Митя Бунин. Правый крайний

Митя Бунин, Московская область

Правый крайний

- Сидоров, я тебе ноги оторву!

Тренер бегал по кромке поля и орал благим матом.

Он как будто орал в воздух. Но вихрастый мальчишка на другом краю поля, изо всех сил пытаясь догнать соперника с мячом, убегал от этих слов.

- А как же я без ног-то?

Он представил тело отдельно и две ноги с кровавыми ошметками отдельно. Что именно так все и будет, тренеру верил.

- Не могу. Не могу. Не могу.

Тело знало, что скорость соперника выше его физических возможностей.

Слова тренера толкали Сидорова, Сидоров толкал ноги, ноги толкали тело, а тело не толкалось. Ну никак. К нему как будто прицепили рельсу, и она волочилась позади, удерживая Сидорова, сжимая его грудную клетку и не давая возможности вздохнуть.

А соперник с мячом убегал.

Если вспомнить, что Сидоров защитник, то понятно, что дальше уже ворота. 

***

Бензин кончился внезапно. Ночью. Зимой. Где-то посреди серпантина. В горах. Где даже сотовой связи не было. Луна такая, хоть залейся - яркая, полная, острая. Но холодная. И температура ниже нуля. Машина стынет. А в машине дети. И жена.

- Может, дождемся? Вдруг попутка…

- Да какая тут попутка. И днём-то никого.

- И как ты?..

- Не начинай, я думал, что с собой канистра... Обычно была.

- Мама, мне холодно.

- Потерпи, сынок.

- А нам и укрыться нечем. Ни пледов, ни пуховиков. «Быстро доедем».

Если что-то случается, то обязательно всё и сразу. Впереди ночь. А машина, хоть и современная, но жестянка. И без печки совсем труба. Можно прижаться друг к другу - всё теплее будет. Но ноги… Ботинки не по сезону.

Медлил.

- Как я могу уйти?

- Голову мне оторвать.

- Знаешь, зверей тут нет. Если попутка, заберут. До поселка пара часов пути, если через горы.

Пошел.

Дорогу как будто знал. Шел по вершинам. Оглянулся - на трассе чернела точкой машина. 

И… ух… провалился. По грудь.

***

Поле огромное. Когда стоишь на своей половине, вратаря другой команды почти не видно. Если сбегать туда и обратно, то можно ложиться и дышать-дышать-дышать. Это потрясающее чувство - лечь на траву и закрыть глаза. Ровно, мягко, и хорошо пахнет.  

Хочется вливать в себя воду из бутылки, подставив открытый рот, - пусть льется, путь течет по телу, по форме.

- Сидоров, бегаешь за Ивановым. И чтобы ни на шаг не отставал.

Тренер приставил Сидорова к самому опытному, быстрому игроку. Тот двигался так, что не успеть взглядом. Вот он идет с мячом, вот он уже отдал пас, и вот он уже где-то позади тебя бьет по воротам.

- Как я за ним успею?

Надо бежать впереди себя.

И мальчишка бежал. Если спросить «куда?», не ответит. Просто рвался за этим долговязым.

Влево-вправо-назад-вперед. Тот оказывался в тех местах, где его никто не ждет. Тот принимал и отдавал мяч в одно касание. Тот выныривал из-под спины и исчезал где-то под рукой.

- Не могу. Не могу. Не могу.

Тело как мешок с песком - тяжелое, неповоротливое.  

***

Сидоров уже почти не чувствовал ног. Мороза вроде и не было, но он промок.

Наст был только внешне ровный и крепкий. А на самом деле уже рыхлил, крошился - не держал Сидорово тело. Сил уходило много - вытащиться из провала, нащупать опору, толкнуть вперед, снова провалиться. И снова по грудь.

Снег мокрый, облипал одежду, промокал ткань, тяжелил. И так, кажется, не менее часа уже.

«Не могу».

«Вернуться?»

«Но обратно уже не меньше».

И края не видать. Точнее, край-то виден - там вон гора, там лес, там река. Черными резкими полосами рисовался рельеф. И куда идти, почти понятно. Только как идти - непонятно.

***

В их футбольной секции было два тренера. Лисов и Губов. Лисова называли мастером раскатки. Он был легким, подвижным. Отлично владел мячом, делал крутую распасовку. А Губов был тяжелым. Зато говорили, что он из любого «г» чемпиона сделает.

***

Подхватив какое-то смутное равновесие, Сидоров осторожно встал на колени. Как будто наполнил тело воздухом, превратил в одуванчик и не давил.

Но снег отказывался играть в эту игру, разваливался.

Сидоров распластался.

«Как же я сразу?..»

Пополз. Звездой. Только руки гребут. Застывшие под тонкими мокрыми перчатками. И тащат холодные ноги.

***

А потом появляется какая-то опора. Как второе дыхание, как третий глаз. Когда знаешь, что тут предел, а вон и нет, ноги-то сами толкаются, бегут.

Какой-то турнир. Сидорову, в общем, места не было на поле. По его ощущениям. Игроки бегали быстрее, чем он мог понять, что происходит. Стоял позади, сменялся часто. В общем, мешался. В очередной аут долговязый не знал, куда кинуть мяч - соперники закрыли всех. Сидоров зачем-то побежал вперед, увидел взгляд долговязого и прыгнул. Он даже мяча не увидел. Но голову подставил примерно туда, где тот должен был оказаться. И мяч впечатался в ворота. Гол!

- Сидоров, ты что это, знаешь, как бить? - Губов ухмыльнулся.

На него играть даже начали. Он даже пытался открываться и пасовать, бить, еще прыгать. Но больше случайностей не случилось. Тренер посадил на скамейку.

И оставил со своей лентой про забитый мяч. 

***

На заставшие конечности уже не обращал внимания. Не до того. Вроде поймал ритм.

- Тело легче воздуха. Качнулся. Перенесся.

А вот река. Тут вдоль уже без провалов. Можно идти. Но так хорошо лежать. И дышать-дышать-дышать. И закрыть глаза.

И чаю. Горячего. Налить в чашку и осторожно втягивать, жмурясь. 

Надо вставать.

- Не могу.

- Сидоров, я тебе ноги оторву!

- А как же я без ног-то?

Пополз. Встал на ноги. Поплелся. Пошел.

Как пришел к окнам, стучался, говорил, объяснял - осталось в ленте.

Взревел снегоход с волокушами, помчались. Как спокойно от рева мотора. Как тепло под волчьей шубой.

***

- Мам, я больше не буду играть. Я только мешаюсь. Мне Губов ноги оторвет. Он обещал.

Теплая женская рука гладит по голове.

- Леша, всё хорошо, не думай об этом. Теперь всё хорошо.

В глаза влился белый свет. Внутри разглядел жену.

- Всё хорошо. Мы уже совсем замерзли, часа четыре прошло, утро уже скоро, я детям всё время ноги терла. И тут услышали мотор. Спасибо тебе.

В его ленте осталось - как хлопали двери машины, как обнимал детей под шубой, как не мог встать, потому что ноги были тяжелыми.

- И не переживай сильно, хирург очень хороший попался.