из моряка превратившись в речника. Служил помощником командира или даже командиром эсминца «Прыткий» Волго-Каспийской флотилии. Осенью 1919 года – снова на Балтике, на линкоре «Петропавловск» защищал Петроград от британского флота. Виктор Конецкий пишет, что Колбасьев «принимал участие во взятии Энзели». Имеется в виду майская операция 1920 года по возвращению в Советскую Россию флота, уведённого белыми в иранский порт Энзели. Была и сверхзадача – советизация Ирана, где более года существовала Гилянская ССР. Однако сопоставление дат заставляет прийти к выводу, что в том походе всё-таки, видимо, обошлось без Колбасьева. Весной или летом 1920 года вчерашнего гардемарина перевели в Азовскую флотилию и назначили начальником дивизиона канонерских лодок. Это громкое название получили спешно переоборудованные в боевые единицы паровые шхуны, ледоколы, землеотвозные шаланды. Командуя всем дивизионом и канонеркой «Знамя социализма», Колбасьев 15 сентября принял участие в сражении у Обиточной косы.
В начале 1921 года – новый пост: начальник оперативного отдела штаба Морских сил Чёрного моря. Тогда же Колбасьев, с юности писавший стихи, познакомился с Николаем Гумилёвым – за несколько месяцев до его ареста и расстрела. Снова перевёлся на Балтику, вступил в Петроградское отделение Всероссийского союза поэтов, причём его членский билет подписал сам Гумилёв, в стихотворении которого «Мои читатели» есть строки и о Колбасьеве:
- …Лейтенант, водивший канонерки
- Под огнём неприятельских батарей,
- Целую ночь над южным морем
- Читал мне на память мои стихи…
Вместе с Николаем Тихоновым и Константином Вагиновым Колбасьев создал литературную группу «Островитяне». Опубликовал поэму «Открытое море». В начале 1922 года по ходатайству наркома просвещения Луначарского был уволен с флота и направлен на работу в издательство «Всемирная литература».
Поворот все вдруг
В 1923 году – новый поворот: Колбасьева отправили в Кабул, в советское полпредство. Руководил миссией Фёдор Раскольников, ещё недавно командовавший красным Балтфлотом, – будущий дипломат, литератор и «невозвращенец», умерший в 1939 году в Ницце. Вместе с Раскольниковым в Афганистане работала его жена Лариса Рейснер, бывшая ранее комиссаром Морского генштаба РСФСР. И послужившая прообразом героини «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского с ее знаменитым: «Кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?».
В Афганистане Колбасьев пробыл недолго – не поладил с Раскольниковым и в конце того же 1923 года получил новое назначение – в Хельсинки. Здесь он до 1928 года работал в полпредстве и торгпредстве СССР. И здесь он увлёкся джазом.
Вернувшись в Ленинград, Колбасьев начал пропагандировать джаз: вёл передачу на радио, выступал с лекциями, писал статьи. Тогда джаз как чуждую советскому человеку музыку ещё не преследовали, поговорка «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст» отсылает к другим временам – позднесталинским и хрущёвским.
В квартире Колбасьева на Моховой бывали Тихонов, Чуковский, Каверин, Лавренёв… Колбасьева запомнили обаятельным, общительным, легко сходящимся с людьми, переполненным анекдотами из морской жизни. Он искусно строил модели судов, собирал радиоприёмники и магнитофоны – техническая новинка тех времен! Сконструировал даже прото-телевизор, переняв страсть к технике и изобретательству от дяди.
В начале 1930-х Колбасьев становится заметен как прозаик. Выходят роман «Факультет кругосветного путешествия», сборники рассказов «Поворот все вдруг» и «Правила совместного плавания», повесть «Салажонок», научно-популярные брошюры «Радио – нам» и «Радиокнижка», повести «Арсен Люпен», «Джигит», «Река». Характерно, что ни об Афганистане, ни о Финляндии Колбасьев не написал почти ничего. Его темой оставалось море, тем более что с флотом он не рвал – проходил стажировку и переаттестацию на боевых кораблях.
Адмирал Макаров говорил: «Унылые люди не годятся для такого бойкого дела, как морское». Колбасьев с ним соглашался: «Весёлый рассказ в кают-компании – великое дело. Он… помогает существовать в обстановке далеко не всегда весёлой». Видимо, поэтому наша маринистика столь насыщена юмором, тем более что один из её корней – флотская «травля». И всё-таки морская проза – больше, нежели просто собрание баек. Она ровно настолько же о море, насколько деревенская проза – о деревне, а военная – о войне. Вся хорошая литература говорит об одном и том же, а что именно выступает ключом к постижению жизни – не суть важно.
В час вечерний, в час заката
В 1933 и 1934 гг. Колбасьева арестовывали по подозрению в шпионаже, но быстро выпускали. В апреле 1937-го взяли снова, назвали в печати «подлым наймитом» иностранной разведки, осудили по 58-й статье. Порой пишут, что к его гибели причастен Леонид Соболев, но документальных подтверждений нет, и очень не хочется верить этому слуху. В печати Соболев (и не только он) действительно критиковал прозу Колбасьева, но это было гораздо раньше, задолго до первого ареста…
Вероятнее всего, Колбасьева расстреляли уже в октябре 1937 года. По другой версии, он умер в лагере под Норильском в 1938-м. В 1956 году, при реабилитации, дочь писателя получила справку, согласно которой Сергей Адамович умер в 1942-м…
Ещё одна версия или легенда: возможно, именно Колбасьев написал стихи «В час вечерний, в час заката…», порой приписывающиеся Гумилёву, – будто бы тот нацарапал их на стене камеры накануне расстрела.
Много позже стало известно, что агентом разведки Колбасьев всё-таки был, но только – советской. Писатель, публицист Олег Стрижак, изучавший биографию Сергея Адамовича, считал, что того внедряли в английскую и финляндскую разведслужбы. По предположению Стрижака, уже в 1918 году Колбасьев, став офицером связи на английском крейсере «Кокрейн», мог выполнять задание большевиков, не говоря уже об афганской миссии. А в Ленинград вернулся потому, что советская агентурная сеть в Финляндии была провалена. В пору ежовщины под ударом в первую очередь оказывались партийцы, военачальники и разведчики, по роду службы тесно соприкасавшиеся с токсичной, как сказали бы сейчас, заграницей. Возможно, Колбасьев погорел именно на этом…
На два десятилетия его имя оказалось забытым. С 1958 года книги выходили снова. В 1983 году Колбасьев появился в фильме Карена Шахназарова «Мы из джаза», причём образ его в кино так же двоится, как расплывалась память о нем: настоящий «капитан Колбасьев», которого сыграл художник-мультипликатор Виталий Бобров, и фальшивый «Колбаскин» в исполнении Борислава Брондукова.
В 1999 году именем Колбасьева нарекли тральщик Балтийского флота. В 2007-м в Санкт-Петербурге на доме по Моховой, 18 открыли памятную доску. Она и заменила отсутствующий надгробный камень.
Переиздают Колбасьева редко, собрания сочинений как не было, так и нет. И всё-таки я верю, что позывные моряка по-прежнему звучат в эфире – и джаз этой морзянки услышат новые читательские поколения.
