Почему даже в самых грустных стихах таится радость

Текст: Дмитрий Шеваров

• Дай нам руку в непогоду,
• Помоги в немой борьбе!

Александр Блок — Александру Пушкину

"Он чувствовал свое время" — так мы говорим о Баратынском, о Тютчеве, о Блоке. Говорим всегда о ком-то далеком, не о себе.

Рисунок Г.А.В. Трауготов / Из личного архива Дмитрия Шеварова

А мы? — чувствуем ли свое время? И надо ли его вообще чувствовать? Быть может, куда проще прожить, не соотнося себя с происходящим?

Психологи обычно советуют не переживать то, на что ты не можешь повлиять. Получается, что чувствовать свое время — и опасно, и вредно. Ведь нельзя чувствовать, не переживая.

Да, на переживания за все беды никакого сердца не хватит. Но что делать, если в душе человека заложена эта потребность — чувствовать свое время, ощущать ответственность за него перед детьми, пытаться понять свое место в потоке времени?

Можно, конечно, надеть на себя шлем виртуальной реальности, но можно ли прожить в нем всю жизнь? Что ж, и такое, наверное, бывает, но такое никогда не случится с Поэтом.

Без мучительного проживания выпавшей тебе эпохи, без острого сострадания своим современникам — поэт не состоится как Поэт. "Грусть мира поручена стихам", — говорил Георгий Адамович.

Если общество посадить в колбу и закрыть пробку, оно выживет. А вот поэт задохнется, как задохнулись Пушкин, Лермонтов, Блок и Гена Шпаликов... Музыка не живет в колбе.

Воля, которой так чаял Пушкин, — это вольный воздух как между обществом и властью, так и между землей и небом, когда скрипит калитка, качается качель, листья бросаются под ноги. Поэту необходимо чувствовать вкус дождя.

Прекрасна ностальгия, но поэт жаждет не только вспоминать о любви, но и любить здесь и сейчас.

Рисунок Г.А.В. Трауготов / Из личного архива Дмитрия Шеварова

Поэт, быть может, и рад бы обмануться, но по природе своей он не способен принять телевизионную картинку за чистую монету — слишком сильна в нем интуиция. Как человек он может быть легковерным, доверчивым как дитя, но в стихах — никогда.

Изд-во: "Детгиз", 2012

.Мои сегодняшние заметки вызваны чтением двух замечательных книг: "Разговор о Блоке" Николая Крыщука и сборник стихотворений поэтов русской эмиграции.

Замечательность этих книг в том, что над ними хорошо думается не только о судьбах поэтов, но и о жизни вообще. О том, что выпавшее тебе время не горше того, что переживали Блок и его ровесники-поэты. И тогда понимаешь: ты не один. Рядом с тобой русские поэты. В любую непогоду они подадут тебе руку — так Блоку в голоде, холоде и смуте подавал руку Пушкин.

Николай Крыщук размышляет: "Блок отдавал себе отчет о времени, в котором живет, и о том, что ждет Россию... И, может быть, сегодня мы более всего нуждаемся именно в таком поэте... В поэте, который однажды записал в дневнике: "...чем наглей насилие, тем прочнее замыкается человек в старом..."

Завершая свою прекрасную книгу о Блоке, Николай Крыщук пишет: "Мы только люди, и драма внутреннего разлада между собственным представлением о правде, красоте, справедливостью и действительностью известна каждому. Если разлад постоянен, ежедневен и выхода из него не предвидится, жить становится невыносимо... Поэт чувствует неполноту в отъединенности и замкнутости, он хочет жить в ладу, в любви с другими людьми..."

Эта волна гармонии, заложенная в гениальных стихах (пусть даже самых грустных), выносит нас из внутреннего разлада, из одиночества и плена ностальгии — к людям. И в эту минуту кажется, что любить так легко. И невозможно — не любить.

Изд-во: "Никея", 2023

Из предисловия к антологии поэзии русской эмиграции составителя Оксаны Смирновой

Наш сборник посвящен поэтам послереволюционной волны эмиграции, и почти все включенные в него стихи написаны до Второй мировой войны. Они принадлежат эпохе, которую называют латинским словом Interbellum ("между войн"), одновременно праздничной и трагичной... Если говорить о принципах отбора, то мы старались выбрать самых ярких авторов, которые... живо отозвались бы в душах наших современников, были бы им понятны и близки...

Судьбы поэтов были разными, но есть в них одна общая черта: все они больше всего хотели вновь оказаться на родине — хотя бы своими стихами. Это нужно не только поэтам, но и нам, читателям.

Среди уехавших мы видим множество прекрасных, настоящих, состоявшихся поэтов... Их струны прозвучали чисто, но негромко. Но лирика быть громкой и не обязана. О жизни души обычно незачем кричать.

Антология

• У нас не спросят: вы грешили?
• Нас спросят лишь: любили ль вы?
• Не поднимая головы,
• Мы скажем горько: — Да, увы,
• Любили... Как еще любили!..
• Анатолий Штейгер

* * *

• Спасибо, жизнь, за то, что ты была,
• За все сиянья, сумраки и зори,
• За мшистый бок тяжелого ствола
• И легкий парус в лиловатом море.
• За все богатство дружбы и любви,
• И тонкий холод одиноких бдений,
• И за броженье светлое в крови
• Готовых зазвучать стихотворений.
• Со всем прощаясь и не помня зла —
• Спасибо, жизнь, за то, что ты была!
• Лидия Алексеева
• 1930-е

* * *

• Я начал жить в бессмыслицу войны,
• Едва лишь возмужал, расправил плечи.
• Как будто для того мы рождены,
• Чтобы себя и всех вокруг калечить!
• Вагон товарный заменял нам дом,
• Минуты перемирий — полустанки,
• Чтобы успеть сходить за кипятком,
• Съесть корку хлеба, просушить портянки...
• 
  
• Любовь, роняя угольки тепла,
• Дымила, тлела... и не разгоралась.
• Вслед за войной война другая шла...
• Жизнь кончилась. Бессмыслица осталась.
• Александр Перфильев
• 1930-е

Рисунок Г.А.В. Трауготов к книге Майи Борисовой "Интереснее пешком" / Из личного архива Дмитрия Шеварова

* * *

• Кричат на улице, играя, дети,
• И в окна веет свежая весна.
• Пройдет когда-нибудь, как все на свете,
• И эта безысходная война.
• Но уж не теми смотрим мы глазами
• На года вечный кругооборот.
• Мы видели развалины и пламя.
• И пепла тусклого на всем налет.
• Душа скорбит, и жизнью воскрешенной
• Навряд ли мир развеселит ее.
• Скорбит душа, как Лазарь искушенный,
• Познавший смерть и снова бытие.
• Вера Булич
• 1942

* * *

• В сущности, так немного
• Мы просим себе у Бога:
• Любовь и заброшенный дом,
• Луну над старым прудом
• И розовый куст у порога.
• Чтоб розы цвели, цвели,
• Чтоб пели в ночи соловьи,
• Чтоб темные очи твои
• Не подымались с земли…
• 
  
• Немного? Но просишь года,
• А в Сене бежит вода
• Зеленая, как всегда.
• 
  
• И слышится с неба ответ
• Не ясный. Ни да, ни нет.
• Анатолий Штейгер
• 1930

* * *

• Так зябко было. И моя рука
• Тепла искала у тебя в кармане.
• Мы проходили мимо кабачка,
• Где надрывались тощие цыгане.
• 
  
• Вошли и столик заняли в углу,
• Так хорошо — опять на нашем месте.
• Мы радовались чадному теплу,
• Тому, что вновь, на целый вечер вместе.
• 
  
• Мы заказали красного вина,
• О чем-то говорили и молчали,
• А музыка цыганская полна
• Была извечной страсти и печали.
• 
  
• Теперь ничто не манит впереди,
• Одна зола осталась от пожара.
• Теперь за нашим столиком сидит
• Другая очарованная пара.
• Лидия Алексеева
• 1930 (?)