Текст: Ирина Шлионская

Мы редко задумываемся, чтò на самом деле представляют собой сюжеты знакомых нам с детства народных сказок. Филолог-фольклорист Яна Поцелуйко составила сборник под названием «Страшные русские сказки», в который вошли - причем в неадаптированном виде - как самые распространенные фольклорные истории в изложении А.Н. Афанасьева, так и малоизвестные. Но все они рассказывают, по сути, об одном и том же – о столкновении человека с темными силами. Это и потусторонние сущности вроде Бабы-яги, Кощея Бессмертного и Змея Горыныча, и колдуны, и ожившие мертвецы, и беспощадные разбойники, а порой даже близкие главных героев, желающие им зла… И персонажам сказок всегда приходится бороться за то, чтобы их не убили, не съели, не сварили заживо, не превратили в животных, не утащили в загробный мир…

Не у всех сказок хороший конец. И если Иван Царевич или Василиса Прекрасная, пройдя череду испытаний, как правило, выходят из нее победителями и даже получают подарки благодаря магической поддержке, то другим, например, двум крестьянкам из сказки «Три сестры», у которых ведьма похитила детей, или жене и гостям старика («Вещий дуб»), не так везет. Страх, который переживают герои – это не что иное как часть процесса инициации: он помогает им переродиться и обрести внутреннюю силу, без которой не выжить в этом мире, таком непростом, опасном и зачастую враждебном…

Страшные русские сказки. М.: АСТ, 2025 – Бумажный фонарик;

Русский фандом: классика. Художник: Veneden

Три сестры

В одной деревне жили три замужние сестры. Раз мужья их куда-то уехали. В это время приходит к старшей сестре ведьма попросить заступа, но когда та пошла за заступом и воротилась, то не нашла в избе ни ведьмы, ни ребенка своего. Побежала она по дороге и спрашивает у рябины:

– Рябинка, рябинка, не видала ль ты ведьмы с ребенком?

– Очисти меня, подбери меня, тогда скажу.

– Нету времени! – с досадой сказала крестьянка и пустилась дальше.

То же случилось и при расспросах, обращенных к яблоне, груше, корове, колодцу и квашне. Яблоня и груша просили очистить их, корова – выдоить ее, колодец – накрыть его, квашня – замесить в ней тесто; крестьянка всем отказала и прибежала, наконец, к маленькой избушке; входит в нее, а там сидит старая ведьма, в печи на огне кипит смола, а на припечке лежит ребенок.

– Зачем кипит смола? – спрашивает несчастная мать.

– Хочу сварить твое дитя, – отвечает ведьма.

Мать стала молить и просить.

– Почеши мне голову, – сказала ведьма.

Крестьянка повиновалась, но только расправила ей волосы, как смола побежала через край горшка.

– Отставь горшок! – говорит ведьма; мать схватывает горшок со смолою, бросает его на ведьму, потом берет своего ребенка и убегает.

Кот продрал ведьме глаза, и она пустилась в погоню; квашня, колодец, корова, груша, яблоня и рябина указали ей дорогу, ведьма догнала и разорвала ребенка на части. На другой день то же несчастье постигло среднюю сестру, а на третий день ведьма посетила младшую сестру-дурочку и похитила у нее ребенка. Сестра-дурочка исполнила требования рябины, груши, яблони, коровы, колодца и квашни; от деревьев получила за то плоды, от коровы кринку молока, от колодца бутыль воды, от квашни хлеб. Она залила ведьму смолою, но, убегая, бросила коту все полученные ею припасы.

– Кот, продери очи! – кричала ведьма.

– Постой, съем хлеб!

Съел хлеб; ведьма опять кричит:

– Кот, продери очи!

– Подожди, съем молоко, – и так далее.

Когда он собрался продирать ведьме очи, мать с ребенком была уже дома.

Вещий дуб

Тошно молодой жене с старым мужем, тошно и старику с молодой женой! В одно ушко влезет, в другое вылезет, замаячит – в глазах одурачит, из воды суха выйдет: и видишь и знаешь, да ни в чем ее не поймаешь!

Одному доброму старичку досталась молодая жена – плутоватая баба. Он ей слово в науку, она ему в ответ:

– Нет тебе, старый лежебок, ни пить, ни есть, ни белой рубахи надеть!

А не стерпишь – слово вымолвишь: дело старое! Вот и придумал он жену выучить. Сходил в лес, принес вязанку дров и сказывает:

– Диво дивное на свете деется: в лесу старый дуб все мне, что было, сказал и что будет – угадал!

– Ох, и я побегу! Ведь ты знаешь, старик: у нас куры мрут, у нас скот не стои́т… Пойду побалакать; авось скажет что.

– Ну, иди скорей, пока дуб говорит; а когда замолчит, слова не допросишься.

Пока жена собиралась, старик зашел вперед, влез в дубовое дупло и поджидает ее.

‎Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла:

– Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть? Не хочу старого любить, хочу мужа ослепить; научи, чем полечить?

А дуб в ответ:

– Незачем лечить, зелья попусту губить, начни масленей кормить. Сжарь курочку под сметанкою, не скупись: пусть он ест – сама за стол не садись. Свари кашу молочную, да больше маслом полей; пущай ест – не жалей! Напеки блинцов; попроси, поклонись, чтоб их в масло макал да побольше съедал – и сделается твой старик слепее кур слепых.

Пришла жена домой, муж на печке кряхтит.

– Эх ты, старенький мой, ай опять что болит, ай опять захирел? Хочешь: курочку убью, аль блинцов напеку, кашку маслом полью? Хочешь – что ль?

– Съел бы, а где взять?

– Не твоя печаль! Хоть ты и журишь меня, а все тебя жалко!.. На, старинушка, ешь, кушай, пей – не жалей!

– Садись и ты со мною.

– Э, нет, зачем? Мне б только тебя напитать! Сама я там-сям перекушу – и сыта. Ешь, голубчик, помасляней ешь!

– Ох, постой, жена! Дай водицы хлебнуть.

– Да вода на столе.

– Где на столе? Я не вижу.

– Перед тобою стоит!

– Да где же? Что-то в глазах темно стало.

– Ну, полезай на печку.

– Укажи-ка, где печь? Я и печь не найду.

– Вот она, полезай скорее.

Старик сбирается головой в печь лезть.

– Да что с тобой? Ослеп, что ли?

– Ох, согрешил я, жена! Сладко съел, вот божий день и потемнел для меня. Ох-хо!

– Экое горе! Ну, лежи пока; я пойду, кое-что принесу.

Побежала, полетела, собрала гостей, и пошел пир горой. Пили-пили, вина не хватило; побежала баба за вином. Старик видит, что жены нету, а гости напитались и носы повесили; слез с печи, давай крестить – кого в лоб, кого в горб; всех перебил и заткнул им в рот по блину, будто сами подавилися; после влез на печь и лег отдыхать. Пришла жена, глянула – так и обмерла: все други, все приятели как боровы лежат, в зубах блины торчат; что делать, куда покойников девать? Зареклася баба гостей собирать, зареклася старика покидать. На ту пору шел мимо дурак.

– Батюшка, такой-сякой! – кричит баба. – На́ тебе золотой, душу с телом пусти, беду с нас скости!

Дурак деньги взял и потащил покойников: кого в прорубь всадил, кого грязью прикрыл и концы схоронил.

Рассказ о мертвеце

Тамбовские губернские ведомости 1857, № 4. Побыличка о мертвеце

Ехал мужик по́ полю мимо кладбища, а уж стемнело. Нагоняет его незнакомый в хорошем полушубке и в красной рубахе.

– Остановись! – говорит. – Возьми меня в попутчики.

– Изволь, садись!

Приезжают они в село, подходят к тому, к другому дому; хоть ворота и настежь, а незнакомый говорит: «Заперто!» Вишь, на тех-то воротах были кресты выжжены. Подходит к крайнему дому, ворота на запоре, и замок в полпуда висит; но креста нету – и ворота сами собой отворилися. Вошли в избу; там на лавке сидят двое: старик да молодой парень. Незнакомый взял ведро, поставил позади парня, ударил его по спине – и тотчас полилась из него алая кровь; нацедил полное ведро крови и выпил. То же самое сделал он и с стариком и говорит мужику:

– Уж светает, пойдем-ка теперь ко мне.

В один миг очутились они на кладбище. Упырь обхватил было мужика руками, да на его счастье петухи запели – и мертвец сгинул. Наутро смотрят: и молодой парень и старик – оба померли; тотчас разыскали могилу, разрыли – а упырь весь в крови лежит! Взяли осиновый кол, да и всадили в него.