Текст и фото: Борис Кутенков
На фото: Екатерина Тимашпольская
Ежегодный фестиваль «Тверской переплет» в очередной раз стал центром схождения самых разнообразных литературных сил. Детские писатели Екатерина Тимашпольская и Лада Кутузова представляли книги, вышедшие в издательстве «Время», говорили с детьми о профессиональном развитии, уроках литературы и отсылках к Уэллсу, известный прозаик Денис Драгунский делился с публикой замыслом создания новой книги «Автопортрет неизвестного», а журналист Максим Кобзев — подробностями уникального проекта «Москва и москвичи в XXI веке» — тридцать разных историй о Москве от первого лица. А в соседней комнате куратор поэтической площадки, культуртрегер и поэт Любовь Колесник развернула перед тверскими зрителями «тяжелую артиллерию» - авторов журнала «Дружба народов» и издательства «Воймега», попросив рассказать публике о вхождении в литпроцесс. Поэты - возможно, в силу немногочисленности отведенного им времени, а может, стесняясь пафоса, - не слишком распространялись о профессиональном пути, предпочитая делать акцент именно на стихах.
Ганна Шевченко, лауреат премии имени Фазиля Искандера, призналась, что стала литератором «сидя в Сети»: «постила тексты в Живом Журнале, допостилась до книги короткой прозы, которую издал Леонид Костюков…» - и прочитала стихи, в которых «внеземной» мир уравновешивается вещным, иногда с наглядным, едва ли не демонстративным преобладанием земной первоосновы: «…но Бог давненько в наших сферах не был, / здесь Докинза архангелы читают»; «…здесь зародилось время / с меткою ”Доширак”»; «…дымятся сумерки, будто их / гладили утюгом». Муж Ганны, лауреат премии журнала «Новый мир» (2015) Сергей Золотарёв пошутил, что «с самого начала писал хорошие стихи, потом “все хуже и хуже” и сейчас “наконец-то сравнялся с собой”», поведал о важности поэтического самоощущения и анонсировал пишущуюся сейчас книгу «Открытие вечных форм в изоляторе временного содержания» -
Представим смерть - твою или мою -
как наш противовес небытию.
Ведь кто-нибудь из нас двоих останется
бродить по индевелому жнивью,
чтоб выбрать оптимальную дистанцию
между осями сеялки в раю.
Немногословна в рассказе о профессиональной идентичности была и Елена Лапшина, чью книгу «Сон златоглазки» (см. о ней в наших обзорах на «Годе Литературы») Любовь Колесник анонсировала как «женскую, но избавленную от бабского» и открывшую ей многое в «осознании женщины и протекании возраста». По словам Лапшиной, она узнала, что «литература существует, лет в тридцать: мы с подругой прогуливались и зашли на семинар Игоря Леонидовича Волгина».
Более подробно о своей деятельности информировал главный редактор издательства «Воймега», поэт Александр Переверзин, у которого Колесник допытывалась «с позиции Твери» о том, как «попасть в столичное издательство». Переверзин назвал «способы попадания» в целом традиционными для малых издательств, заслуживших репутацию: «Должно всё совпасть - и поэт должен быть интересным, и возможности издательства позволяли его напечатать. Возможности у нас скромные: мы можем издать 15—20 книг в год. Если рукопись придет на электронный ящик, ее посмотрят; если ее порекомендуют поэты, к мнению которых мы прислушиваемся, — то посмотрят более внимательно; шансы выделиться из “самотека” небольшие». Не забыл издатель упомянуть и коллег, также выпускающих современную поэзию: отдельно отметил он уральского культуртрегера, пропагандиста уральской поэзии Марину Волкову, и их совместный проект с «Воймегой», когда на протяжении учебного года в каждой школе Челябинска висел плакат со стихами одного уральского автора и одного автора «Воймеги». По словам Александра, было много отзывов, ему и другим авторам проекта писали и учителя, и старшеклассники.
Еще один способ издать книгу в «Воймеге» - стать лауреатом Волошинского конкурса: победитель последнего сезона, Игорь Караулов читал тексты из только что вышедшего сборника «Ау-ау» - начав со стихотворения про Бологое, на которое, по словам Любови Колесник, обиделся уроженец этого города, поэт Антон Стариков, и даже обещал «разобраться» с автором.
Бологое — это мёрзлые менты,
неусыпные, как волки, на перроне,
а Москва — это дешёвые понты,
ригатони, понимаешь, с пепперони.
- В Бологом бывали или нет? -
я хотел спросить соседа почему-то.
Повернулся, а его простыл и след.
Мы стоим не более минуты.
Был момент, я вышел в Бологом,
посмотрел на красоту родного края.
А обратно думал о другом,
а теперь о чём уж думать, и не знаю.
Над путями шаткие мостки,
половинки сердца трутся, словно льдины.
Что в Москву, в Москву, что из Москвы,
из Москвы - не всё ли здесь едино?
Впрочем, «разобраться» в стихах в этот вечер хотела скорее публика. Караулов продолжил стихами, полными едкой социальной патетики - и вызвавшими неравнодушие у зала: во время чтения в зале развернулась дискуссия о «слишком насыщенной поэтике». «Визитной карточкой» Караулова в этот вечер стало стихотворение, как бы противопоставляющее социальный пафос его поэзии «высокой» суггестии златого слова: «Я буду мелкого народца, / лесного, злого, в три уродца / настырный, ломкий голосок, / но хоть какой и хоть какого. / А ты найдёшь златое слово / и вместе с ним уйдёшь в песок».
Контрастом ему прозвучал женский голос - Елены Пестеревой, чья книга «В мелких подробностях» (название идеально отвечает позиции поэта: черта «фейсбучного» стиля Пестеревой - множество шероховатых, точных деталей описываемого дня) только что вышла в «Воймеге». Поэтика беззащитности, выговариваемая голосом интроверта с его трудностью преодоления немоты, полна точечных уколов бытия; тут можно вспомнить Евгения Харитонова (1941—1981) с характерным для него нарративом, где «опущенные звенья» интонационно едва ли не важнее пресловутого содержания. В лучшем стихотворении Пестеревой это «пробивание скорлупы» выходит на уровень по частям восстанавливаемого прошлого - мотив, важный для книги: «где хохочет свист разбойный / этот выверт речевой / где ты силишься припомнить / и не помнишь ничего / где кончается отвага / продолжается полёт / камень tristia бумага / перекрёсток поворот».
Фестиваль «Тверской переплет» завершился. Поэты, издатели и сочувствующие разъехались до новых «вывертов речевых», в пространство «продолжающихся полетов», а Любовь Колесник обещала привозить в Тверь новых интересных авторов, представляющих широкий спектр поэтик и литературных интересов.