Текст: Виктория Пешкова
Когда Эдуард Бояков в декабре 2018 года занял кресло худрука МХАТ им. Горького, одним из ключевых пунктов творческой программы он назвал современную драматургию. На экспериментальных сценах, коих у театра несколько, «новая пьеса» чувствует себя относительно неплохо, но тысячный зал ей ни за что не собрать. Нужны фигуры иного масштаба и тексты иного накала. И те и другие обитают сегодня преимущественно в сфере прозы. Так что обращение Боякова к одному из самых читаемых произведений Евгения Водолазкина более чем закономерно.
Спектакль «Лавр» изначально был заявлен им как «главное высказывание обновленного МХАТ им. Горького», что автоматически возвело постановку в ранг ведущего критерия системы опознавания «свой-чужой», в соответствии с которой новый худрук методично и целенаправленно формирует целевую аудиторию своего театра. И острая полемика, и скандальная шумиха, развернувшаяся вокруг спектакля еще до того, как его увидели первые зрители, – одно из следствий тектонических сдвигов, сотрясающих горьковский МХАТ последние два с лишним года.
Полгода, минувшие со времени премьеры, должны были бы умерить пылкость как противников, так и сторонников постановки. Между тем, страсти продолжают кипеть, подогреваемые отзывами все новых и новых зрителей (спектакль играют в среднем четыре раза в месяц). Закрыт для дебатов только один вопрос, с легкой руки кого-то из рецензентов названный «генитальным»: обнаженная натура на сцене отсутствует, а анатомическая составляющая видеоряда не выходит за рамки медицинских атласов. По всем остальным пунктам «повестки дня» противостояние остается по-прежнему жестким: то, что приводит в восторг поклонников, доводит до исступления противников.
Итак, по пунктам…
Выбор материала
Боякову в первую очередь важен мощный христианский контекст романа. Водолазкину, в свою очередь, интересен человек, способный на поступок и готовый нести полную ответственность за последствия того, что он совершил, не перекладывая ее на «суровую судьбу», «бездушное общество» или «жестокую эпоху». Но главное – он свою жизнь посвящает тому, чтобы умерить чужую боль, утишить чужое страдание. Их оппонентам куда милее рефлексирующий эгоист, находящий оправдание любым своим слабостям и порокам и живущий по принципу «После меня хоть потоп». Они именно его считают «героем нашего времени», и ввиду своей «неактуальности» спектакль вызывает ровно то же негодование, что и роман, по которому он поставлен.
Режиссура
«Лавр» – режиссерский дебют театрального продюсера Боякова на большой сцене (реконструкция «Синей птицы» Станиславского – не в счет). То, что роман многослоен и повествователен до абсолютной несценичности, его не смущает:
Фактически перед нами аккуратная, чуть ли не постраничная читка расфрагментированного романа в духе модных ныне новодрамовских «лабораторий». Любители аудиокниг, вероятно, останутся довольны, ценителям режиссерских трактовок и прозрений придется уйти ни с чем.
Сценография
Впечатляет масштабами, яркостью и эффектностью. От огромной мхатовской сцены оставлена только полоска метра два шириной, на которой артисты умудряются даже танцевать, удивляя ансамблевостью березковского уровня. Остальное пространство отрезано упирающейся в колосники массивной четырехуровневой конструкцией, словно срисованной со Стены плача. Собрана эта стена из кубических блоков в светодиодных рамах, свечение которых меняется в зависимости от накала эмоций, испытываемых заточенными в них персонажами. Ассоциируется все это скорее с лабораторными вольерами, нежели с клеймами житийных икон, как на том настаивает Бояков. Призрачным светодиодным холодом сияют абрисы и средневекового Новгорода, и древнего Иерусалима. Там, где силы диодов постановщику не хватает, в действие вступает видеопроекция. Грамотно подобранная, разнообразная, динамичная – родившиеся с гаджетами в руках точно не заскучают. Те, кому дорог актерский театр, будут точно по системе Станиславского переживать за исполнителей, которые теряются на ее фоне.
Музыка
В спектакле ее много. Очень много. В основном – народные напевы, фантасмагория переплетений инструментов из разных эпох – колесной лиры с бас-гитарой или маримбы с гуслями. Голос известной фолк-исполнительницы Варвары Котовой трогает до глубины души. Но в любом случае музыкальной драматургией это назвать не получится, поскольку весь этот гармоничный «контент» существует как бы сам по себе, лишь изредка аукаясь с происходящим на сцене. Музыкальные номера работают как отбивки для драматического действия, латая сюжетные расстыковки и давая передохнуть актерам, которым приходится ценой невероятных усилий пропахивать сложносочиненный романный текст, насыщенный церковнославянскими оборотами. Если существует концертное исполнение оперы, то почему в таком формате нельзя прочитать роман?
Актеры
Как опытный продюсер, Бояков снабдил свой спектакль достаточным количеством приманок для простодушного зрителя в виде приглашенных звезд самого разного калибра. Свинчивать единый ансамбль из «родных» артистов и медийных знаменитостей – всегда большой риск, и не всегда оправданный. В случае с инсценировкой «Лавра» не все приманки в результате сработали так, как задумывалось. Дмитрий Певцов в роли Рассказчика держит глыбу водолазкинского текста, как эрмитажный атлант небо. И эта тяжесть даже через полгода после премьеры не дает ему развернуться во всю мощь своего недюжинного темперамента. Сексапильная Алиса Гребенщикова в роли страдалицы Устины, уж простите великодушно, много старше своей героини, и это видно невооруженным глазом. Но бог с ним, с возрастом, в театре это действительно не главное, куда печальней, что она и понятия не имеет о том, что такое партнерство на драматической сцене. А вот Леонид Якубович, перевоплотившийся в старца Никандра, против всех ожиданий – пресловутое «Поле чудес» из зрительского сознания выветрится не скоро – оказался и убедителен, и достоверен. Можно только восхищаться тем, как самоотверженно он наступает на горло «собственной песне», выкорчевывая привычную пластику и наработанные годами интонации.
«Лавр», поставленный Эдуардом Бояковым, смело можно отнести к таким зрелищам, в которых зритель волен по собственному усмотрению проводить грани между модерновым шоу, старым как мир аттракционом и жизнью человеческого духа, за которую ратовал старик Станиславский.
Как бы там ни было, «Лавр» и спустя полгода после премьеры остается едва ли не самой обсуждаемой постановкой нынешнего сезона. И теперь жизнь спектакля зависит не от создателей медиашумов, а от рядового зрителя, выкладывающего за билет свои кровные.
А что, кстати, они думают? Вот несколько непосредственных откликов.