Автор: Ольга Кручинина, г. Лыткарино
***
Я помню титан. Огромный, под одинокой тусклой лампочкой в конце длиннющего коридора. Агрегат неопознанный, незнакомый и потому ужасно интересный. Помню, что к нему нельзя подходить близко, но очень хочется удрать из опостылевшей палаты и добраться до него незамеченной. Хочется просто глазеть на него, но, конечно, ни в коем случае не трогать руками, а то снова расстроится мама.
Помню постоянно плачущую маму. Почему плачущую? Ведь я так стараюсь! Я так ее все время радую! Я и ем хорошо - очень хорошо. Мама только хвалит. И книжки я читаю с удовольствием!
─ Жили-были...
─ Дед и баба!
─ И была у них курочка...
─ Яба!
А в обеденный перерыв прибегает с работы бабушка. Приносит маме что-то покушать. Мы с мамой выходим ее встречать в больничный парк.
─ Как поживает моя курочка?
─ Аяшо!
Бабушка тоже все время плачет, а я ее утешаю...
─ Мам, ну зачем мы тут торчим уже месяц! Сонькины анализы только хуже! Рысь нам даже диагноз не поставил.
─ Это дядя! - вставляю я веско.
─ Да, Соня, дядя - Рысь. Это его фамилия.
─ Не поставил, значит так и надо. Потом поставит. Вы же еще не весь курс прошли!..
─ Да какой курс! Он лечит всех одним и тем же.
─ Значит так и надо! Лечит, вот и хорошо. Ты что, думаешь, умнее доктора? Вот пошла бы в медицинский - я понимаю. А так, что ты со своим химфаком суешься! Он врач. Ему виднее... И вообще, он и тут зав. отделением, и еще зав. кафедрой в медицинском, а такой молодой! Мне вот его советовали как очень талантливого врача!
Потом они перебирают вместе с мамой какие-то бумажки и плачут уже вдвоем. А потом бабушка собирается уходить и плачу я...
Я тоже хочу уйти отсюда с бабушкой и взять с собой маму. Дома мама не будет плакать, обязательно не будет!..
***
Мне полтора. Я вполне себе счастливый и очень упитанный ребенок.
Моя соседка по палате - маленькая, хитренькая, застенчивая черненькая Айка. На обходе Айка только улыбается и по-детски влюбленно смотрит на молодого голубоглазого красавца-врача.
─ Как тебя зовут?
─ Айка... - выдыхает она.
На остальные вопросы Айка не отвечает, а лишь хлопает черными глазками.
─ Все ясно, - вздыхает он и выдает какое-то жуткое словосочетание, от которого у моей мамы наворачиваются слезы.
─ Ну что вы! - не выдерживает мама. - Она же умница! Ее же с таким диагнозом... Она просто стесняется! Она ведь лежит здесь без мамы...
─ А на вашем бы месте, - оборачивается Рысь и отвешивает нам с мамой скучающий голубоглазый взгляд, - я бы вообще задумался о втором ребенке... Современная медицина, - он разводит руками...
─ У вас ожирение второй степени и практически не работают почки.
Он выходит в коридор. Я ловлю влюбленный взгляд Айки.
В выходные приезжает Айкина мама и тоже плачет. Алсу - директор в маленькой станционной школе. Ее никто не отпустит на больничный с дочкой в конце учебного года. Еще месяц назад она была счастлива, когда удалось выбить место в детской железнодорожной больнице в областном центре.
Шоколадку, привезенную дочке, Алсу отдает девочкам на посту, чтоб разрешили пролистать Айкину историю болезни.
─ Но ведь это все неправда! Как не говорит?! Да она весь алфавит знает и считает туда и обратно. Ей ведь только три!
─ Я пыталась ему сказать, - оправдывается мама. Она чувствует себя виноватой и за Айку.
─ Алсу, он меня не слушает! Он ведь всему отделению такие диагнозы ставит!
─ Но вам же не поставил!
─ У нас другое... - мама снова готова заплакать.
***
Нас выписали ни с чем, просто потому, что нельзя занимать место в отделении больше двух месяцев. Был конец мая, и мы с мамой уехали на все лето в сад.
Это было счастливое лето, после долгой больничной весны. Три месяца без лекарств, анализов, капельниц и процедур.
Мы ловили и отпускали бабочек. Ловили и разглядывали лягушек и ящериц. Уходили гулять на луг и приходили домой с венками из ромашек и одной на двоих кружкой земляники к полднику. Мама полола грядки, а я собирала с чистой голой земли червяков и пугала ее.
По вечерам, на последней электричке, после смены на заводе и лекций на вечернем, к нам приезжал папа. В поселке у станции, у аккуратной старушки, он забирал литр молока в банке, закрытой кусочком полиэтилена и перевязанной бинтиком. Банка с молоком ждала его прямо на крылечке. Хозяйка к тому времени уже спала. Со станции до сада он шел медленно, боясь расплескать дефицит. Мы с мамой выходили встречать его к речке. На утреннюю электричку папа убегал, когда мы еще спали, прихватив с собой вымытую до скрипа банку. Пробегая мимо домика этой старушки, он, не сбавляя скорости, надевал банку на ее забор, где рядочком уже сушились банки других дачников, ожидая порции молока с утренней дойки.
Через день мама сажала меня на раму скрипучего велика и мы ехали в тот же поселок за хлебом и, если повезет, за крупой.
В конце августа мы вернулись в город.
─ Знаешь, что я узнала на днях? - первым делом поинтересовалась бабушка у мамы.
─ Я разговаривала с нашей прежней соседкой. Мы с ней столкнулись в гастрономе. Так вот, она отлично знает тещу Рыси - врача, который вас лечил.
Тут мама недовольно морщится.
─ Так вот, - продолжает бабушка, - у него самого двое детей, постарше нашей Сони, и оба учатся во вспомогательной школе.
─ Тогда ясно, в чем дело, - вздыхает мама.
─ Вот это я понимаю, - восхищенно продолжает бабушка. - Он потому и пошел в педиатрию и так самозабвенно лечит чужих детей!
─ Да не лечит он, понимаешь! Не лечит! - мама срывается на крик. - Он только ярлыки вешает. Несуществующие диагнозы ставит!
Мама снова плачет, впервые за это лето...
─ Мама! Не пачь!
***
Осенью мы снова сдавали все анализы, и все оказалось не так драматично. Как будто механизм запустился сам собой.
Надо сказать, от жуткого диагноза, поставленного в детстве, отделаться оказалось не так уж просто. Сперва он мешал моему поступлению в садик, потом стал препятствием к поступлению в престижную школу. Правда, однажды он мне пригодился - при моем поступлении в роддом на последних сроках.
Что же стало с моей подружкой Айкой, я не знаю.
Вечером позвонила мама (мы созваниваемся каждый вечер).
─ Ты представляешь, кто к нам в кассу сегодня приходил?
─ Нет конечно, - иронично отвечаю я
─ Помнишь, мы с тобой в детстве лежали в больнице? Там был зав. отделением по фамилии Рысь. Такой интересный - голубоглазый. Вот он и приходил. Почти тридцать лет прошло...
─ Он все такой же красавец?
─ Ну что ты, он очень изменился, а взгляд у него абсолютно отсутствующий. Позже подошла его жена, за ручку с двумя детьми. Говорили, она в молодости была красавица, а сейчас, просто старушка, понимаешь, - бабушка. Дети тебя постарше. Добрые такие, вежливые очень. Улыбаются.
─ Понятно... Мам, а ты помнишь титан? Это там был титан?
─ Неужели ты помнишь? Ты ведь совсем маленькая была, но такая вредная!.. Тогда ведь родителей с детьми вместе в больницу не клали. Бабушка договорилась по большому блату, чтоб меня взяли за детьми ухаживать, прибираться, окна мыть. Ну, вроде санитарки, но без ставки, конечно. Вот, только я выхожу из палаты, а ты уже у титана! Только и успевала тебя ловить... Там ведь обжечься - нечего делать! Я так все время боялась! И кто догадался поставить титан в детском отделении... Как ты можешь вообще его помнить?
─ Не знаю... Просто помню. В конце коридора под тусклой лампочкой...
***
PS: Пресловутые девяностые много чего поменяли и в жизни нашей семьи. Мама рассталась с химией. Говорю здесь об этом лишь для того, чтоб не запутать читателя. Но ведь это совсем другая история...
