Текст: Татьяна Ткачева/РГ (Воронеж)
Фото со страницы Ольги Варшавер в фейсбуке
В наше время английский язык, кажется, знают все. Но по-прежнему лишь очень немногие способны работать с ним профессионально. Один из таких редких людей - переводчик детской литературы Ольга Александровна Варшавер. Благодаря ей русский читатель познакомился с заносчивым кроликом Эдвардом, таинственным Скеллигом и веселой семейкой Хрюллопсов - знаковыми героями современной англоязычной литературы. В 2015 году она стала лауреатом премии "Мастер" в номинации "Детская литература". Приехав в Воронеж, Ольга Варшавер рассказала о том, почему молодые родители с опаской относятся к зарубежным детским книгам, кого можно считать лучшими сказочниками наших дней и как вышло, что открытие прошлого сезона - пьеса «Юбилей ювелира» два года томилась в столе.Беседа состоялась на детском театральном фестивале «Маршак», поэтому разговор начался с Самуила Яковлевича…
Какой вклад, на ваш взгляд, Маршак внес в нашу школу художественного перевода?
Ольга Варшавер: Вообще русская школа перевода с Маршаком особенно не была связана. У ее истоков стояла группа «кашкинцев», работавших с крупной прозой. Их было немного, но они перевели всю классику. (Как перевели - это другой разговор: что-то надо бы, наверное, пере-перевести…) А Маршак - совершенно отдельная страница в истории советской литературы. Он был прежде всего культуртрегером, и в этом смысле равных ему, наверное, нет. Разве что с Чуковским его можно сравнить. Я не занималась специально их биографиями, но мне кажется, что они прекрасно сосуществовали, без конкуренции. Маршак вырастил талантливых переводчиков - не как преподаватель, а именно как человек, который «подпихивал» талантливых людей в нужное русло. Вы же понимаете, что в стране была масса авторов, которые не могли проявиться по объективным причинам - цензурным, политическим и прочим. И поэтому они занимались переводом. «Подпихивать», в общем, было кого! Среди литераторов с очень серьезным потенциалом Маршак выбирал жемчужины и помогал им заблестеть.
Я выросла на Маршаке. Дома было его собрание сочинений, такие беленькие томики без картинок - и в детстве я с удовольствием брала их в руки. Вот смотрела в Воронеже «Кошкин дом» в ТЮЗе и вспоминала, как я в детстве любила эту пьесу. Просто обожала.
Именно пьесу? Удивительно.
Ольга Варшавер: У меня с театром всегда были очень нежные отношения. Я его очень любила и продолжаю любить.
А вы помните книги, которые произвели на вас в детстве сильное впечатление?
Ольга Варшавер: Я рано научилась читать и читала много. Не без разбору - у нас просто были хорошие книги, какую ни возьми. Большой дубовый книжный шкаф, выстроенный по проекту моего деда, - почти архитектурное произведение! - и в нем альбомы по искусству, например. Я ими обкладывалась, когда болела. Прямо ритуал был такой. Листала замечательное «Сотворение мира» Жана Эффеля… Вот с этим и росла.
Принято считать, что советский период был «золотым веком» перевода. А теперь у нас какой век?
Ольга Варшавер: Сложно сказать. Хороший! Все то, что пишут за рубежом для взрослых, мы видим. Прекрасные издатели ездят по хорошим международным книжным ярмаркам, снимают сливки и быстро выпускают переводы. «Железного занавеса» нет, цензуры в книжном деле пока, в общем, тоже.
Но я считаю, что все самое интересное сейчас происходит в детской литературе.
Дело в том, что взрослые читатели уже во многом перешли от книги бумажной к книге электронной. А детские издания остаются бумажными - хотя уже есть разные хитрые технологии, чтобы на планшете пальчиком «оживлять» героев текста. Тем не менее некоторые авторы стали работать для детей именно потому, что по-прежнему хотят держать в руках пахнущую типографской краской книгу. Кроме того, многие серьезные писатели поняли, что объем литературы настолько увеличился, что люди в нем теряются. И если ты действительно хочешь оставить след в душе людей, надо обращаться к ребенку. Благодаря этому мы, мне кажется, наблюдаем удивительный расцвет в детской литературе - и про восточную я ничего не знаю, а в России и на Западе дело обстоит именно так. По крайней мере, в англоязычной (и отчасти франкофонной) литературе, за которой я слежу. И в скандинавской тоже. У нас очень хорошие издатели шведских и норвежских книг для детей, мои подруги Ольга Дробот и Ольга Мяоэтс постоянно что-то скандинавское переводят.
А насколько та палитра детской литературы, которая переводится в России, соответствует реальной картине, «расстановке сил»?
Ольга Варшавер: Хороший вопрос, я им тоже все время задаюсь. Не всегда это очевидно. И не только в России. Вот, допустим, у нас есть любимый писатель Астрид Линдгрен. Так, как в нашей стране, ее не почитают, по-моему, нигде - кроме Швеции. А в Британии родители и педагоги относятся к Линдгрен с опаской - считают ее непедагогичной. Хотя англичане выросли на этой антилогике, логике нонсенса. Но вот нет, им не нравится Карлсон - он плохо воспитывает детей. Удивительные парадоксы бывают! И у нас, мне кажется, тоже. В целом все издатели держат ушки на макушке: часто вылавливают что-то на ярмарках - например, автора, который получил престижную премию. Просят изучить вопрос: может, книгу надо издать. Кстати, иногда выясняется, что этого автора я давно перевела для другого издателя. В общем, в поле литературы, доступном мне, ситуация отражена адекватно. Во всяком случае, авторы, которых я открыла и люблю, - на самом деле топовые.
Вы их сами и предлагаете издателям?
Ольга Варшавер: Чаще всего да. Я человек, которого постоянно обуревают идеи. Стараюсь доводить их до ума и претворять в жизнь. Обычно прихожу к издателю с каким-то проектом. А потом… капля камень точит. Издатель поначалу сопротивляется, боится новых имен, особенно когда речь об одной книге. Если человек уже много чего написал, продвинуть его легче. А дебютные книги проходят с большим скрипом. У меня было несколько таких побед, и прежде всего - с Кейт ДиКамилло. Я прочла ее первую - а на тот момент единственную - книжку «Спасибо Уинн-Дикси» и так влюбилась, что перевела в стол. Со мной это периодически случается. Показала текст издательству «Иностранка», там сказали: «Очень здорово, но у нас еще нет детской серии…» Пока мы эту серию запускали, нам присылали все новые книги ДиКамилло, поскольку издатели благоразумно купили права - «застолбили» автора. И вот в «Иностранке» (сейчас это один из брендов группы «Азбука-Аттикус». - «РГ») тогдашний ее директор Сергей Пархоменко прочитал «Удивительное путешествие кролика Эдварда». И тоже влюбился в автора. Так мы ДиКамилло и выпустили (хотя, без сомнения, рано или поздно она все равно бы пришла к русскому читателю). С тех пор я перевожу все книги Кейт и каждую жду как подарок. Она блестящий автор, обладатель уже двух медалей Ньюбери (это самая престижная американская премия для детских писателей). И я уверена, что в один прекрасный день ДиКамилло получит премию Андерсена.
А вот другого любимого мной автора - Дэвида Алмонда - предложило, наоборот, издательство. В 2004-м я перевела, тоже для «Иностранки», его первую книгу «Скеллиг» и стала за ним послеживать. Какие-то вещи мне не очень нравились. В 2010 году он получил премию Андерсена, я снова вникла в вопрос, обрадовалась новым открытиям - и с того момента перевела уже четыре его книги. Алмонд блестящий писатель, уникальный тем, что работает для детей в жанре магического реализма. Одно дело - Маркес, Борхес… а тут вдруг в тихой английской провинции живет тихий человек с такой фантазией. Каждый раз создает особенный мир. Взять «Скеллига» - который, к слову, уже вошел в британскую школьную программу, по нему снят художественный фильм (впрочем, не самый, на мой взгляд, удачный). Главный герой - человекообразное существо с крыльями. Его можно принять за сошедшего с небес ангела, мутанта, археоптерикса… В интервью Алмонд говорит: «Я не знаю, кто такой Скеллиг, имею право не знать. Он нас посетил, помог детям и улетел. Но он вернется…» Предтечей Алмонда был, понятное дело, Роальд Даль, но и - Льюис Кэрролл. Это я так чувствую - особенно по чудной книжке «Мальчик, который плавал с пираньями». Герой сталкивается на ярмарке с разными персонажами, как Алиса в Стране чудес, и некоторые диалоги у них почти такие, как у Кэрролла, - с этим удивительным алогизмом, который привлекает своей осмысленностью. Как в разговоре с Гусеницей, курящей кальян. А еще в ярмарочной, балаганной стихии у Алмонда проглядывает что-то феллиниевское.
Сейчас я перевела его маленькую книжицу «Мой папа - птиц». В свое время писателю заказали пьесу про человека с крыльями - вроде «Скеллига», но для малышей и смешную. И он написал, безо всякого магического реализма. А потом «обрастил» эти диалоги плотью и сделал очень глубокую книгу. Недавно сам Алмонд представил ее на ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction в Москве.
Иногда родители с опаской относятся к переводной детской литературе, считая, что достаточно переиздавать отечественных классиков - ну и то, что было переведено в советское время. Проверенные книжки, так сказать. Как вы к этому относитесь?
Ольга Варшавер: Для меня это явление объяснимо. Подросло поколение родителей, которые были детьми в начале 1990-х. Они застали тот бурный поток литературы, выходившей без берегов, без руля и без ветрил, без корректора и редактора. Тогда переводом занимались все подряд - просто потому, что вдруг стало можно все и оказалось, что у нас не издано то, что знал весь мир. Хорошие переводчики в стране были, их просто не хватало. И вот либо дети сами почувствовали, что тексты не очень хорошие, либо родители им сказали, что это гадость и давайте лучше читать Агнию Барто. Годы прошли, а подозрительное отношение к переводной литературе осталось. Я постоянно слышу об этом, когда встречаюсь с библиотекарями и родителями. Очень хочется показать читателям, что переводная детская книга бывает написана хорошим русским языком. Это мой долг в какой-то мере. И я надеюсь, что его удается исполнять.
Иногда, может быть, играет роль и предубеждение против чужой культуры. Вы с ним сталкивались?
Ольга Варшавер: Сталкиваюсь непрерывно. Достаточно зайти в интернет-магазин «Лабиринт» и почитать отзывы на книги Кейт ДиКамилло. Казалось бы, она пишет про общечеловеческое, про понятные всем вещи. Но обязательно находятся родители, которые видят там «чуждые» ценности! Я могу на это только улыбнуться. К сожалению, именно такие родители очень часто оказываются воинствующими. Именно такие учителя снова и снова подсовывают детям, допустим, Волкова. Хороший писатель - но вообще-то первую книгу он украл у Баума. Это даже не частичный плагиат, это в чистом виде, целиком, с первой до последней страницы - перевод! Волков будто считал, что «железный занавес» сохранится навечно. Мы с друзьями перевели все 14 книг Баума. Вышли, увы, только первые две, блестяще проиллюстрированные Юлией Гуковой (там картинки посмотреть - как в музей сходить!). Так что я ищу издателя на всю серию. Баум абсолютно универсален. Да, он в какой-то мере воплощает идею американской мечты, особенно в первой книге. Но это неплохая идея! Терпение и труд все перетрут, человек может многого добиться не чудесами, а тем, что будет верен себе, - мне кажется, очень славно растить детей с такой мыслью…
Какие современные писатели могут стать классиками детской литературы?
Ольга Варшавер: Трудно сказать. «Мои» авторы, которых я перечислила выше, могут. А двое уже безусловные классики, я переводила их книжки-картинки. Имя первого вам ничего не скажет — Уильям Стайг. Но я вас удивлю: это автор Шрека. И он, помимо Шрека, нарисовал и написал много хорошего. У нас его книжки выходят в «Розовом жирафе». А второй писатель, которого в России издает «Самокат», - Томи Унгерер, чудесный старичок из-под Страсбурга. Он не только (и не столько) детский писатель, он еще и карикатурист, и архитектор, и важнейшая фигура в общественной жизни страны. Недаром его музей - при жизни - субсидируется правительством Франции. Его книжки-картинки просто замечательные. Малыши их любят. Буквально недавно ко мне подвели маму с четырехлетним сыном: «Познакомьтесь, он наизусть знает сказки про Хрюллопсов». Дело было 30 октября, эта мама, как и мы с друзьями, несколько часов стояла в очереди к Соловецкому камню. И когда мальчик изнемогал, рассказывала ему любимые сюжеты из книжек Унгерера. Осьминог Эмиль, удав Криктор - там герои очень обаятельные. А чего стоит история про крылатую кенгуру Аделаиду! У обычных кенгуру родилась дочка с крылышками. В один прекрасный день она поняла, что должна улететь, и мама с папой ее отпустили, помахали ручкой. Там не было конфликта, борьбы за свободу, все произошло просто и естественно - родители отпустили ребенка летать. Для меня эта мысль дорогого стоит.
Если бы составлялся шорт-лист зарубежных авторов, которых современный ребенок должен знать, чтобы иметь общий культурный код с ровесниками из других стран, - кого бы вы назвали?
Ольга Варшавер: Таких списков я очень боюсь. Когда-то, заканчивая институт, я подошла к Нине Михайловне Демуровой и спросила, что бы она посоветовала мне перевести. Она, извинившись, сказала, что ее совет будет продиктован простым соображением: она сама собрала материалы для антологии английской литературной сказки, поэтому хорошо знает состав этой книги, и там прекрасные сказки. Так, по ее наводке, я перевела Элинор Фарджон, которую у нас не очень-то знают. А между тем она первый лауреат медали Андерсена - ей дали эту награду в 1956 году, когда была учреждена сама премия. Фарджон тогда была и вправду самой крупной сказочницей в Европе. Это настоящий продолжатель традиции Андерсена и притом автор ХХ века. Мне кажется, что из англоязычных авторов безусловно нужен Роальд Даль. Он соответствует темпоритму современного ребенка. Да, и Андерсен тоже «прописан» мною всем, но темпоритмически он все-таки остается в XIX веке. Видимо, нужны новые переводы. Недавно Наталья Калошина перевела «Снежную королеву» для петербургского издательства «Молодая мама», это правильный подход. Ну и не могу не сказать про своих любимых Дэвида Алмонда и Кейт ДиКамилло.
Вы переводите "в стол"?
Ольга Варшавер: Да. Я перевожу очень много пьес, в основном вместе с подругой Татьяной Тульчинской - мы делали Стоппарда, например, или «Юбилей ювелира», который Олег Павлович Табаков сыграл к своему 80-летию. Так вот, пьесы мы, по большому счету, всегда переводим в стол - договорившись с автором или его агентом, потому что иначе в российский театр продвинуть ничего нельзя. Режиссеры не читают на иностранных языках. Да что там - они вообще мало читают. Как я поняла по собственному опыту, когда режиссерам надо найти что-то конкретное, они могут перелопатить ворох текстов. При этом что-то откидывают - и даже не замечают, что именно. Через полгода снова начинаются поиски, и если показать уже отвергнутую пьесу - ее могут встретить как родную. «Юбилей ювелира» два года в столе лежал, между прочим.
И что ему помогло?
Ольга Варшавер: Мы, естественно, все время предлагаем свои пьесы в театры. Несколько актеров до Табакова отказались, потому что им страшно было на сцене умирать. А Олег Павлович отважнейший - согласился. И не просто согласился, а мгновенно вцепился в пьесу, полюбил ее. Он считает, что это его находка.
Вы же еще и завлит…
Ольга Варшавер: …Немножко завлит в маленьком Arcadia-театре, который вырос из дипломной работы нашего худрука. Она поставила «Аркадию» Тома Стоппарда, а так как я эту пьесу переводила, мы стали общаться, дружить, а потом сотрудничать. Там идет и другая пьеса в нашем с Таней Тульчинской переводе - комедия Чарльза Мори «Балаган». Кроме Москвы, ее уже сыграли в Первоуральске, в Мирном и Северске, недавно состоялась премьера в Омске. Знаете, как у нас иногда подхватывают пьесы - волной? Но «Балаган» того стоит: это комедия про театр, а такое любят и режиссеры, и актеры. Тем более история не пустая, а о любви к Театру с большой буквы. Когда такая любовь есть, то неважно, играешь ты в сарае, бывшем коровнике или академическом театре. Мне это близко и дорого.
Встречаются ли вам произведения, которые переводом испорчены - и в то же время на слуху?
Ольга Варшавер: Часто вижу плохие переводы пьес. И меня всегда очень огорчает, что режиссеры с этим мирятся… Они готовы работать с любым текстом, если уж загорелись, и вообще не считают, что переводная литература - готовый материал. Они его перерабатывают, заодно что-то переписывают, дописывают, убирают. Это может быть необходимо. Например, пьесу Ингмара Вилквиста «Ночь Гельвера» многие режиссеры изменяют по-своему. Но бывает, что в оригинале текст хороший, а в переводе многое потерял - и странно, что театрам это непринципиально. Допустим, у автора игра слов. Переводчик ее не передает. Или передает в сноске, которую нельзя вынести на сцену. Все разваливается, непонятно, что играть. Так бывает, например, со Стоппардом, у него в пьесах много игры слов. Есть и проза, которую можно было бы иначе передать по-русски. Но в целом планка у нас стоит достаточно высоко - много хороших переводчиков и хороших переводов. Достаточно посмотреть журнал «Иностранная литература», который продолжает свое благородное дело, несмотря на появление массы других каналов для современной зарубежной литературы.
То есть спрос на качественный перевод есть.
Ольга Варшавер: Да, безусловно. Однако в крупных издательских концернах бывает всякое. Потому что они пропускают через себя вал массовой литературы, а ее читатель нетребователен. Впрочем, не могу сказать, что я много читаю, особенно переводной литературы. Если мне ткнут пальцем - посмотрю. А нет - лучше почитаю что-нибудь [написанное] по-русски. Не потому, что коллеги плохо переводят, а потому, что мне нужно аккумулировать в себе хороший русский текст.
Кто ваш любимый русский писатель?
Ольга Варшавер: Чехов в первую очередь. И, если говорить именно о качественной прозе, - Пушкин. Это кристалл нежнейшей чистоты и высочайшей пробы, удивительный! Граф Лев Николаевич тут не образец: с лексикой все в порядке, но синтаксис - французский. А вот Пушкин… В ХХ веке ваш воронежский Платонов - чудо! Кстати сказать, мне всегда казалось, что его проза никаких других форм не выдержит. В Риге я с опаской пошла в Русский театр на «Фро» - и была поражена тем, как можно интонацию Платонова перенести на сцену. За что люблю современный театр, так это за удачную работу с хорошей прозой.