Текст: Дмитрий Шеваров
- Перекрестившийся тушканчик,
- Осматривая небосвод,
- Живой воды живой стаканчик
- К подножью поезда несет.
- Михаил Синельников
- «День поэзии - 1975», стр. 110
Назывался альманах – «День поэзии». Выходил он раз в год, обычно осенью, и мгновенно разлетался по стране. Скромное, в мягкой обложке, издание. На самой простой бумаге.
В этой простоте было свое изящество, ведь замысел альманаха восходил к альманахам пушкинской поры, часто издававшимся поэтами в складчину. В таких случаях весь доход от издания шел в пользу бедствующего собрата или в помощь семье умершего поэта.
В советское время традиции благотворительности отошли в прошлое, но поэтический альманах оставался зримым образом литературного братства.
Самое замечательное явление такого рода – «День поэзии». На его страницах все были равны: и те, кто уже вкусил славы, и те, о ком еще и в соседнем дворе никто не знал. Читатель, приобретая альманах, получал всю палитру современной отечественной поэзии в одном томе.
«День поэзии» не требовал от поэта агиток и злободневности. Единственным критерием для отбора стихов в альманах было качество стиха. Отбирала стихи редколлегия. В нее входили около двадцати поэтов, и это были вовсе не «генералы от литературы», а люди, отличавшиеся строгим вкусом и порядочностью.
Публикация даже одного стихотворения в «Дне поэзии» становилась для молодого поэта исключительным событием. В 1975 году такое событие произошло в жизни Владимира Высоцкого – тогда в «Дне поэзии» появилось его большое – на две страницы! – стихотворение «Из дорожного дневника». Эта публикация осталась для актера и поэта чуть ли не единственной прижизненной.
Со временем «Дни поэзии», уцелевшие сейчас лишь в редких домашних библиотеках, обрели качество черно-белой кинохроники. Листая поэтические альманахи, вчитываясь в строки поэтов, мы можем уловить атмосферу эпохи. По стихам легко определить кардиограмму народного самочувствия в том или ином году.
Томики «Дней поэзии» ветшают, но никогда не обветшает настоящая поэзия. Она всегда – «живой воды живой стаканчик».
Сегодня мы перелистаем «День поэзии – 1975». Поклон всем поэтам, кто в нем участвовал!
ДАТА: 21 марта – Всемирный день поэзии.
Нина Бялосинская:
«И жалостен мир, а не жалок…»
- Б.Б.
- По бережной белой неделе,
- по тихой студеной поре
- зима опустилась на ели,
- красивая, как в букваре.
- Над утром клоками крошится.
- На ветках пушится пыльца.
- Хлопочет в кормушке синица.
- И заячий след у крыльца.
- И ты меня к доброму дому
- по свежей тропинке ведешь.
- Потреплешь собаку знакомо
- и валенки мне обметешь.
- И жалостен мир, а не жалок,
- пока отдышалась душа,
- покуда на мне полушалок,
- покуда живу не спеша.
* * *
Виктор Федотов:
«Станция Морошка? – ведь должна же она быть…»
- Одинокая сторожка,
- без макушки сена стог,
- огород, цветет картошка,
- чей-то выцветший платок,
- вдаль бегущая дорожка
- и столбы, столбы, столбы…
- Есть ли станция Морошка? –
- ведь должна же она быть
- где-нибудь под Кондопогой,
- в той знакомой стороне,
- где морошки очень много,
- где был ранен на войне.
* * *
Татьяна Глушкова:
«Я одна…, и от земли едва видна…»
- …и город мертв, и ветер сух,
- и, так сильна, неприхотлива,
- черносмородиновый дух
- плодит цветущая крапива;
- где я – одна, как перст одна,
- и, от земли едва видна,
- недетской предана недоле,
- и горстью желтого пшена,
- в чужом несомого подоле,
- как золотом оделена.
- Но степь, но выжженное поле
- ложатся в душу поневоле,
- а за плечом уже война
- великая… Мне не под силу
- оплакать братскую могилу…
* * *
Анатолий Жигулин:
«Почти забывшаяся горесть…»
- Послевоенный майский праздник.
- Веселый трепет кумача.
- И от развалин дымно-красных
- Холодный отсвет кирпича.
- И солнцем улицы залиты,
- Толпой ликующих людей.
- Солдаты, вдовы, инвалиды…
- Худые личики детей.
- Почти забывшаяся горесть.
- И ветер вспаханных полей.
- И свежая густая поросль
- От обгорелых тополей.
- Фанфар нестройное звучанье
- В лучах нежаркого тепла –
- О радости,
- Об окончанье
- Насилья, ненависти, зла…
* * *
Натан Злотников:
«Заведу я большие тетради…»
- Наши судьбы скрестились некстати,
- И душа не спешит рисковать…
- Заведу я большие тетради,
- Стану лица твои рисовать.
- Нарисую деревья, и башню,
- И останкинские пруды
- С нашей быстрою тенью вчерашней,
- С поцелуем над кромкой воды…
- Словно искры в пролете литейки,
- Где я был молодым и другим,
- Сыплет дождь золотые копейки
- К белым ноженькам дорогим…
* * *
Татьяна Кузовлева:
«Детям ко сну наливать молоко…»
- Жить бы да жить, тебя целовать.
- Наших детей миловать, баловать.
- В праздник
- Внося пироги с курагой
- Дверь прикрывать осторожно ногой.
- Весело белой посудой звенеть,
- Чистить до блеска старинную медь.
- Слушать приемник, когда, например,
- Песни народов СССР.
- Слушать – не слушать, совсем приглушать,
- Чтобы работать тебе не мешать.
- И, на доске нарезая лапшу,
- Чувствовать: снова под сердцем ношу.
- Радостно, ловко, спокойно, легко
- Детям ко сну наливать молоко.
- Верить, что все будет ясно и впредь.
- Вечером сесть телевизор смотреть.
- Спать на руке твоей до петухов.
- И, как отравы, бояться стихов.
* * *
Алексей Королёв:
«И падал снег куда попало…»
- На улице метель мела,
- И падал снег куда попало,
- А ты плечами повела –
- Мол, дела нет и горя мало! –
- И выпорхнула из подвала,
- Как зимородок из дупла…
* * *
Лада Одинцова:
«Еще трамвай звонит на Селезневке…»
- Еще трамвай звонит на Селезневке,
- Еще пылает зеленью трава,
- И пуха тополиного поземки
- Еще дымятся посреди двора,
- Еще пора бессмертья не настала,
- Еще земляне помнят о вражде,
- Еще частиц радиоактивных мало
- В огне травы, и в ветре, и в дожде, –
- Не потому ль так яростен, так ярок
- Трамвай звонящий, мчащийся, живой?
- Железен он, а мы умрем с тобой,
- А дух наш – пух, сквозящий из-под арок.
* * *
Лорина Дымова:
«Я лечу на карусели…»
- Над веселой, над весенней,
- над зеленою Москвой
- я лечу на карусели
- против стрелки часовой.
- Карусельщик полусонный
- крутит ручку не туда.
- Вопреки земным законам
- мчусь я в давние года.
- А толпа внизу –
- как улей,
- ничего понять нельзя.
- Вижу, чьи-то там мелькнули
- осторожные глаза…
- Я лечу!..
- Дома и крыши
- подо мною чертят круг.
- Я опять уже не вижу
- глаз твоих, и губ, и рук…
- Здесь кончается веселье,
- умолкает медь трубы.
- И схожу я с карусели
- у черты моей судьбы.
- Карусель зовет прохожих,
- обещает чудеса.
- Кто-то на меня похожий
- улетает в небеса.
* * *
Борис Слуцкий:
«С ложки мать кормлю в больнице…»
- Самый старый долг плачу:
- С ложки мать кормлю в больнице:
- Что сегодня ей приснится?
- Что со стула я лечу?
- Я лечу, лечу со стула.
- Я лечу
- лечу,
- лечу…
- Ты бы, мамочка, соснула.
- Отвечает: – Не хочу.
* * *
Дмитрий Сухарев:
«Я умел по-узбекски. Я купался в украинской мове…»
- А ташкентский перрон принимал, принимал, принимал эшелоны,
- Погорельцы и беженцы падали в пыль от жары,
- Растекались по улицам тихие эти колонны,
- Горемычная тьма набивалась в дома, наводняла дворы…
- А середкой двора овладели, как водится, дети,
- Заведя, как положено, тесный и замкнутый круг.
- При стечении лиц, при вечернем и утреннем свете
- Мы, мальчишки, глядели на новых печальных подруг…
- Я умел по-узбекски. Я купался в украинской мове.
- И на идиш куплетик застрял, как осколок, во мне…
* * *
Арсений Тарковский:
«И вам приснится все, что видел я во сне…»
- И это снилось мне, и это снится мне,
- И это мне еще когда-нибудь приснится,
- И повторится все, и все довоплотится,
- И вам приснится все, что видел я во сне.
* * *
Белла Ахмадулина:
«Все влюблены мы…»
- …Вот так, столетия подряд,
- все влюблены мы невпопад,
- и странствуют, не совпадая,
- два сердца, сирых две ладьи,
- ямб ненасытный услаждая
- великой горечью любви.
