Текст: Сергей Набивачев
Есть мнение, что его жизнь разделилась на "до" и "после" того, как он побывал на Сахалине. Там он участвовал в переписи населения. А после возвращения издал книгу "Остров Сахалин". Уже одной ее, считается, хватило бы, чтобы зачислить Антона Павловича в ряды классиков. Но пребыванию на острове предшествовало путешествие через всю страну. Оно заслуживает отдельного внимания, тем более что случилось это путешествие ровно 135 лет назад. По случаю такого юбилея "Российская газета" представляет читателям проект "Путешествие доктора Чехова", который выйдет полностью на портале "Год Литературы". Каждый отдельный материал - строго по датам всех этапов удивительной поездки писателя.
Это про нас он написал!
Летом прошлого года на Дальневосточном медиафоруме эксперты рассуждали: сформировалась ли уже дальневосточная идентичность? И как создать для жителей ДФО общую информационную повестку - чтобы они смогли почувствовать себя единым целым?
Подумалось: подобные проблемы можно решать и через краеведческие материалы. Например, про выдающихся людей, судьбы которых связывают неразрывно самые разные регионы. Вот, скажем, Чехов. Во многих городах и селах, где ступала нога писателя, его будто пытаются "приватизировать": "Это у нас был Чехов!", "Это про нас он написал в своем письме".
А Чехов ехал не в Екатеринбург, не в Томск, не в Благовещенск. Он ехал по своей большой России. От Ярославского вокзала в Москве, где его провожали родные и друзья, по Волге и Каме, через Урал и Сибирь, по Шилке и Амуру до самого Тихого океана.
Путь занял без малого три месяца. Он видел левитановские пейзажи, страдал от оводов, мерз на борту пароходов, трясся в тарантасах на ужасных дорогах, переправлялся через сибирские реки, попадал в самые настоящие ДТП, болел, раздражался, восхищался, копил знания и впечатления, которые потом нашли отражение в его творчестве… И общался с многочисленными жителями огромной страны - попутчиками или шедшими навстречу.
Кто-то выручал его, предоставляя кров. Кому-то Чехов сам помог как врач. Вел светские беседы - или просто перекинулся словечком. Встречался с обитателями разных миров: золотопромышленниками, купцами, журналистами, ямщиками, писателями, полицейскими, аптекарями.
Дамы щиплют травку
Путешествие через всю страну из Москвы до Сахалина даже сегодня - приключение, которое запомнится на всю жизнь. А уж в XIX веке и подавно.
По письмам, отправленным из разных сел, каких-то полустанков или городов родным, друзьям, коллегам, видно было, как менялось настроение у Чехова. Смешно до колик первое послание домочадцам. "На пароходе я первым долгом дал волю своему таланту, т.е. лег спать".
Или вот так: "На берегу бродят классные дамы и щиплют зеленую травку". (Тут отголосок давних шуток Чехова: он называл "коровками" подруг сестры Марии, классных дам в гимназии, где она преподавала).
Добрался до Урала - и с восторгом ставит галочку: "Сижу я теперь в Екатеринбурге; правая нога моя в Европе, а левая в Азии".
У Чехова культурный шок - как далеко ему отсюда до родного дома: "Увы, как изменилась жизнь моя! Белизну восемнадцатирублевых сорочек заменяет мне здесь снег, покрывающий мостовые; тепло заменяется жестоким холодом; вместо таких милых человеков, как вы, я вижу вокруг себя лобастых и скуластых азиятов, происшедших от совокупления уральского чугуна с белугой... Вздохните по моему адресу из жалости, как я вздыхаю теперь из зависти к вам", - просит Чехов друга, врача Николая Оболонского.
Это послание он, видимо, составил, отдыхая в одной из лучших в Екатеринбурге "Американской гостинице". Местные краеведы обязательно расскажут: кроме Чехова здесь побывал и Менделеев. Их пребыванию посвящены мемориальные таблички на фасаде здания, где нынче расположено художественное училище.
Еле-еле дополз до Красноярска
В путь Антон Павлович захватил удостоверение корреспондента газеты "Новое время" своего друга Алексея Суворина. И описание путешествия по Сибирскому тракту легло в основу отдельного литературного произведения - серии очерков, объединенных под заголовком "Из Сибири" на страницах этого издания.
Сами сибирские города, как правило, писателя не сильно впечатляли. Может быть, устал, не до восторгов. Но родным все время жаловался: "Что за убийственная дорога! Еле-еле дополз до Красноярска и два раза починял свою повозку; лопнул сначала курок - железная, вертикально стоящая штука, соединяющая передок повозки с осью; потом сломался под передком так называемый круг. Никогда в жизни не видывал такой дороги, такого колоссального распутья…"
Но от самих сибиряков - в восторге. В письмах и очерках у Чехова немало теплых слов. "Народ добрый, ласковый. Когда я, переплыв реку, взбираюсь на скользкую гору, чтобы выбраться на дорогу, где ждет меня лошадь, вслед мне желают и счастливого пути, и доброго здоровья, и успеха в делах". И далее - про честность, чистоплотность и душевность жителей Сибири.
Городок не ахти, но жить можно
"Лошадно-тарантасный" путь для Чехова закончился на берегу Байкала. Он переправился через великое озеро, попал в бурятское село Клюево (ныне - Клюевка Кабанского района). И тут же пожалел: сюда бы друга Левитана - что за красота кругом!
"Мы шли позади телеги пешком по живописнейшему берегу. Скотина Левитан, что не поехал со мной. Дорога лесная: направо лес, идущий на гору, налево лес, спускающийся вниз к Байкалу. Какие овраги, какие скалы!"
Дальнейший путь - в сравнении с Сибирским трактом - был куда комфортнее. Не по колдобинам - по рекам. Один из пунктов по пути - старинный город Нерчинск. Для Чехова он, может, не был чем-то примечателен: писатель здесь пробыл совсем недолго. Но для местных краеведов тот его визит - навеки повод что-то новое "раскапывать". Выяснили, например: Чехова готовились принять в усадьбе купцов Бутиных. А это был дворец царям на зависть - главная здешняя достопримечательность до наших дней.
Историк Александр Литвинцев уверяет, что в усадьбе Бутиных бывали и солистка императорских театров Дарья Леонова, и французы-путешественники Эдмон Котто и Шарль Вапро, и японские военачальники Фукусима Ясумаса и Эномото Такэаки, и даже цесаревич, будущий Николай II. Только Чехов к Бутиным не заглянул.
И все-таки сегодня нерчинцы первым делом из знаменитостей, бывавших в их краях, вспоминают Чехова. Даже цитируют его: "Городок не ахти, но жить можно".
А местные историки выяснили, почему писателя готовы были принять в нерчинском дворце. Но подробнее об этом читателю расскажет позже портал "Год литературы".
Европе не снилась такая свобода
Одним из самых приятных этапов путешествия Чехова стал Амур. По нему писатель добрался до самого Николаевска, откуда - уже на Сахалин. Великую дальневосточную реку благодарил писатель истово - так, что его цитаты нараспев вам выдаст каждый амурчанин. По центру Благовещенска растянут баннер чуть ли не на полквартала - с чеховским признанием.
"Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России", - такими мыслями с издателем Сувориным делился Чехов. Как тут не гордиться?!
Путешествие через всю страну для Чехова, конечно, не прошло бесследно: отразилось у него в произведениях. А в городах и селах, где он побывал, с тех пор все время открывают памятники и мемориальные таблички, проводят мероприятия и "чеховские чтения", присваивают имя Чехова библиотекам и другим достойным учреждениям… Третьего мая, в день, когда 135 лет назад писатель Чехов поездом выехал с Ярославского вокзала на Сахалин, на сайте "Год Литературы" начнется серия публикаций, посвященных путешествию.
Классик "пьяными глазами"
Наталья Решетникова, Томск - Новосибирск
Вот уже более 20 лет ни одна экскурсия или фотография на память о городе Томске не обходятся без этой достопримечательности - памятника томского скульптора Леонтия Усова "Антон Павлович в Томске глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего "Каштанку".
Двухметровое бронзовое изваяние с неестественно огромными стопами ног, да еще и босыми, и шляпой таких же огромных размеров появилось на набережной Томи, в "губернаторском" квартале, в год празднования 400-летия Томска и 100-летнего юбилея Антона Павловича Чехова, в 2004 году.
Именно здесь, как свидетельствуют историки, в 1890 году великий русский писатель во время своего путешествия на остров Сахалин отобедал и черкнул: "Обеды здесь отменные в отличие от женщин, жестких на ощупь".
За эти годы все разногласия насчет скульптуры остались в прошлом. А споры были горячими. Одни обиделись за Чехова - мол, совсем не похож на себя (будто в 2004 году еще оставались современники писателя), другие поддерживали созданный скульптором не совсем внятный образ: так ему, писателю, и надо.
Сам Усов на критику реагировал так: "Каждая работа скульптора должна вызывать массу разных ассоциаций. Одних скульптура восхищает, другим она может быть непонятна".
Затаить обиду за любимый и милый Томск было от чего. Во время упомянутого путешествия, которое пришлось на весеннюю распутицу, Антон Павлович не обошелся обедом и двумя строчками о городе. Пробыв здесь с неделю и проживая в гостинице "Россия", он написал: "Томск - скучнейший город. Если судить по тем пьяницам, с которыми я познакомился, и по тем вумным людям, которые приходили ко мне в номер на поклонение, то и люди здесь прескучнейшие. По крайней мере мне с ними так невесело, что я приказал человеку никого не принимать".
Как писала профессор кафедры русской и зарубежной литературы Томского госуниверситета Нина Разумова в сборнике "В Томске проездом" (издан в 1996 году), размещенном в разделе "Чехов и Томск" виртуальной библиотеки, в целом город произвел на Чехова безотрадное впечатление: "Томск город скучный, нетрезвый, красивых женщин совсем нет, бесправие азиатское. Замечателен сей город тем, что в нем мрут губернаторы".
Впрочем, как отмечала доктор филологических наук Нина Разумова, в Томске Чехов решил некоторые практические вопросы. Так, "взамен неудобного "чемодана-сундука" купил "новый чемодан, мягкий и плоский, на котором можно сидеть и который не разобьется от тряски", а главное - приобрел "коляску с откидным верхом, но, конечно, без рессор, ибо Сибирь рессор не признает". В этой коляске он доехал до Иркутска, где, как сообщалось в письме к родным, продал ее за бесценок". Но главным занятием Чехова во время пребывания в Томске была обработка дорожных записей. Здесь были написаны семь очерков из девяти, составивших цикл "Из Сибири".
Как и предполагали инициаторы памятника, он стал "изюминкой" томской архитектуры и одним из символов города.
Гимназия для трех сестер
Ольга Штраус, Пермь
Про город Пермь во время своего путешествия на Сахалин Чехов писал с раздражением, как и про уральских жителей вообще: "Здешние люди внушают приезжему нечто вроде ужаса. Скуластые, лобастые, широкоплечие, с маленькими глазами, с громадными кулачищами. Родятся они на местных чугунолитейных заводах, а при рождении их присутствует не акушер, а механик".
Не случайно именно в Пермь Чехов поместил своих "Трех сестер". Но незлобивые пермяки обиды на классика не затаили: наоборот, изо всех сил утверждают "чеховскую тему" в своем городе: в парке имени Чехова поселили целый выводок его персонажей и прототипов - от Каштанки до сестры Ольги и человека в футляре. А на здании фармацевтического училища, в котором до революции располагалась "Частная мужская гимназия сестер Циммерман", установили мемориальную доску со знаменитой цитатой из чеховского письма - "…действие пьесы происходит в провинциальном городе вроде Перми…".
Это обстоятельство породило легенду, усиленно поддержанную местными жителями, будто бы именно в этой гимназии преподавали старшая из трех сестер Ольга и муж сестры Маши - Кулыгин. И чуть ли не все вместе чеховские "три сестры" эту гимназию основали!
