Текст: Алекс Передерий, Москва
Фото: pixabay.com
ФАНТОМНЫЙ ЗАПАХ СИГАРЕТ
(Орфография и пунктуация авторские)
Маре опять приснился кошмар…
Холод, темнота, неразборчивая немецкая речь, одиночество и страх, растянувшиеся на целую вечность. Будто она бежала от чего-то, но ее поймали, заперли, приковали. После таких снов жизнь в изоляции не казалась такой уж плохой.
Подумаешь, сидишь сутками взаперти. Зато дома, с телевизором, ноутбуком, мурчащим котом. Тепло, уютно, никаких тебе нацистских подвалов. Обидно только, что за окном такая солнечная весна. Стоило приоткрыть окно, и крохотную квартиру-студию заполнял аромат сирени. Маре так отчаянно хотелось на свободу, что она не могла найти себе места. А когда так долго сидишь взаперти, то из головы начинают лезть тараканы.
Один такой преследовал Мару уже три дня. Ей постоянно слышался запах сигарет, будто кто-то курит неподалеку.
Сначала она решила, что это на лестничной клетке, даже устроила засаду: поставила стул, вооружилась кофе и три часа дежурила, поглядывая в дверной глазок. Никого. Соседи исправно выносили мусор, разок мужчина из тридцать второй выскочил переговорить с любовницей, но больше ничего.
Меж тем, запах никуда не девался. Он не становился слабее или сильнее, просто был. Рядом. Постоянно. Мару ужасно это бесило. Обнюхав вентиляцию, розетки, балкон, истратив баллончик освежителя воздуха, она поняла, что проблема в голове.
К счастью, раз в неделю каждому добропорядочному гражданину полагался день свободы: пропуск на поход в магазин, аптеку и ближайший парк. Восемь часов весеннего удовольствия, и Мара не хотела терять ни минуты.
Наскоро умывшись, девушка натянула одноразовый защитный костюм в модный горох, маску, вставила наушники и, прежде чем надеть перчатки, набрала номер лучшего друга - Сашки.
Они были знакомы со школы. Сидели за одной партой, учились, правда, на разных факультетах, зато в одном институте. Огонь и воду вместе прошли. Иногда Маре казалось, что они чуточку влюблены.
Вместо гудков, из трубки послышалась мелодия: "Wow! I feel good". Мара с улыбкой слушала ее, пританцовывая и приближаясь к двери.
— Доброе утро, пани Вольска! — В наушнике прозвучал громкий и уверенный голос Сашки.
Мара улыбнулась и выпорхнула на волю, с наслаждением подставляя лицо солнышку.
— Чего так долго-то? — Она постаралась изобразить обиду. — Я уж думала ты так занят на своей крутой работе, что на меня времени нет!
На улице было малолюдно. Дети сорвали защитную ленту с площадки и носились с ней, привязав на палочку. Они громко хохотали и изображали гимнастов. Несколько пенсионеров осторожно брели по тротуару, перегораживая дорогу одинокому бегуну в наушниках. Спортсмен фыркнул и обошел стариков на повороте. Мара хмыкнула, со стороны было видно, что мужчина едва ли быстрее той компании.
— Зануда ты, Вольска! Я тебе песню дал послушать, настроение создаю, а ты все ворчишь! Надо было выбирать программирование, а не менеджмент дурацкий, — ответил Сашка на ее выпад, — Что за шум? На улице, что ль?
— Это поливалка едет, погоди!
Мара накинула капюшон и отбежала на газон.
Тяжелая машина мыла улицу каким-то зеленоватым раствором. Вонь хлорки перебила хрупкий запах весны. Пенсионеры, запоздало заметив облако взвеси, ползущее на них, ускорились, шустро обогнали спортсмена и скрылись за поворотом. Из-за наушников бегун не услышал приближающейся угрозы и получил по полной. Мара усмехнулась и тоже поспешила свернуть в парк.
— Господи, какой адский шум, — пожаловался Сашка.
— Ну извини, я обожаю разговаривать на ходу!
Мара постаралась прикрыть наушник, поняла, что забыла надеть перчатки и отдернула руку от лица. Пришлось искать в кармане антисептик. От него ужасно пересыхала кожа, руки шелушились и чесались.
— А я, значит, должен слушать, как ты задыхаешься на подъемах. Как дела, кстати? — спросил Сашка.
— Крыша едет от изоляции! Теперь меня везде преследует запах сигарет!
— Вольска знает толк в развлечениях. В прошлый раз были кошмары…
— Хватит издеваться! Не смешно! Улицу хлоркой залили, а я все равно запах дыма чувствую. Если со всей силы вдохнуть, то ничего, а когда просто живешь… знаешь, он как послевкусие, что ли…
— Посленюхие, — расхохотался Сашка, — у тебя не нос, а локатор! Польский шнобель! А если серьезно, то наверняка это соседи курят.
— Да нет же! Я и сейчас чувствую...— возразила Мара, но на всякий случай огляделась, нет ли рядом курильщиков. Никого, только мамочки с колясками да одинокий собачник с пакетиком.
— Говорю, все проверила, — продолжила она уже тише, — даже курьера допрашивала, чует ли он что-то. Нет! Говорю тебе, чертовщина какая-то. Бесит прям.
Магазин был уже в трех шагах, но Мара свернула, обходя его по кругу. Они с Сашкой так редко разговаривали, виделись еще реже. Конечно, радостно оттого, что он просто где-то есть, но сегодня она была чуточку в него влюблена.
— Ладно тебе, Вольска, — мягко сказал Сашка, словно услышав ее мысли, — ты нормальная. Мне тоже иногда чудится, что на руку капает дождь, хотя я под крышей? Из лаборатории не вылезаю. Слышал, не помню где, что у мужика отрубленная нога болит и чешется. Фантомные боли, называется. Вот это жесть.
Мара на секунду представила это и поморщилась:
— И правда жесть, — ответила она. — Обожаю твою манеру утешать! Вместо поддержки, рассказываешь, что кому-то еще хуже, чем мне!
— Помогает?
— Помогает, — тихо рассмеялась Мара и замолчала.
Хотелось сказать что-то глубокое, душевное, трогательное, но с языка срывались одни глупости. Из-за долгой изоляции ноги отвыкли от ходьбы. Пришлось сесть на свободную лавочку и устроить передышку. А ведь раньше она два часа топала без остановки. И все эти два часа болтала с Сашкой. Иногда он ее не слушал, занимался своими высокосекретными делами в Японии. И чего ему дома не сиделось?
— Изоляция кончится и все пройдет, — сказал Сашка после паузы, — ты еще не передумала колонизировать Марс?
— С тобой хоть на Юпитер!
— До Японии сначала доберись, пани Вольска!
— Вот сдохнет вирус и…
Мара замерла. Где-то по дороге промчалась машина «скорой помощи». Ее тревожное завывание заставило сердце сжаться. Все стихло, даже птицы перестали щебетать. Только сирена и смех детей, запускающих в воздух змея из красно-белых лент.
— Чего умолкла? — спросил Сашка.
— Чувствую, будто живу в аквариуме, как рыбка. Дом, магазин, дом. А за стеклом люди умирают, переполненные больницы…
Машина уехала, вой стих. Мара посмотрела на высокое голубое небо. Когда же этот кошмар закончится-то? Хочется просто жить и быть счастливым.
— Знаешь, мне тут коллеги на работе доказывают, что между мужчиной и женщиной не может быть дружбы, представляешь? — сказал Сашка, вытягивая Мару из пучины мрачных мыслей.
— Чего?! — искренне возмутилась она.
— Говорили, что или я гей, или ты не сексуальная! Я показал им наши институтские фото, и теперь они считают, что это ты мне не даешь. А я типа во френдзоне сижу на привязи и жду...
— С какими дебилами ты работаешь, боже! Им просто не повезло в жизни, не знают, что такое настоящая дружба, — ответила Мара, а потом язвительно поинтересовалась, — или ты гей?
— Скорее, это ты страшная, Вольска! — Сашка, как обычно, ответил колкостью на колкость. — Мне бежать надо. Вечером еще созвонимся, да?
— Конечно, посидим с винцом! Расчехляй свечи, натирай бокалы, выбивай пыль из скатерти. Сайонара!
В трубке послышались гудки, а Мара прикрыла глаза. Ласковое весеннее солнце пощипывало нос, со двора доносился детский смех. Он смешивался с поскрипыванием колясок, тихими разговорами, щебетанием птиц - лучше, чем любая музыка. А в груди тихо ныло от предвкушения чего-то удивительного, нового, прекрасного. Будто стоишь на перроне и ждешь посадки в поезд, который увезет тебя далеко далеко.
Но стоило Маре предаться детским воспоминаниям и расслабиться, как снова появился неприятный запах сигаретного дыма. Она обернулась, но никого вокруг не было. Когда же все это закончится?
***
— Ганс, мать твою осторожно! — крикнул Марк, спускаясь в отсек по железным перекладинам. — А если бесперебойник не сработает?! Сервера лягут, и ты угробишь их к чертям!
Марк махнул рукой на ряд эргономичных кресел, в которых лежали бледные, исхудавшие тела. Кожа на костях так обвисла, что сложно было определить их пол и возраст. Их идентифицировали по биркам на проводах, торчащих из затылков.
— А ражве они не мертвы? — прошепелявил Ганс.
Зажав в зубах сигарету, он возился с электронным щитком. Пепел падал прямо на пол. За три дня работы весь модуль погибшего колонизационного корабля превратился в могильник окурков.
— Показатели в норме.
— Вшмышле, они ж овощи! Никогда не ошнущся…
— Для самих себя и уголовного кодекса они люди, — ответил Марк и осторожно поправил седую прядь на лице одной из жертв катастрофы, — у них все хорошо. Даже лучше, чем у нас. Система поддерживает работу их мозга, а виртуальная реальность позволяет раз за разом проживать самое счастливое время их жизни. Разве не сказка?
Ганс захлопнул щиток и прикурил новую сигарету от предыдущей.
— Знаешь, я лучше буду жить в наших подземных коридорах и наслаждаться каждым новым паршивым марсианским днем, чем вот это все. Хреново законодательство, отключили бы их и не мучались больше. Тела погибли, от мозгов проку нет. Тратят деньги на эту бандуру, памятник, блин, первым колонистам, — подхватив ящик с инструментом, Ганс снова сунул сигарету в зубы и посмотрел на Марка, — што дальше? Ошвешение на пятом?
— Угу, — ответил он и еще раз проверил показатели.
— Знаешь, если ты так о них печешься, подай заявку на ремонт кондея, а то конденсат на людей капает!
Марк поджал губы. Иногда Ганс бесил его чертиков. Особенно когда прикрывал свои чувства цинизмом и безразличием.
— Эй, — окликнул его Ганс, — я все хочу спросить, а они типа сами выбирали самый счастливый момент жизни, куда их закольцует, или система?
— Система. Людям сложно понять, когда им было по-настоящему хорошо. Не умеем мы ценить момент.
— Типа ты живешь, думаешь, что в полной заднице, а потом хоп, лежишь при смерти и вспоминаешь и такой: “Вот это было время…”
— Обожаю тебя за глубину мысли, — усмехнулся Марк, — как-то так.
— Ну, блин, прям философия. Цени каждый момент. Лучшее время - это сейчас. Чего ты застрял у панели, идем?
Марк отмахнулся:
— Топай, а я составлю заявку на ремонт кондиционера. Тут правда, как в морозильнике, — сказал Марк и потянулся почесать ногу, ноющую от сырости, но вместо кожи пальцы коснулись холодного гладкого металла. Марк отдернул руку и ругнулся.
— Опять забыл? — В голосе Ганса было столько сочувствия, что стало еще больнее.
— Чертовы фантомные боли! Когда же все это закончится?
Кибернетические протезы начинались от бедра, переходили в коленный шарнир и заканчивались упругой карболовой насадкой, благодаря которой походка приобретала некую пружинистость.
— Да ладно тебе. Заработаем деньжат, переедем на верхние уровни, ноги себе крутые купишь. Не грузись. И вообще, может у нас сейчас самый счастливый период жизни, — усмехнулся Ганс и снова закурил.
— Философ, блин, — буркнул Марк, но все же улыбнулся.
Нога ныла, желудок урчал от голода, но, смотря на ряды кресел с истощенными телами первых колонистов, Марк чувствовал, что все и правда не так уж плохо.
Слышалось тихое урчание серверов, равномерный писк приборов, а капли, падающие с вентиляционной решетки, напоминали о дожде.
P.S. Напоминаем, что участникам конкурса необходимо заполнить форму с личными данными, которую можно найти здесь.
Публикация рассказа на сайте не означает, что он вошел в шорт-лист.
