Студенту Петрову очень нужны были деньги. Он бродил в беспокойном раздумье по улицам чужого южного города и чуть не плакал от злости. В гостинице его ждала бабушка, сопровождать которую на юг Петрова вынудили родители. А накануне он познакомился с шумной компанией молодых туристов и теперь жаждал разделить их дальнейшие приключения. Во многом из-за пары томных девичьих глаз под озорной рыжей челкой. Но для поездки требовалась некоторая сумма денег, которой он не располагал.
Большая буровато-черная вывеска с изящной, но выцветшей надписью «Антиквариат» настойчиво приглашала войти. Поддавшись на ее бледно-желтые уговоры, Петров очутился среди множества таких же выцветших и изящных, как вывеска, вещей и вещиц. На старинном столике с бюро стояла табличка: «Скупка и оценка антиквариата». За ней копошился маленький стройный человечек, загадочно поблескивающий крупными очками под пышной седой шевелюрой. В уме Петрова зароились тысячи мыслей. Прикидывая в голове, что же такого среди его вещей можно попытаться прибыльно сбыть здесь, он протиснулся сквозь группку потертых серебристо-голубых кресел к пышновласому человечку:
- А, скажите пожалуйста, насколько старой должна быть вещь, чтобы стать антиквариатом?
Человечек осторожно и внимательно посмотрел на Петрова и, чуть помедлив, ответил: не менее 50 лет.
Петров задумался, лихорадочно соображая, чего же у него, студента-третьекурсника, есть такого старого. На ум не шло решительно ничего. Человечек, наблюдая на лице Петрова мучительную мыслительную работу, не выдержал и спросил с насмешливой улыбкой:
- Ну-с, молодой человек, нашли что-то достаточно древнее в своих закромах?
Петров обреченно уставился на него:
- Такого старого у меня только бабка... А бабку возьмете? - выпалил он и покраснел.
- Что-о-о-ж, - нараспев протянул седовласый антиквар, - бабку возьмем. Если состояние хорошее. У вашей — хорошее? Сколько у нее внуков, есть ли дача, увлечения, коты? Вяжет ли ваша бабушка, печет ли пироги с малиной, имеет ли в запасе много поучительных историй из своей жизни?
Петров быстро-быстро закивал головой:
- Конечно-конечно! Все-все это она умеет! Кстати, вот - у меня и фотография есть!
Он протянул человечку смартфон с фотографией милой старушки в сиреневом платье со старомодным кружевным воротничком. Воротничок был украшен старинной брошкой, а старушка была украшена аккуратно уложенными белыми кудрями.
Человек за бюро остался доволен: так студент Петров, еще не думая о том, что скажет родителям вернувшись домой без бабушки, укатил со своей веселой компанией и рыжей девицей к неистовым пляжам и диким приключениям.
***
Оказавшись в антикварной лавке, Бабушка напряженно вглядывалась в тусклую, пыльную захламленность и растерянно прикладывала руку к немного трясущимся губам.
Помощница седовласого антиквара — белокурая, статная девица в слишком ярком и облегающем для этого места платье, — взяв ее под руку, повела куда-то в угол:
- Вот здесь, бабуленька, Вы и будете стоять — рядом с этим милым старичком. - И, наскоро смахнув пыль с какого то допотопного табурета, поставила на него белую табличку, на которой черной тушью, каллиграфически и с очаровательными завитушками, были перечислены особенности и достоинства лота за номером БП-431.
Старушка робко взглянула на своего соседа — это был высокий, обреченно-сутулый старик, неухоженный и давно не стриженный, кое-как побритый, одетый в потертый, плохо сшитый коричневый пиджак и невнятного цвета линялые брюки. Весь его вид наводил на мысли о понуром старом слоне — большом, морщинистом и сером.
Рядом с ним наша старушка сверкала как начищенная мельхиоровая ложечка — летнее платье в неяркий симпатичный цветочек, аккуратно уложенные волосы и кокетливая шляпка из рисовой соломки. А еще у нее была бодрая спина и совершенно не старческий голос.
- А вы давно здесь стоите? — начала первой Старушка беседу.
- Давно, — тускло отозвался Старик. - А кто вас сюда сдал?
- Внук, — голос Старушки дрогнул. - А вас?
- А меня — дети. - Старик замолчал на пару десятков секунд и натужно, с тоской в голосе, добавил:— Не нужен я им стал. Совсем. Никому.
Несколько минут они молчали. Потом бабушка Петрова спросила:
- А что с нами здесь будет?
- Нууу, - задумался Старик, - вы старушка симпатичная, бойкая и чистенькая, вас наверняка очень скоро заберут, это на меня никак покупатель не находится. Видимо, никому не нужен такой мрачный пень, как я...
- Ну что вы! — воскликнула Старушка, — я вас быстро приведу в порядок! Станете у меня пнем жизнерадостным!
И так потекли долгие, тягучие дни, однообразие которых лишь изредка нарушали семьи с маленькими детьми, заглядывавшие сюда в поисках подходящей бабушки. Бабушка Петрова обычно всем «подходила», но цену хозяин лавки назначил настолько высокую, что все посетители уходили весьма недовольными.
Зато довольным оставался дедушка. Присутствие бабушки Петрова решительно имело на него положительное воздействие. Он постригся, сменил костюм. Его профиль стал более энергичным, а сутулость менее заметной. Истории, которые он рассказывал бабушке, становились все позитивнее, а в голосе уже не дрожала обида, когда он вспоминал о детях и внуках. Порой белокурая помощница ловила обрывки их бесконечного диалога:
« - Вот были бы вы тут в мае — вот это чудесная пора, скажу я вам! Каштаны цветут...
- Каштаны? Что вы говорите?! Очень люблю каштаны. А еще я акации люблю...»
Они говорили о Чехове и Чайковском, вспоминали Кандинского и Плисецкую, читали друг другу отрывки из старых газет и стихи русских символистов. Они даже пытались понять, что толкает на самоубийство целые стаи леммингов и какая древняя цивилизация могла послужить прототипом платоновской Атлантиды.
***
Однажды бабушка проснулась в весьма приподнятом настроении. Дедушка накануне подарил ей новую брошку и забытый кем-то в старинной книге засушенный красный цветок.
- А вы знаете, - сказала она Старику, — ведь у меня никогда не было курортного романа!
Дедушка отложил в сторону ветхую газету 1910 года и удивленно посмотрел на бабушку поверх очков:
- Не может быть! А с чего, собственно, вы об этом заговорили?
- Вот вы все время рассказываете мне о вашем милом курортном городке, о его улочках, пляжах и набережных. Об уютных кафе и прелестных фонтанах. О ярких звездах и ласковом море. И я подумала: как это, наверное, чудесно - влюбиться здесь! Невинные прогулки по цветущим аллеям, первые прикосновения к волосам, рукам, настолько робкие, что и не знаешь: ветер это или влюбленный. Чашечка кофе и мороженое в кафе на набережной. Я представила себе это, и как будто перенеслась в молодость. Я рано вышла замуж и слишком сильно любила моего дорогого мужа, чтобы завести такой роман. И я никогда не жалела об этом. Но своими рассказами вы меня так взволновали, что я даже немного завидую моему юному, глупому внуку — как он распорядится своей бесценной молодостью и этим летом? И сегодня, как никогда, мне хочется танцевать. В молодости я очень любила танцевать...
- О, наверняка вы чудесно танцевали, - сказал Старик. — А знаете, ведь я всегда хотел научиться вальсировать, но моя жена считала это глупым занятием...
Бабушка Петрова мгновенно вскочила со стула, на котором сидела.
- Дорогой мой! - вскричала она, - ну разве ж это дело?! Наташенька, заведите нам вон тот симпатичный патефон, будьте так добры, милочка!
Зазвучала музыка. Дедушка, галантно расшаркавшись, пригласил Бабушку на свидание к скульптурной композиции из фавна и дриады. Бабушка обрадованно заявила, что наконец имеет отличный повод примерить новую брошь. Дедушка, чтобы прийти на свидание с цветами, выпросил у бабушки ранее подаренную ей сухую розу.
Раз-два-три, раз-два-три... - бабушка отсчитывает шаги, и вдруг — бамс! - они задевают большую китайскую вазу.
- Как же тут мало места,— посетовал Старик, и добавил: — Всего в квартале отсюда расположен замечательный скверик, как раз в это время там играет музыка и все желающие могут потанцевать.
- А далеко этот скверик от набережной? - поинтересовалась бабушка.
- Он выходит прямо на нее...
- А мороженое?
- На набережной есть маленькое, уютное кафе...
Бабушка подняла голову и посмотрела дедушке в глаза:
— Так чего же мы ждем? Пойдемте!
Дедушка удивился, выпустил руки бабушки из своих и даже отступил от нее:
— А разве мы можем?
Бабушка тоже удивилась:
— А разве — нет?
Старик тревожно огляделся и забормотал. До бабушки долетели обрывки его тихой речи: «...но наши дети... мы теперь здесь... должны находиться тут, пока не... что же скажут в городе...
- Но позвольте! - Старушка прервала его. - Мы — взрослые, свободные люди и вольны поступать как заблагорассудится, а значит, можем уйти отсюда, когда захотим! Да и где это видано, чтобы живых людей сдавали в антикварные лавки и выставляли на продажу, как весь этот хлам?!
- Затем, - она продолжила, - я могу уйти и одна, но какая ценность во всех этих аллеях, звездах и набережных, если их нельзя разделить с кем-то родным и близким?
Дедушка молча вернулся к креслу, в котором читал, взял со столика свои очки, осторожно положил их в нагрудный карман. Потом, с нежностью подхватив бабушку под руку, решительно шагнул с ней к выходу. Через открытую дверь в лавку ворвались ласкающие солнечные лучи, аромат магнолий и пестрый щебет птиц. Бабушка восторженно приветствовала летнее солнце и случайных прохожих. Дедушка предлагал варианты для прогулки. Дверь захлопнулась.
Белокурая помощница улыбнулась им вслед и выключила музыку.
Ссылки по теме:
