Текст и интервью: Андрей Мягков
Фото: из личного архива Анастасии Разумовой, пресс-служба РГДБ
Премия "Лицей" в этом году уже раздала все свои сласти и ушла готовиться к следующему сезону, оставив нам немало интересной литературы. И хотя тексты, как это заведено, говорят сами за себя, мы подумали, что неплохо бы предоставить слово непосредственно молодым авторам - и взяли интервью у каждого из призеров. Открываем серию публикаций беседой с Анастасией Разумовой, завоевавшей «бронзу» со своим «Дрожащим мостом» — повестью о шестнадцатилетнем подростке, заплутавшем в грызне родителей, смерти сестры, обманчиво безоблачной дружбе и, конечно, любви.
Расскажете о себе в паре-тройке предложений?
Анастасия Разумова: Я журналист. Живу в Пермском крае, в небольшом промышленном городе Березники.
А сможете так же коротко рассказать о «Дрожащем мосте»?
Анастасия Разумова: «Дрожащий мост» - моя первая повесть. Кусочек жизни современного подростка без «Гугла». Такое сложно представить, но в моей книжке вместо социальных сетей - социальные связи, и это намеренно.
Какое место в вашей жизни занимает литература: это тоже какой-то кусочек или часть фундамента?
Анастасия Разумова: В этой метафоре литература - часть несущего остова. Что-то, поддерживающее прочность и устремляющее вверх. Фундамент - слишком глобально, выдернуть его из-под человека - и человека не будет, а без литературы все-таки можно есть, спать и ходить на работу. Если разрушить часть несущего остова, здание останется, но ввысь уже не будет стремиться.
Как так получилось, что вы начали писать?
Анастасия Разумова: В шесть лет я писала сама себе сказки, рассказы, рисовала портрет автора - всегда мужчины. «Сама себе» - ключевое, в читателях не нуждалась. Кому-то нравилось рисовать, кому-то - петь, а мне - писать, и вот так - все детство и всю юность. В комнате стояла подростковая тахта, под ее матрасом и хранились тетрадки, листочки какие-то перечерканные. Мне, кстати, не раз в детстве доставалось за кражу толстых общих тетрадок у старшего брата. Ему-то эти тетрадки покупали для серьезного - химии, физики. Конечно, львиная доля всего написанного была моей бурной реакцией на прочитанное. Это ж такое лишение - когда поглотившая тебя книга вдруг заканчивается. Пытаешься всеми силами удержаться в художественном мире, так возникают первые попытки собственного творчества.
То есть фанфики? Вспомните, какие книги так продолжали?
Анастасия Разумова: Нет, не продолжение. Скорее, подражание. Например, читала Голявкина - и сочиняла свои истории, погруженные в ту же среду - школа, двор, все светлое и безобидное. Увлеклась Крапивиным - захотелось писать длинные и немного грустные повести, и мои герои-мальчишки стали старше, серьезнее, появились голубятни, мечты о море.
Ну одна мечта у вас, можно сказать, сбылась: можете вспомнить свои эмоции, когда Лера Пустовая вытащила из конверта листочек с вашей фамилией? Насколько это был трудновыразимый набор эмоций?
Анастасия Разумова: Думаю, самое мощное случилось до конверта: я попала в лонг-лист. Ведь когда пришла пора выбирать профессию, даже мысли не возникло о Литературном институте. В моем родном городишке Красновишерске существовало довольно очевидное деление: девочки - в педагогический, мальчики - в технический. Мальчиков профессия должна кормить, девочек - по крайней мере, делать полезными обществу. Я долго договаривалась с собой. Немножко педагогического, немножко юридического, все бросала. Наконец, показалось, журналистика - компромисс. Получила образование журналиста. Особую страсть питала к публицистике: очеркам, эссе, фельетону. Лет на десять забыла о том, что когда-то пыталась писать художественную прозу. «Забыла» - неточное слово, точнее - «забила», внутрь себя забила. В один прекрасный момент эта забытая-забитая потребность прорвалась. Прошлым летом написала первый рассказ. Потом второй, третий. Я знаю, что буду писать дальше, мне это нужно. Но как в детстве - «самой себе» - уже мало. Хочется уже - кому-то. Требуется сторонний профессиональный взгляд: достойно ли написанное перейти из ранга «для себя» в ранг «для читателя». Я получила эту оценку благодаря «Лицею». Серьезно, после попадания в финал уже неважно было место. Такой вот трудновыразимый набор эмоций (улыбается). Но, конечно, приятно! И конверт в руках Валерии - это счастливый слайд.
Читали ваших коллег-финалистов? Кто-нибудь понравился?
Анастасия Разумова: Радовалась на церемонии как дитя - потому что мое видение победителей полностью совпало с мнением жюри. Оксана Васякина, Павел Пономарев и Никита Немцев - верю им и верю в них.
У всех финалистов «Лицея» очень разные обложки - насколько вы участвовали в их создании?
Анастасия Разумова: За всех не скажу. Я никак не участвовала. Увидела уже готовые книги.
Довольны своей?
Анастасия Разумова: Вполне. Простая и мрачноватая - все как я люблю (улыбается).
«Дрожащий мост» вы написали, как сказано в заметке «АиФ», «на одном дыхании» - можете развернуть? Сколько вынашивали идею, сколько заняла редактура, если она была, довольны ли результатом?
Анастасия Разумова: Ох, как я этого вопроса опасалась! Скажешь правду - написано меньше чем за месяц, - тут же понимающие люди ответят: хорошие книги так не пишутся, что за полуфабрикат, опять премии не тем раздали. Но утоплю себя еще глубже - даже идею не вынашивала. Она сама постучалась. Точнее, постучался герой. Явился паренек с глазами неглупыми, но какой-то неприкаянный. Мгновенно возникла первая сцена. Маленькое душное помещение, очередь, паренек разглядывает розовые ушки впереди стоящей девочки, вспоминает крымские розы на варенье и самые счастливые моменты своей жизни - все, попал паренек. Он это повествование дальше вел. Я только успевала записывать. Такое было ощущение. Но если копнуть глубже: идеи не приходят случайно и из ниоткуда. У меня был очень непростой подростковый кризис, с побегами из дома, уличной жизнью - это не могло не прорваться в повести. Работая в газете, сопровождала социальные рейды, слушала, наблюдала разных ребят, разные истории, они где-то оседали. Наблюдаю, как взрослеет мой старший сын. Получается, «Дрожащий мост» - переваренный многолетний опыт.
И насколько в итоге текст автобиографичен?
Анастасия Разумова: «Дрожащий мост» - история выдуманная. Есть ли там фрагменты моей жизни? Да. Мало, но есть. Есть ли там мои переживания? Да. Но главный герой - это не я.
А среди остальных персонажей есть реальные истории? Может быть, кто-то особенно мил?
Анастасия Разумова: Лилия: ее трагедия, увы, реальный жизненный материал. Жалею ее и даю ей шанс: мне лучше всех других типов знаком этот тип личности. В остальном, безусловно, моя основная радость и боль - главный герой. Как и в любой повести от первого лица, все персонажи несколько бледнеют на его фоне.
Кстати, а почему этот герой-рассказчик - мальчик, а не девочка? Это сознательная дистанция?
Анастасия Разумова: Любая полярность создает напряжение. Мне герой другого пола помог не повиснуть в каких-то поверхностных слоях автобиографичности. Он постоянно напоминал: я - не ты. Это ты хочешь, чтобы дальше было так-то и так-то, а я - не ты. Начинающему автору нужна такая туго натянутая проволока. Есть и другое объяснение, наверняка более понятное (улыбается). Детская и юношеская литература, на которой росла я в конце 80-х, в 90-х, была о мальчиках. Драгунский, Голявкин, Сотник, позднее Крапивин, а потом и Сэлинджер. В самых любимых книжках действовали мальчики, юноши. Их мироощущение исподволь становилось частью моего опыта.
Вы и в детстве представляли себя писателем-мужчиной, и про "очевидное деление" девочек и мальчиков рассказывали: напрашивается небольшой комментарий о феминизме, особенно учитывая победу Васякиной. На ваш взгляд, насколько гендерное неравенство присутствовало в литературе в прошлом и меняется ли что-то сейчас?
Анастасия Разумова: То, что вы называете гендерным неравенством, было и до сих пор есть в литературе. Помните, как Набокову навяливали прозу Джейн Остин для его знаменитых лекций в Корнеллском университете? И его ответ: «Я предубежден против писательниц». Набоков прочел-таки Остин, и лекция состоялась, но роман все равно сравнивался с дамским рукоделием, пусть и прелестным.
Меняется ли что-то сейчас - это вопрос серьезных исследований, я не берусь судить о внутренних процессах в современной литературной среде, поскольку с ней не взаимодействую. Если по верхушкам, по очевидному: на полках книжных магазинов больше авторов-мужчин, среди имен известных, влиятельных - аналогично. Как на это реагировать? Понимаете, я очень наивный человек. Взгляды у меня наивные. Я думаю, в «Лицее» победила не феминистка Васякина, а талантливая поэтесса с пронзительной поэмой.
А вообще наивность, на ваш взгляд, никак не мешает литературной судьбе? Расчет здесь не нужен?
Анастасия Разумова: Мне кажется, в любом случае текст выстреливает лишь тогда, когда внутренний порыв был первичен. То есть человек пишет, например, о насилии над женщиной не потому, что это тренд и это должна оценить передовая общественность, а потому, что внутри у человека все болит и он стал бы о насилии над женщиной писать, даже если б эта тема в России была под запретом.
А сами вы когда писали: ощущали чье-то влияние или, наоборот, старались отстраняться? Какие писатели любимые?
Анастасия Разумова: Хорошие книги прорастают в людей, поэтому я не верю в отсутствие влияния. Мне кажется, со второй половины двадцатого века нет таких произведений о подростках, на которых тем или иным образом не сказался роман «Над пропастью во ржи», ну и я не исключение. Уже больше двадцати лет Сэлинджер - в списке моих любимых писателей за одно это произведение. Остальные любимые - Чехов, Бунин, Фаулз.
Что такого в Сэлинджере?
Рассуждения о том, что делает ту или иную книгу культовой, - это тема диссертации (улыбается). Странноватый Холден Колфилд, с чудны́ми идеями, странными реакциями и поступками - вдруг стал не просто символом поколения или символом американского нонконформизма. Он вытянул на свет божий странного подростка, прячущегося в глубине каждого из нас. Поиски тени Холдена в литературе тоже могут стать темой для диссертации: от рассказов Андрея Битова до «Норвежского леса» Харуки Мураками.
Верите, что литература может что-то изменить в реальной жизни или это только про самовыражение?
Анастасия Разумова: Да, литература может менять мир, создавая идеалы. Есть же история Цукерберга и «Энеиды». «Энеида» повлияла на Цукерберга, на его отношение к жизни, научила ставить цели и не бояться их величия. Цукерберг, в свою очередь, повлиял на реальный мир. Другой вопрос, какое место занимает художественная литература в жизни современного человека. Мне кажется, ее чистое влияние сегодня очень трудно вычленить.
Раз уж всплыл Цукерберг - хотелось бы вернуться к "социальным связям вместо социальных сетей" - насколько это для вас волнующий момент - как для автора и как для матери?
Анастасия Разумова: В «Дрожащем мосте» социальные сети были не нужны ни мне, ни героям. Но мне очень интересно проникновение мира соцсетей в литературу, в том числе с точки зрения формы. Подростком прочитала роман Бел Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз», состоящий из писем (этакого прообраза чата), кусочков сочинений, каких-то циркуляров и объяснительных записок, и восхитилась: «Блин, почему все книжки не пишутся вот так?» Так что я точно не буду цепляться за скрепы. Литература не может не меняться, и она будет меняться под воздействием социальных сетей, блогосферы. Возможно, именно литература для подростков окажется более открытой виртуальности.
В жизни я стараюсь не слишком глубоко погружаться в соцсети, они нервируют (улыбается). Старшему сыну не запрещаю - бессмысленно, по возможности доношу основы безопасности деятельности в Сети. Не знаю, введен ли такой курс в школьные ОБЖ, но было бы хорошо.
«Дрожащий мост» - ваш первый относительно крупный текст. Лицейское лауреатство на что-то в этом смысле повлияет? Появилось больше азарта или, наоборот, - страх перед вторым большим текстом?
Анастасия Разумова: Больше азарта (улыбается).
То есть новый текст уже задуман?
Анастасия Разумова: Задумка есть, по-моему, романного толка. Так что «Лицей» воодушевил, это бесспорно.
Думали в процессе о премиях, продажах или никаких «посторонних» мыслей, пока писали, не было?
Анастасия Разумова: В процессе - точно нет. А после… «Дрожащий мост» был отправлен на премию, значит, о премии я все-таки думала (улыбается). Но не о деньгах, дипломах, продажах. Думала о том, чтобы получить оценку. Если бы меня не заметили, писать бы не перестала. Однако не будем лукавить: любому человеку в новой для него обстановке необходима какая-то «подкрепляющая» положительная оценка.
Зачем вообще в двадцать первом веке читать книги?
Анастасия Разумова: Хочется продолжения вопроса. «Зачем вообще в двадцать первом веке читать книги, если их с успехом заменили…» - что? Масс-медиа? Фейсбук? Кино? Честно, я как несдающийся книжный червь считаю: нет равнозначной замены книгам, поэтому сейчас читают затем же, зачем и раньше. От «познать самих себя», «найти ответы на вечные вопросы» до «убить вечерок».
Недавно прочитала любопытную мысль Татьяны Москвиной, предположение о том, что миссия литературы - описывать явления, которым суждено исчезнуть. Так, русская литература девятнадцатого века, советская литература оставили нам миры и образы, которых сегодня нет. В этом смысле читать литературу прошлого - погружаться в исчезнувший мир, ни один музей не воссоздаст его так полно. А читать литературу современную можно хотя бы из любопытства: что узнают о нашем времени, о всех нас далекие потомки.
А зачем людям, помимо этого, читать «Дрожащий мост»? Попробуйте убедить потенциального читателя в нескольких предложениях.
Анастасия Разумова: Это очень трудно (улыбается). Зайду с другого бока. Чего точно не стоит ждать от книжки: никакого экшена, фэнтези, никаких остросоциальных или политических лозунгов, которые можно было бы уместить в хэштег и напечатать на футболке. Это предельно простое высказывание о том, что жить стóит, что за тучами - солнце. Да, неоригинально, но иногда бывает очень важно услышать именно это.