Текст: Илья Пожидаев
Бранд (1865)
Пьеса классика норвежской и мировой драматургии Генрика Ибсена. Главный герой – донельзя благочестивый проповедник и мудрец Бранд – призывает простых селян к высоким идеалам, о которых те давным-давно и думать позабыли. Экзальтированный священник непримирим к чьим бы то ни было порокам и слабостям, даже если речь идет о досадных промахах близких ему людей. Такая строгость заканчивается плачевно для самого горе-наставника: жители деревни отказываются не только считаться с ним, но даже и находиться поблизости. Они, восхищаясь поначалу фанатичностью его напора, в конце концов оставляют бедолагу одного в горах. Где Бранда и настигает трагический финал.
В концовке пьесы Ибсен описывает сходящую лавину. При этом герой и не думает прятаться от бедствия, поскольку видит в нем, как ни странно, наивысшее проявление Божьей благодати. Вероятно, священника обуяло безумие. Но что, если безумными оказались все остальные, а на Бранда взаправду сошла сияющая истина, открылся в тысячи раз увеличившийся небесный купол?! А непосвященным – в том числе зрителям – радикальное духовное очищение показалось сошедшей погибельной лавиной…
Мертвые (1907)
Ранняя повесть Джеймса Джойса, завершающая сборник «Дублинцы», буквально насквозь пропитана атмосферой иллюзорности бытия. Приглушенный свет, уединенность и отстраненность, мелодии, разливающиеся по залу и добавляющие потусторонности… Паренек, самоотверженно доведший себя до смерти во имя любви, оказывается живее всех живых. Разумеется, лишь в восприятии одного из главных действующих лиц. Герои пребывают в полностью измененном состоянии сознания. Они эмоционально надломлены, потому что им есть о чем вспомнить, и воспоминания эти, увы, совсем не радужны. Гордиев узел психологических хитросплетений разрубает… небытие, которое под конец вкрадчиво вступает в свои права.
Идет спасительный снег. Он сыплется по всей Ирландии. Даже по всему миру. Для одного из главных героев – Габриела Конроя – это жирная точка в его нынешнем физическом существовании. Возможно, не только для него, но и для всего пространства, покрываемого выпавшим снегом. Бытие подходит к той грани, за которой исчезает деление на живых и мертвых. Что же в этом хорошего? Ну, например, освобождение от страстей, мучений, страхов, а еще – от необходимости непрерывно оправдываться.
Йог (1918)
Рассказ символиста Андрея Белого про библиотекаря Ивана Ивановича Коробкина, естественно, полон символов. Серенького служащего, немощного и внешне блеклого, но на старости лет по любознательности увлекшегося преобразующей душу и тело восточной практикой. Ментально-психические изменения оглушают Коробкина сразу же, как только он приступает к практическим занятиям.
Библиотекарю начинает казаться, что его черепную коробку кто-то вращает изнутри. Что руки причудливым образом растут из рук. Что сам Коробкин – в своей коже и одновременно вне ее. Что окружающее пространство сделалось каким-то сквозным. Развертывалось еще много всякого. Кульминацией стал полет на звездоподобных крыльях в Ничто. Скромный книжный труженик обновился целиком и полностью. А тем временем материальный мир готовился к катастрофе: к вихрям, бушующим водным потокам, разрушениям и разверзшейся почве. Одному лишь старому библиотекарю бояться нечего. Ведь он уже способен проникать в самую толщу расщепленного и потустороннего состояния.
Письма махатм А. П. Синнетту (1923)
Тексты были опубликованы теософкой Еленой Блаватской. И, по ее уверениям, принадлежат перу мудрейших тибетских махатм – Мории и Кут Хуми, хотя есть подозрение, что источник этой восточной премудрости – сама Блаватская. Как бы то ни было, материал получился интереснейшим – именно в том, что касается вопросов мироздания и мироустройства. Наша материальная вселенная, по мнению авторов (или автора), содержит в себе колоссальный потенциал собственного расщепления.
Нам всем, с точки зрения мудреца Кут Хуми, предстоит радикально «переделаться». На «седьмом круге» человечество вдруг махом отринет изжившие себя доктрины. Люди изменят свою природу, не оставив решительно ничего от себя прежних. Наши потомки станут новой духовной общностью. Но для этого необходима специфическая катастрофа. Всему, что мы сейчас имеем и к чему привязаны, суждено отмереть, дав дорогу новому. Закончится наша нынешняя история тем, что человечество на финальной стадии своего бытия изберет себе очередного Будду. А еще полностью, раз и навсегда, откажется от плотских и алчных привязанностей. Будто обрубит их клинком.
Приглашение на казнь (1935)
Главный герой раннего произведения Владимира Набокова, тогда еще писавшего по-русски под псевдонимом Сирин – учитель и несостоявшийся поэт Цинциннат, приговоренный к высшей мере наказания за «гносеологическую гнусность». Проще говоря, за непохожесть на обывателей, за непонятность и непроницаемость для них. Такого простить не могут. Поэтому беднягу ведут на эшафот – и… внезапно всё начинает растекаться и распадаться, а привычные картины предстают в каком-то аномальном и извращенном виде.
Вероятно, решение о насильственной смерти строптивца благополучно привели в исполнение. Цинциннат простился с жизнью – и улетучился в мир теней и мертвецов, «где стояли существа, подобные ему». Но, может быть, мы поняли все совсем не так? Декорации обрушились и рассыпались потому, что наш страдалец от иллюзии возвратился к реальности. Или, наоборот, удалился от действительного в плоскость грез. Но, какой вариант ни предпочти, – отныне главный герой полностью свободен от необходимости подстраиваться под оценки окружающих. Для Цинцинната его специфический персональный Апокалипсис в любом случае оказался благотворным. Даже если за такую роскошь пришлось расплатиться собственной жизнью.
Гог и Магог (1943)
Единственное сочинение мистического философа, наследника еврейской религиозной традиции Мартина Бубера, которое можно назвать романом. Речь в нем идет о противостоянии феноменально умных и алчных людей, а действие разворачивается на излете привычного и полюбившегося нам земного существования. Из-за амбиций зарвавшихся кланов мир находится на грани физической ликвидации Всевышним - что, впрочем, может оказаться не такой уж катастрофой.
Праведные и избранные собираются в Судный день очистить Землю от неправедных и неизбранных. Конфликтность нарастает. Ожидается нешуточная буря. А заканчивается все единением и искуплением. Поднимается чаша Седера – во имя того, чтобы «все пламенные души» соединились в едином порыве. В мире, впрочем, по-прежнему разлита тревожность: по-прежнему присутствует риск Армагеддона. Но враждующие стороны научились общаться друг с другом и искупать собственные грехи. Так что символический вселенский крах предоставляет возможность взглянуть на мир хоть чуть-чуть иначе.
Властелин Колец (1949)
Не удивляйтесь, но и эта грандиозная сага Толкина живописует очистительный Апокалипсис. Ведь если бы не было уничтожено Кольцо Всевластья, и если бы сила всех магических колец оказалась сосредоточенной в одних руках, то… нас бы, вероятно, не было на свете. Или как минимум не царствовать бы нам над всей землей, как то указано в Библии.
Благодаря выходке зловредного Горлума, чудеса исчезли, будто и не было вовсе. Как исчезла и властная общемировая монополия. С тех пор в мире созданы возможности для конкурентной борьбы и для создания множества центров силы. Причем успех в подобных начинаниях зависит сугубо от персональной и коллективной активности, но никак не от волшебства. Ситуация ни за что не сложилась бы для нас столь удачно, если б не крах предыдущего миропорядка.
Конец Вечности (1955)
Один из центральных романов Айзека Азимова. Речь идет о путешествии во времени, к которому ученым умам удалось подобраться в XXIV столетии нашей эры. Действо же разворачивается аж в XXVII веке. Впрочем, это все не так уж важно: герои – в частности, Эндрю Харлан – существуют вне хронологических рамок и способны по необходимости угодить в любое столетие – они де-факто добились бессмертия. Но неуемным искателям мало даже этого. Им хочется в принципе одолеть такие условности, как прошлое, настоящее и будущее. Хочется искусственно создать единый пространственно-временной континуум. Так называемый «Бесконечный Путь».
Бессчетные столетия порождают бессчетные же Реальности – с их барьерами, рамками и условностями. В этой связи познание людей сдавлено только их Реальностью, за пределы которой выйти физически невозможно. Но вот удается установить контакт с одним из умнейших представителей другого времени. А через это – изящно повернуть ход истории так, что безбрежный космос становится ближе. Происходит метафизическая катастрофа. Апокалипсис. Разрушаются вековечные хронологические барьеры. И начинается Бесконечный Путь – по направлению к Основному Состоянию, когда человечество получит тотальную свободу от каких бы то ни было состояний, ограничивающих в пространстве и времени.
Противостояние (1978)
Этот роман многие считают одним из наиболее удачных произведений «Короля ужасов» Стивена Кинга. А уж в наши-то дни актуальность всемирно признанного хоррор-шедевра тем более повысилась: ведь речь идет об искусственно выведенном «супергриппе», выкашивающем людские массы похлеще коронавируса. Только на сей раз смертоубийственный вирус зародился не в Ухане, а в потаенных лабораториях министерства обороны США. Ну и, следуя законам жанра, вырвался наружу – а в довесок активизировался некий «человек в черном» по имени Рэндалл Флэгг. И он тоже нешуточно опасен.
Казалось бы, выхода нет. Однако в финале происходит ядерный взрыв, который радикально переламывает ситуацию. Антропоморфный монстр Рэндалл Флэгг исчезает – с тем, чтобы непонятным науке образом появиться в южном полушарии «где-то на заре». Чудовищный выброс энергии приводит к разрушениям и многим десяткам тысяч смертей в Лас-Вегасе. Но дети, которые рождены от родителей, все же переживших ту катастрофу, приобретают иммунитет к «супергриппу». И даже справляются с оным без осложнений. «Жизнь – колесо, на котором никому долго не удержаться. И оно всегда – в конце концов – возвращается к исходной точке», – к столь глубокомысленному и сугубо индусскому выводу приходит под занавес сам Стивен Кинг.
Спираль времени (1988)
От тысячелетних трендов не отстают и совсем уж современные авторы. Например, Сергей Лукьяненко: в рассказе «Спираль времени», вошедшем в сборник «Пристань желтых кораблей», писатель обозначил слияние эпох с помощью изобретенной Спирали времени. Прошлое, будущее и настоящее рукотворно стираются. Читателям становится понятно, что в прошлом у талантливого инженера – коммуналка, в настоящем – творческая работа, ну а в будущем – «невиданные дворцы», «юные и красивые люди», которые «склоняются над умными книгами».
Эксперимент по провалу в «безвременье» вроде бы увенчался успехом. Но не до конца. Главный герой решил не искушать судьбу – и вернуть все времена на хронологически присущие им позиции. Однако дерзкая идея дала возможность как следует пораскинуть мозгами на тему того, что же нас ожидает «в этом далеком и прекрасном завтра». Искусственное обрушение границ дало выход пусть пока индивидуальной, но все-таки пассионарности.