Порция хорошего виски

Текст: Ульяна Щербакова, Приозерск

Фото: pixabay.com

ПОРЦИЯ ХОРОШЕГО ВИСКИ

(Орфография и пунктуация авторские)

Грахэм смотрит на застилающий бледно-голубое закатное марево неон. Рыжие полосы протягиваются по всему небу, теряются в многоэтажных высотках и царапаются о розовые, салатовые и вырвиглазно синие вывески открытых магазинов. Еще несколько минут сумеречные облака будут висеть в воздухе, а затем померкнут, будто эффектная голограмма. Закатное небо сменится чернильным пятном, растянувшимся над городом, запахнется сизыми тучами и потонет в бликах круглосуточного поставщика кибернетических имплантатов.

Грахэм переводит взгляд на собственную руку.

Стальные пальцы медленно сжимаются и разжимаются, когда он мысленно посылает импульс. Он почти привыкает к своей новой приятельнице. Холодной на ощупь, легкой, будто бы легче старой обрубленной кости, и куда более функциональной. Устало выдыхает, горбится, опираясь локтями о колени широко расставленных ног. Он сидит у панорамного окна, занимающего всю стену его небольшой квартиры, прямо на разворошенной постели, и наблюдает за тем, как медленно закатное небо сменяется ночным.

После падения «Блэкджека» это его первое пробуждение.

- На корабле не хватает только шлюх, - часто шутит его старший помощник Хабберт, когда в разговоре ненароком упоминается название их быстроходной посудины. – И будет полной набор.

Хабберт.

Хороший

Хабберт.

Мертвый

Хабберт.

Грахэм вскидывает механическую руку, удерживает ее на уровне глаз, будто заслоняется от уходящего за испещренный линиями проводов горизонта. Щурится, рассматривает ее, вновь сжимает и разжимает пальцы, а затем делает глубокий вдох.

«Прости, что всегда ругал тебя за эту шутку».

- Два часа пятнадцать минут с момента пробуждения, - холодно оповещает его система, и стальной женский голос разливается под высокими потолками. – За все это вы ни разу не встали с кровати, сэр.

- Я знаю.

- Сканирование выявило критическую наполненность мочевого пузыря, сэр. Я настоятельно рекомендую вам посетить уборную.

- Уже встаю.

Грахэм опускает руку. Кривится от боли, когда поднимается с постели, сжимает губы в узкую полоску, а затем выпрямляется.

- Возможны побочные эффекты после перенесенной операции и стрессовой ситуации: головокружение, обмороки, потеря координации, дезориентация во времени и пространства, тошнота, рвота, головная…

- Я понял, спасибо.

- Не за что, сэр.

Грахэм делает шаг. Осторожно, будто ступая на очередную планету, на которую он прибывает с исследовательской миссией. Хотя это словосочетание слишком яркое, слишком избитое – и слишком благородное. Он не путешествует с целью открытия новых вселенных или добычи полезных для Мира сведений. Не ищет пропущенные звенья эволюции, не участвует в экспедициях и не докладывает о своих перемещениях штабу.

Он охотится.

«Блэкджэк» путешествует по извилистым трассам и шоссе, пронизывающим космическое пространство на манер округлой узорчатой паутины. Бортовой компьютер сканирует планеты, выявляет обитающие на них виды и предлагает продать некоторые из них за хорошие деньги. Черный рынок небесных тварей не разрывается от товаров: каждый добытый рог, клык, эктоплазма или сгусток чистой энергии ценится на вес безвозвратно канувшего в лету золота.

По крайней мере, так все происходит до.

До того, как.

Грахэм мотает головой и тут же кривится: глухая, отупляющая боль тут же заполняет сознание. Он вскидывает механическую руку, прикладывает ее ко лбу и выдыхает от неожиданности – холодный металл приятен разгоряченной коже.

«Хоть какая-то польза от тебя, железяка».

Грахэм не ханжа. У него уже есть имплантаты. Часть его правой ноги заменена стальным протезом. В спине выступают холодные металлические позвонки взамен его костяных. Нижняя челюсть двигается с коротким щелчком, потому что ее, оторванную во время одной из охот, делают лучшие мастера.

Те самые, которым он с рук продает гребень небесной твари, лишившей Юлиуса возможность стать отцом.

В восьмой раз, по крайней мере.

«Прости, Юлиус. Я сообщу твоим родным о том, что твои стальные яйца были куда прочнее вживленных тебе имплантатов».

Грахэм проходит в ванную, где сработавшие датчики передвижения моментально реагируют включением электричества. Блеклый больничный свет заливает небольшую комнату с душевой кабиной, унитазом и раковиной. Встроенная стиральная машина нелепым иллюминатором выделяется в стене.

- Все жизненные показатели в норме.

- Даже уровень наполненности мочевого пузыря?

- Вижу, чувство юмора, в отличие от вашей руки, не ампутировано.

Грахэм дергает уголком губ в кривой усмешке.

- Ауч.

- Вы сами напросились.

Он принимает душ. Участки тела, замененные протезами, не чувствуют перепадов температуры. Даже не ощущают того, как по ним стекает вода. Грахэм смотрит на собственное отражение в зеркале, на то, как черный металл челюсти и ноги сочетается с новой рукой. Слушается она его, стоит признать, беспрекословно.

«А вполне неплохо».

После ванной он возвращается в спальню. Вскидывает металлический протез, вытягивает его в сторону панели встроенного в стену шкафа и тянет на себя. Датчики не реагируют. Грахэм хмурится, пробует еще раз, и еще, и снова, пока холодный голос не прорезает тишину квартиры:

- Ваш спальный гарнитур реагирует только на тепло вашего тела, сэр. Попробуйте другую руку или задайте иные параметры в настройках системы.

- Разве ты не должна автоматически обновляться, получив данные моей медкнижки?

- После вашей последней прошивки автообновление не входит в список разрешенных администратором функций.

Он снова слышит обиду в этом механическом голосе.

И усмехается.

Вскидывает здоровую руку, тянет невидимые нити, открывая дверцу шкафа. Достает оттуда рубашку и поношенный удлиненный пиджак. Надевает узкие брюки из плотной ткани, обтягивающие крепкие бедра, закрепляет защитные тугие ремни поверх рук и ног, потуже затягивая их на грудной клетке. Касается мозолистыми пальцами виска – и перед глазами вспыхивают огни. Встроенный чип мгновенно активизируется, сканируя помещение. Последние сохраненные файлы медленно прогружаются, заполняя пробелы в памяти. Грахэм морщится, будто от неприятной зубной боли, а после вновь коротко касается виска, выключая программу.

Не сейчас.

- Сэр, вам настоятельно не рекомендовано покидать помещение, - в холодном металлическом голосе проскальзывают повелительные нотки.

- Я знаю.

- Предписание врача велит находиться в постели следующие сорок восемь часов за редкими исключениями в виде посещения уборной и приемов пищи.

- Я в курсе.

- Выход из безопасной зоны может вести к ухудшению состояния пациента.

- Я слышал.

- Мои датчики показывают, что вы уходите из квартиры.

- Все верно. До скорого.

Он закрывает дверь до того, как голос успевает возразить. Пустой коридор, облицованный стальными плитами, встречает его холодом. Грахэм оглядывается по сторонам, одергивает линию пуговиц пиджака и шагает в сторону лифта, проносящегося со скоростью света с семьдесят восьмого этажа на двадцать третий.

К выходу на Срединную платформу.

Рыжина практически вымывается из черного неба. Грахэм вскидывает голову, подставляя лицо потокам холодного сумеречного воздуха. Приятно хоть какими-то частями тела чувствовать это. Знать, что жизнь еще течет в жилах, а он не превращается в программу поддержки жизнеобеспечения его квартиры.

Автобус приходит быстро.

Застывает на воздушной подушке у остановки, ожидая, пока редкие пассажиры пробьют свои посадочные талоны. Становится меньше, когда свободных мест остается даже слишком много, сжимается, улучшая обтекаемость корабля и маневренность. Медленно скользит от остановки, направляясь в сторону центра. Туда, где неоновые огни становятся ярче, а небо наоборот исчезает за обилием красок и цветов. Маленький мальчик, держащий одну из пассажирок за руку, с интересом рассматривает челюсть Грахэма. Тот, заметив его взгляды, нарочито ведет ею вбок, до хруста, а затем вправляет обратно. Ребенок испуганно утыкается в материнское бедро, обтянутое пепельной лайкрой. Женщина укоризненно качает головой, а Грахэм скалится, держась за поручень.

«Сколько там младшенькому Юлиуса? Они погодки?».

Висок от этой мысли простреливает тупой болью. Грахэм прижимается лбом к оконному стеклу, прикрывая глаза. Ему следует решить многие вопросы. Например, юридические. И парочку финансовых. Навестить родственников членов команды. Узнать, покроет ли страховка «Блэкджека». Грахэм крепче впивается короткими ногтями в поручень, хмуря брови до глубоких морщин на лбу.

Он даже не знает, выжил ли кто-то, кроме него.

Потому что у него всего одно желание с того момента, как он приходит в себя еще в больнице, а затем вновь отключается.

Автобус останавливается у очередной остановки. Механический голос, похожий на тот, что скрипит в его квартире, оповещает о прибытии. Грахэм, к этому моменту оставшийся единственным в салоне, неохотно отстраняется от прохладного и запотевшего от его дыхания стекла. Выходит на свежий воздух, душный, пряный, наполненный дымом и специями. Узкие панели, подвешенные в воздухе, ведут от остановки к стеклянным высоткам, обрываясь у стремительных лифтов. Грахэм щурится, силится высмотреть знакомые окна, но с его ракурса это почти невозможно. Направляется к одной из стеклянных кабин, заходит туда в одиночестве и нажимает цифру нужного этажа. Лифт стремительно взмывает вверх с такой скоростью, что уши закладывает. Останавливается у дверей такого же облицованного коридора, как и в его собственном доме, дожидается, пока Грахэм выйдет, а затем падает вниз, обратно, на первый этаж.

На двери нужной ему квартиры нет номера.

Грахэм бьет костяшками стальной руки о металлическую поверхность, заполняя коридор пустым глубоким гулом. Отступает на шаг назад, оглядывается по сторонам и замирает взглядом на той, кто открывает ему дверь.

На той, к кому он всегда может прийти.

На той, у кого небольшая квартира завалена книгами, выкраденными из хранилищ и храмов. На той, в чьем плетеном сундуке у кровати, под аккуратно сложенными пледами, хранится бутылка хорошего и крепкого виски. На той, у кого на потолках лежат привезенные им черепа диких тварей, в которых прорастают цветы и кристаллы разных оттенков. На той, у кого вместо обеих рук протезы, а на месте ключицы торчат два стальные прута. На той, кто многие годы составляет ему компанию, убивая больше людей и животных, чем кто-либо из его павшей команды.

На той, кто последние пару лет говорит об одиночестве и ввязывается в то, что еще хуже его профессии.

На той, кто сейчас протягивает к нему стальную руку, которая позже обхватит его чуть ниже широкого плеча и потянет за собой, и хрипло скажет:

- Давай, старик. Я налью тебе порцию хорошего виски, а потом ты расскажешь обо всем, что случилось.

P.S. Напоминаем, что участникам конкурса необходимо заполнить форму с личными данными, которую можно найти здесь.

Публикация рассказа на сайте не означает, что он вошел в шорт-лист.