Таинственный остров Пушкина

Болдинская осень дом-музей Пушкина

Текст и фото: Дмитрий Шеваров

Специальный репортаж, село Болдино, Нижегородская область

Дай Бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино!..

А. С. Пушкин — Н. Н. Пушкиной. 18 мая 1834

Память о Болдинской осени Пушкина хранится в нас как туманное предание о давно забытых нами уроках литературы, о мокрых нахохлившихся галках, сидевших за школьным окном на облетевшей старой березе. Рассказ учительницы о счастливом болдинском Пушкине так оживлял нас, что ей приходилось говорить нам с улыбкой: «Дети, тише, тише...»

Болдино представлялось нам островом, куда хорошо было бы сбегать с уроков. Ведь это сам Пушкин объявил Болдино суверенным островом в письме к невесте: «Болдино имеет вид острова, окруженного скалами...» Толкования учебника о том, что под скалами поэт имел в виду холерные карантины, ничуть не умаляло нарисованной воображением картины: маленький остров, хмурые скалы и веселый Пушкин.

Мечта попасть на пушкинский остров скоро затмилась, и почему-то только недавно я вдруг понял, что Болдино на самом деле существует и туда можно поехать. И пусть прошло 177 лет после того, как на порог болдинского дома ступил Пушкин, — это ничего не значит, когда за окном снова осень.

Мы уже не вольны писать пером, скакать в седле и стреляться на дуэлях, но у нас есть еще та свобода, которую Пушкин ценил превыше других: свобода удрать в Болдино.

Синоним счастья

Причина, по которой в 1830-м году Пушкин поехал в Болдино, за пятьсот верст от Москвы, была прозаичнее некуда. Поэт собрался жениться. Отец выделил ему двести душ своего имения. Чтобы войти во владение ими, надо было приехать в Болдино и оформить их залог. Только так можно было выручить деньги на свадьбу. Не столько даже на саму свадьбу, сколько на приданое бесприданнице Наташе Гончаровой.

Пушкин думал управиться за месяц, но тут на Россию надвинулась холера. Карантинные блокпосты закрыли обратный путь. Эти девяносто дней в болдинском «плену» для современного молодого человека могли бы стать невыносимой пыткой: один в ветхом доме, в разлуке с невестой, почти без всякой связи с внешним миром (почта шла почти месяц!), без малейших развлечений и минимального комфорта… Какой уж там комфорт, если и ночной вазы в усадьбе не нашлось и «барину» пришлось приспособить под столь насущный предмет старый глиняный горшок.

Право, немногие бы из нас выдержали такую осень. А Пушкин обрел в ней радость и свободу. И Болдино навсегда осталось в русской культуре синонимом вдохновенного уединения и упоительного творчества. Синонимом счастья.

После той осени 1830-го Пушкину еще два раза удалось приехать в Болдино, и до конца жизни он рвался сюда,

мечтая не только писать, но и растить здесь детей, «погрузиться душой в мир семейственного счастья».

Друг мой Белкин

— Купите подстаканник. Смотрите, какой.

Проводница заманчиво повертела в руках вечного спутника путешествующих.

— Спасибо, но я в командировку еду...

В поезд я взял томик прозы Пушкина — не потому, что хотел как-то специально настроить себя на пушкинский лад, а просто у меня есть привычка брать с собой в дорогу (даже если это поездка на метро) одну из любимых книжек. Порой и открыть ее в пути не успеваю, но сама мысль, что в любой момент я могу сунуть в нее нос и прочитать: «В одно ясное холодное утро (из тех, какими богата наша русская осень) Иван Петрович Берестов выехал прогуляться верхом...» — эта мысль всегда меня согревает.

Поезд бежит по лесам, а по страницам — солнечная рябь. День клонится к закату. Какие-то строки Пушкина, казалось бы давным-давно знакомые, в дороге видятся как впервые. «Она улыбнулась восторгу его благодарности...» В «Барышне-крестьянке» как-то особенно остро чувствуется, что «Повести Белкина» написаны на радость любимому человеку — Наташе Гончаровой. Все в этих повестях усыпано знаками этой любви, понятными, впрочем, лишь двоим.

Вот только недавно выяснилось ^* , что фамилия Белкина вовсе не взята автором с потолка: князья Белкины были ближайшими соседями Гончаровых по Полотняному Заводу, а «славный малый» Белкин, возможно, сидел за одним столом с Александром Сергеевичем 26 мая 1830 года — за три с небольшим месяца до того, как Пушкин написал первую из «Повестей Белкина».

Имена, характеры, детали быта, стиль общения героев — простой и милый — все это было одушевлено Пушкиным с тем, чтобы ввести любимую Наташу в тот круг семейственного уюта, о котором он так мечтал.

— Через полчаса Сергач, — заглядывает в купе проводник, — стоим всего две минуты.

Через полчаса на пустой сергачской платформе меня встретил Слава — многоопытный водитель болдинского музея. На видавшей виды «Волге» мы отъехали от вокзала и нырнули в ночь. Слава немного удивился тому, что я решил ехать в Болдино через Сергач. Дорога здесь убитая и немногим отличается от той, какой она была 177 лет назад, когда Пушкин приезжал по ней в уездную контору, чтобы оформить документы на владение половинкой сельца Кистенево. Подпрыгивая на ухабах, я оправдывался перед Славой тем, что у меня к этой дороге личная, семейственная привязанность: когда-то по ней ходили мои предки, крестьяне села Китово.

— На полпути в Болдино должен быть указатель на Китово, — сказал Слава. Мы стали пристально вглядываться в темноту, но где там! «Окрестность исчезла во мгле.., небо слилося с землею...»

Вскоре я был в болдинской гостинице. Бросил вещи, решив, что разберу их утром. В номере было холодно, как в кунсткамере. Где вы, благословенные печи и камины? Село Болдино смиренно ждало отопительного сезона. Холод способствует правдоподобию сновидений, и я уснул с твердым убеждением, что поутру непременно встречу за завтраком гусарского полковника Бурмина, вернувшегося из сирийского похода с Георгием в петлице.

Дело в том, что еще в поезде я встретил молодого офицера в песочной форме, щедро отмеченного ближневосточным загаром. На каждой станции он сосредоточенно курил, а проводнице признался, что едет из Сирии в отпуск домой.

^*С. Ипполитов. Пушкин и Белкин: история знакомства. — «Вопросы литературы», июль — август 2015.

Теплые подлокотники

Утром в гостиничном ресторане меня встретил не полковник Бурмин, а толпа школьников из Казани. Осенью по выходным Большое Болдино переживает столпотворение. Вереницы автобусов и машин выстраиваются вдоль шоссе. В музее — аншлаг. За девять месяцев нынешнего года музей посетили 55 900 человек — это на десять тысяч больше, чем за те же месяцы в прошлом году.

К концу дня экскурсоводы валятся с ног. Журнал посещений полнится названиями сел, городов и стран. Есть совсем близкие Лукоянов и Дивеево, Саров и Княгинино, Бутурлино и Рузаевка, Кривозерье и Большое Мурашкино. А есть далекие Воркута и Мурманск, Екатеринбург и Хабаровск, Сургут и Чукотка, Рига и Харьков. И тут же — Голландия, Корея и заморский остров Мартиника.

Поразительно, что, принимая столько гостей, болдинцы остаются по-деревенски неспешны, приветливы и доброжелательны. Чистота, ухоженность и интеллигентность не заканчиваются здесь на пороге музея, а распространяются на все село. При этом Болдино не теряет крестьянский уклад: здесь по утрам поют петухи и никто не отгораживается от соседей трехметровыми заборами — везде старые добрые штакетники.

Четыре года назад болдинцы пережили потрясение — чиновники сбросили музей с областного бюджета на районный. Всемирно известные пенаты гения низвели до уровня муниципального бюджетного учреждения. Недавно принято решение о возвращении музея-заповедника «Болдино» с 1 января будущего года в число областных учреждений культуры. Но почему не федеральных? Почему не уравнять Болдино с Михайловским, которое всегда имело общенациональный статус? После войны Михайловское представляло из себя пепелище, а до Болдина фашисты, к счастью, не дошли, и здесь очень многое подлинно: храм Успения, построенный дедом и бабушкой Пушкина; стены усадебного дома; лиственница, посаженная поэтом под окнами; кресла в гостиной…

До одного из кресел красного дерева мне разрешили дотронуться. Спинка кресла была холодная — да и какой она могла быть? Но тут я прикоснулся к таким же деревянным подлокотникам — они были …теплые. Не сразу поверил своим ощущениям, но факт: спинка холодная, подлокотники — теплые.