Текст: Дмитрий Шеваров
- М. Бернесу
- Я люблю тебя, Жизнь,
- Что само по себе и не ново,
- Я люблю тебя, Жизнь,
- Я люблю тебя снова и снова.
- Вот уж окна зажглись,
- Я шагаю с работы устало,
- Я люблю тебя, Жизнь,
- И хочу, чтобы лучше ты стала.
- Мне немало дано —
- Ширь земли и равнина морская,
- Мне известна давно
- Бескорыстная дружба мужская.
- В звоне каждого дня,
- Как я счастлив, что нет мне покоя!
- Есть любовь у меня,
- Жизнь, ты знаешь, что это такое.
- Как поют соловьи,
- Полумрак, поцелуй на рассвете.
- И вершина любви —
- Это чудо великое — дети!
- Вновь мы с ними пройдем,
- Детство, юность, вокзалы, причалы.
- Будут внуки потом,
- Всё опять повторится сначала.
- Ах, как годы летят,
- Мы грустим, седину замечая,
- Жизнь, ты помнишь солдат,
- Что погибли, тебя защищая?
- Так ликуй и вершись
- В трубных звуках весеннего гимна!
- Я люблю тебя, Жизнь,
- И надеюсь, что это взаимно!
- 1956
Что может быть привычнее этой песни – мы под нее росли. Ее напевали наши деды на рыбалке или за плотницкой работой, и подмигивали нам: мол, не журись, не тушуйся – будем жить!.. А потом мы, подросшие, снисходительно посмеивались: ну что это за песня – простенькие слова и мелодия так себе. Любить жизнь – кто ж ее не любит.
Сейчас всё иначе. И стоит ли объяснять – почему.
Несколько лет назад, в разгар пандемии и всеобщего уныния, русскую песню о трепетной любви к жизни напел финский полицейский Петрус Эмиль Оскар Шродерус. Это видео разлетелось по всему миру, став для многих спасительной соломинкой.
Сегодня песня (написанная по просьбе Марка Бернеса композитором Эдуардом Колмановским на стихи Ваншенкина), будто опечатана сургучом. Слово «жизнь» под негласным запретом. Зато сто раз на день – про смерть. Люди решили: раз пошла такая жизнь, то любить ее нельзя.
Ваншенкину было двадцать, когда он, командир отделения 4-й гвардейской воздушно-десантной бригады, вернулся с войны. Когда он написал стихи про Жизнь, ему было тридцать, а ему все не верилось, что вернулся живой. Десять лет душа оттаивала, чтобы в подмосковном весеннем лесу из нее вырвалось: «Я люблю тебя, жизнь…». Под рукой не оказалось бумаги, и поэт записал первое четверостишие на клочке березовой коры.
Помню, в писательском доме творчества в Переделкино Ваншенкин одиноко бродил по дорожкам, надвинув поглубже кепку. Ровесников не оставалось. Поговорить о том, о чем болела душа, было не с кем. Литераторы помоложе, сидевшие на скамейках, переговаривались: «Не узнаешь? Да это же «Я люблю тебя, жизнь…» Он самый. Молчун, двух слов не добьешься…»
Но я дерзнул – напросился на разговор. Мы поднялись в его комнату. Я попросил рассказать о детстве. Понятно, что юность у фронтовиков отнял сорок первый год, но детство-то было.
Он удивился, ведь его спрашивали чаще всего о войне. Помедлил, задумавшись. Потом сказал: «Это тонкие вещи. Об этом с ходу не скажешь. Такие воспоминания хочется оставить при себе».
Тогда я попросил Константина Яковлевича рассказать о его дружбе с Женей Носовым (весть об уходе тогда только долетела из Курска до Москвы). Вспоминая товарища, Ваншенкин объяснил мне, почему им, фронтовикам 1925 года рождения, так важно говорить друг с другом, да и просто молчать, сидя рядом. Даже те, кто родился всего на год позже, не могут быть настоящими собеседниками для родившихся в 1925-м – какими бы чуткими они ни были. О людях, принадлежащих к послевоенным поколениям, и говорить нечего. «Те, кто там не был, – сказал Ваншенкин, упирая на «там», – они, сколько бы о войне ни читали, не могут себе представить, что это такое было. Сейчас думают, что это похоже на Афганистан или Чечню. Да, и там ужасно было. Но никакого сравнения нет с теми годами, когда пол-России занято врагом, а пол-России погибло…»
На календаре было 15 июля 2002 года. Ваншенкин тогда готовил новую подборку стихов для толстого журнала. Короткое предисловие к ней он написал сам: «Родился в 1925 году в Москве. Нигде никогда не служил (кроме четырех лет армии, куда был призван из десятого класса). Первое стихотворение написал неожиданно для себя в конце войны, в Венгрии. Автор многих книг — стихов, прозы, воспоминаний, эссе. Некоторые стихотворения положены на музыку и стали известными песнями… Благодаря невнимательности отечественной критики и давней песне «Я люблю тебя, жизнь» ошибочно имею репутацию оптимиста, а на деле я грустный, печальный поэт…»
И правда: поздний Ваншенкин совсем не похож на того, чьи бодрые песни знала вся страна. И без того короткая ваншенкинская строка стала вовсе отрывистой. То ли телеграмма, то ли эсэмэска. И не из прошлого, что было бы естественно для восьмидесятилетнего поэта, а из будущего. Из того, которое стало нашим настоящим.
Но при всей жесткости, которая есть в последних стихах Ваншенкина, все они – о любви. О любви к женщине, к стране, ко всему тому, что называется – Жизнь.
Мальчишка
Инне
- Он был грозою нашего района,
- Мальчишка из соседнего двора,
- И на него с опаской, но влюбленно
- Окрестная смотрела детвора.
- Она к нему пристрастие имела,
- Поскольку он командовал везде,
- А плоский камень так бросал умело,
- Что тот, как мячик, прыгал по воде.
- В дождливую и ясную погоду
- Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,
- И посторонним не было прохода,
- Едва он появлялся у пруда.
- В сопровожденье преданных матросов,
- Коварный, как пиратский адмирал,
- Мальчишек бил, девчат таскал за косы
- И чистые тетрадки отбирал.
- В густом саду устраивал засады,
- Играя там с ребятами в войну.
- И как-то раз увидел он из сада
- Девчонку незнакомую одну.
- Забор вкруг сада был довольно ветхий –
- Любой мальчишка в дырки проходил, –
- Но он, как кошка, прыгнул прямо с ветки
- И девочке дорогу преградил.
- Она пред ним в нарядном платье белом
- Стояла на весеннем ветерке
- С коричневым клеенчатым портфелем
- И маленькой чернильницей в руке.
- Сейчас мелькнут разбросанные книжки –
- Не зря ж его боятся, как огня...
- И вдруг она сказала: – Там мальчишки...
- Ты проводи, пожалуйста, меня...
- И он, от изумления немея,
- Совсем забыв, насколько страшен он,
- Шагнул вперед и замер перед нею,
- Ее наивной смелостью сражен.
- А на заборе дряхлом повисая,
- Грозя сломать немедленно его,
- Ватага адмиральская босая
- Глядела на героя своего.
- ...Легли на землю солнечные пятна.
- Ушел с девчонкой рядом командир.
- И подчиненным было непонятно,
- Что это он из детства уходил.
Начало войны
- Когда в упор ударила беда,
- И завопила дальняя дорога, —
- Наверно, многим именно тогда
- Казалось, что война сильнее Бога.
- Людские судьбы сразу же она
- Перелопатила и перетасовала.
- Любимые исчезли имена
- В холодной роще вечного привала.
- И каждый догадаться не успел
- В дыму, в плену или в окопной жиже, —
- Кому какой предвиделся удел,
- Кому и что планировалось свыше.
Война
- Опять я повествую
- О том, как бедный тыл
- Брал в дело подчистую
- Всех тех, кто годен был.
- И как трещал на диво
- По швам военкомат
- От нового призыва,
- Что был великоват.
- Как в платьице из ситца
- Ты плакала, близка,
- А мимо шли грузиться
- На станцию войска.
- Как писарь в той сторонке,
- Где дымны небеса,
- Готовил похоронки
- И в наши адреса.
- Ведь были мы впервые
- Судьбой вовлечены
- В событья мировые
- Такой величины.
- 1947-й
***
- Зима. Подогретое пиво
- В зелёном базарном ларьке.
- Ворона взлетает брезгливо,
- Бульвар гомонит вдалеке.
- Мы с круглыми ядрами кружек.
- Случайной таранки привес.
- Прозрачность берёзовых кружев
- На фоне морозных небес.
- А прочие мелочи мелки,
- И нет настоящих обид.
- У бывшей солдатской шинелки
- Сугубо студенческий вид.
* * *
- Я прошел от самого вокзала
- До того знакомого окна,
- Где меня когда-то ожидала
- Школьница примерная одна.
- И сегодня, как в былую пору,
- Сквозь окошко льется ровный свет.
- Только вот к дощатому забору
- Чей-то прислонен велосипед.
- Полоса медлительного света
- Серебрит смородиновый лист.
- Может, он хороший парень, этот
- Неизвестный велосипедист.
- На широкой улице, быть может,
- Я его когда-нибудь встречал.
- Но, наверно, он меня моложе:
- Раньше я его не замечал.
- И теперь, все это понимая,
- Я в тени под кленами стою.
- Спиц велосипедных не ломаю
- И окошек девичьих не бью.
- Что же тут особого такого?
- Просто вспомню прежние года,
- Покурю у клуба заводского,
- Посижу тихонько у пруда.
- А пойду на станцию обратно –
- Обойду то место стороной:
- Может, парню будет неприятно
- Встретиться нечаянно со мной.
После войн
- А после всех жестоких войн —
- Одни в плену, другие в ссылке,
- Как бы во взболтанной бутылке
- Иль вовсе выплеснуты вон.
- Навряд ли знает кто-нибудь,
- Будь то село или столица,
- Когда всё это устоится,
- Когда осядет эта муть.
Алёша
- Белеет ли в поле пороша,
- Иль гулкие ливни шумят
- Стоит над горою Алёша –
- В Болгарии русский солдат.
- И сердцу по-прежнему горько,
- Что после свинцовой пурги
- Из камня его гимнастерка,
- Из камня его сапоги.
- Немало под страшною ношей
- Легло безымянных парней,
- Но то, что вот этот – Алеша
- Известно Болгарии всей.
- К долинам, покоем объятым
- Объятым ему не сойти с высоты.
- Цветов он не дарит девчатам,
- Они ему дарят цветы.
- Привычный, как солнце и ветер,
- Как в небе вечернем звезда
- Стоит он над городом этим.
- Вот так и стоял он всегда.
Выходной
- Берёза парусит,
- Рябит река, и к слову,
- Мальчишка-паразит
- Мешает рыболову.
- Слепит глаза река,
- И в блеске выходного
- Четыре дурака
- Играют в подкидного.
- И девушка, стройна,
- Хрустит по влажной гальке,
- А между тем, страна
- Затягивает гайки.
«Скорая»
- «Скорая» в уличной пробке —
- Снова ни взад, ни вперёд.
- Да и попытки-то робки,
- Только сирена орёт.
- Только мигалка мигает,
- Напоминая о том,
- Что человек умирает
- В городе этом крутом.
* * *
- В лоб озарён уральской домной
- Иль обуваясь на стерне,
- Он жил в поистине огромной,
- Неповоротливой стране.
- Она всегда была нелепа,
- И не хватало ей не раз
- То сострадания, то хлеба...
- Зато хватало общих фраз.
Взятие Вены
- Наверное, в две смены,
- Почти в теченье дня,
- Вновь кровь берут из вены
- В больнице у меня.
- А я лежу распятым,
- Терпя такой аврал.
- Когда-то в сорок пятом
- Я тоже Вену брал.
- Чуть позже Будапешта,
- Печалясь от потерь…
- Тогда была надежда,
- Не знаю, как теперь.
Холодное утро
- Мерцает иней, серебря
- Чуть свет приречную низину.
- Автомобили с ноября
- Обули зимнюю резину.
- На моду делая упор,
- Спешат девчонок вереницы —
- У некоторых до сих пор
- Обнажены их поясницы.
Проверка
- «В кузове нашли ведро патронов», —
- Сообщили вечером в «Вестях»,
- Никого сюжетом не затронув,
- Ибо это мелочь и пустяк.
- Ибо, как известно, люди грешны
- И давно живут среди химер.
- Будто бы нашли ведро черешни
- Или же картошки, например.
- Обиходность явственная эта
- В общей растворённая судьбе.
- Жизни устоявшейся примета —
- Привыканье к смерти и стрельбе.
* * *
- Три дня над крышей нет дымка,
- И, согласитесь, это значит,
- Что там, внутри, наверняка
- Иной отсчёт событьям начат.
- Наступит вечер, но одно
- Окно останется при этом
- Пустым, где мрачно и черно —
- А ведь светилось ровным светом.
- Придёт ноябрь и в аккурат
- Припорошит снежком поленья.
- А пыль покроет аппарат
- Для измерения давленья.
Эти письма
- Эти письма, что в ливень и вьюгу,
- Перед самой войной и в войну,
- Вы, страдая, писали друг другу, –
- Нынче сложены в папку одну.
- — Помнишь наши прощанья?..
- — Еще бы!
- Мы с тобою и пишем о том ...
- — А раздельные годы учебы?..
- — А иные разлуки потом?..
- В голосящей безмерной метели,
- В грозном времени, ныне былом, –
- Эти встречные письма летели,
- Задевая друг друга крылом.
- Эти письма пронзали до дрожи,
- И по жгучей причине такой
- Даже почерки стали похожи, –
- Будто писано той же рукой.
- Средь иного, что есть на примете,
- Средь бумаг, накопившихся тут,
- Сохраните свидетельства эти,
- Не сочтите, потомки, за труд.
* * *
- Там могил солдатских бездны,
- А над ними в звездах высь.
- Там печальные невесты
- Женихов не дождались.
- Села самые глухие
- Жег военный суховей,
- Там, где матери России
- Пережили сыновей.
***
- Я спал на свежем клевере, в телеге,
- И ночью вдруг почувствовал во сне,
- Как будто я стремлюсь куда-то в беге,
- Но тяжесть наполняет ноги мне.
- Я, пробудившись резко и тревожно,
- Увидел рядом крупного коня,
- Который подошел и осторожно
- Выдергивал траву из-под меня.
- Над ним стояло звездное пыланье,
- Цветущие небесные сады –
- Так близко, что, наверно, при желанье
- Я мог бы дотянуться до звезды.
- Там шевелились яркие спирали,
- Там совершали спутники витки.
- А с добрых мягких губ его свисали
- Растрепанные мелкие цветки.
* * *
- Опять мне это мелколесье,
- Снежок, струящийся в окне,
- И серенькое поднебесье
- Напоминают о войне.
- Как будто я ещё в начале,
- И мне опять это дано, —
- Такой пронзительной печали
- Я не испытывал давно.
Спичка
- Вспыхнувшая спичка,
- Венчик золотой.
- Маленькая стычка
- Света с темнотой.
- Краткое мгновенье.
- Но явилось там
- Неповиновенье
- Вьюгам и дождям.
- Ночи всё бездонней,
- Но опять, смотри, –
- Домик из ладоней,
- С огоньком внутри.
- Где на перекрестках
- Мрак со всех сторон, –
- Сруб из пальцев жестких
- Слабо озарен.
* * *
- За окошком свету мало,
- Белый снег валит, валит.
- А мне мама, а мне мама
- Целоваться не велит.
- Говорит: «Не плачь – забудешь!»
- Хочет мама пригрозить.
- Говорит: «Кататься любишь,
- Люби саночки возить».
- Говорит серьезно мама.
- А в снегу лежат дворы.
- Дней немало, лет немало
- Миновало с той поры.
- И ничуть я не раскаюсь,
- Как вокруг я погляжу,
- Хоть давно я не катаюсь.
- Только саночки вожу.
- За окошком свету мало,
- Белый снег опять валит.
- И опять кому-то мама
- Целоваться не велит.
* * *
- Не ожидала никак,
- Сон уже чувствуя в теле,
- Стоя с подушкой в руках
- Возле раскрытой постели.
- Сильно светила луна.
- Ярко белела рубаха.
- Он постучал – и она
- Похорошела от страха.
Вальс расставания
- Слышишь, тревожные дуют ветра?
- Нам расставаться настала пора.
- Кружится, кружится пёстрый лесок,
- Кружится, кружится старый вальсок.
- Старый, забытый, старый забытый вальсок.
- Ты, совершая положенный путь,
- В дальних краях это всё не забудь:
- Эту реку и прибрежный песок,
- Этот негромко звучащий вальсок.
- Этот негромкий, этот негромкий вальсок.
- Мы расстаёмся, чтоб встретиться вновь,
- Ведь остаётся на свете любовь.
- Кружится первый осенний листок,
- Кружится в памяти старый вальсок,
- Юности нашей, юности нашей вальсок.
- Волосы ветром сдувает со лба…
- Музыка эта — как наша судьба.
- Снегом слегка обжигает висок,
- Кружится в сердце тот старый вальсок.
- В сердце тот старый, в сердце тот старый вальсок.
- Слышишь, тревожные дуют ветра?
- Нам расставаться настала пора.
- Кружится, кружится пёстрый лесок,
- Кружится, кружится старый вальсок.
- Старый, забытый, старый забытый вальсок.
