24.03.2021
Публикации

Кошки вместо зайцев. Юрий Трифонов

40 лет назад, 28 марта 1981 года, ушел из жизни писатель Юрий Трифонов

40 лет назад, 28 марта 1981 года, ушел из жизни писатель Юрий Трифонов / rg.ru
40 лет назад, 28 марта 1981 года, ушел из жизни писатель Юрий Трифонов / rg.ru

Текст: Игорь Вирабов/РГ

Лет десять назад в нашем подъезде, на первом этаже, у лифта появился столик. Потом на столике кто-то выложил стопками книжки. Стали нести и складывать сюда ненужное. Книги, главным образом. И вот однажды вхожу в подъезд: на столике красуется как новенький четырехтомник. Цвета неопределенного, землистого, солидного. Присматриваюсь: Юрий Трифонов. Одна из книг распахнута - кто-то взглянул и бросил - на рассказе "Кошки или зайцы?".

Сгребаю все четыре тома. В восемьдесят седьмом году, когда был издан этот четырехтомник, за него могли - да что угодно. Зато теперь - другое дело. Все опрокинулось. Гораздо лучше стало. Другие моды. И без книг просторнее в квартирах. Тем более что от бумаги - аллергия. Компактный век, компактные моз... ну то есть интернет, соцсети, все у всех в кармане.

Да, так вот - "Кошки или зайцы?". Рассказ - про то, как Трифонов приехал в городок под Римом, в котором он был счастлив 18 лет назад.

Тогда ему было тридцать пять, он носился, играл в теннис, страстно курил, мог работать ночами, экономил копейки, жил в бывшем публичном доме, без лифта на пятый этаж. Вокруг были друзья! Все было вкусно! Пьянящий ветер в голове, красиво. Легко - от радости, надежд и предвкушений. Он даже написал тогда рассказ "Воспоминание о Дженцано".

Теперь ему пятьдесят три, он не бегает, не играет в теннис, не курит и не может работать ночами. И вокруг совсем уж не друзья, а малознакомые люди, которые делают свои дела, и он их понимает.

А главное тут вот в чем. Восемнадцать лет назад в траттории Пистаментуччиа его кормили удивительными жареными зайцами - и это было объедение.

Теперь же выясняется, что прежнего хозяина траттории господина Пистаментуччиа привлекли к суду: оказалось, "вместо жареных зайцев он давал гостям жареных кошек".

"Я едва не крикнул: "Они были вкусные! Я помню!"

Значит, все было неправда?

Не было ни теплых сумерек, ни моря цветов, ни песен враскачку с соседями, ни чудесного кьянти, ни охотничьего запаха зайчатины. Ни тех, кого считал друзьями.

Ничего?

Сплошные жареные кошки?

Сначала Трифонов подумал: надо дописать тот старый свой рассказ. Молчал, подавленный. А потом - передумал.

"Нельзя править то, что не подлежит правке, что недоступно прикосновению, то, что течет сквозь нас".

"Разумеется, мало радости узнать, что когда-то тебя изумлявшее и делавшее счастливым оказалось фальшивкой и ерундой".

"Боже мой, но ведь ощущение счастья было! И навсегда остались пение, шум в голове, петарды, Руссо".

Да, он не почувствовал на вкус жареных кошек - "не прозрел истину". Не углядел "несчастных кошек", которые всегда повсюду. А "писатель не имеет права делать вид, что их нет, он обязан их обнаруживать, как бы глубоко и хитро они ни скрывались".

Все так. Но как быть со счастьем - если оно уже было? Куда теперь его девать - или деваться от него?

И что важнее: теперешнее его знание того, что зайчатина была ложной - или тогдашнее ощущение полноценности жизни и счастья?

Вопрос серьезнее, чем может показаться. И Трифонов тут - не только про себя. Про нас. Про жизнь, которая одна. Про счастье в головах, которое легко перечеркнуть. И потерять себя - если зациклиться, поставить целью и свести весь смысл существования - к священным битвам с разными "пистаментуччиа".

"Я спросил у Джанни: что стало с синьором Пистаментуччиа?

- Его оправдали, - сказал Джанни. - Но он не захотел жить в Дженцано и продал тратторию. Теперь она называется "Настоящие зайцы".

Кто может знать наверняка, что там под новой вывеской? Что взять с одной траттории, когда история вообще - круговорот сплошных "пистаментуччий".

Устаревающие неправды и мистификации сменяются продвинутыми. Вот, скажем, в следующий раз на вывеске могло бы появиться что-то вроде: "Зайцы экологически чистые" - если, конечно, это не обидело бы кошек.

А Трифонов тогда сказал одно - но мудрое. Все-таки "жизнь - постепенная пропажа ошеломительного".

Что же касается того подъезда - столик там исчез. И книги тоже - не могу сказать, куда теперь их носят.

Да и я - переехал. Но четырехтомник Трифонова - со мной. Эти книги по-прежнему мне дороги.

По-прежнему наводят на различные раздумья.

Источник: rg.ru