Текст: Андрей Цунский
В жизни частного лица Алексея Пешкова май – не самый удачный месяц.
Именно в мае 1928 года живой классик, властитель душ, инженер умов и как там еще называют людей такой величины – отправился в советскую Россию и был до самой смерти околдован славой.
Уезжал он отсюда в октябре 1921 года безо всяких розовых очков. Он видел стиль и методы и советской власти, и «самого человечного человека», как называли советские пропагандисты Ленина.
Однако весь трагизм его положения заключался в том, что Горький не мог не понимать огромной меры своей ответственности за происходящее.
Сейчас нескольким поколениям советских людей, которых воспитывали на продукции советской пропаганды, просто не понять, что после революции Горький был популярнее и известнее Ленина. Ленин – партийный интриган, много лет проведший в эмиграции, мало кому в стране известный и еще менее – понятный, а вот Горький – не просто писатель, а известный всему миру, читанный и пролетарием, и министром-капиталистом, и профессором…
Ленин пишет Горькому, как студент любимому дяде: «Я на два дня часто уезжаю в деревню, где великолепно могу Вас устроить и на короткое и на более долгое время. Приезжайте, право! Телеграфируйте, когда, мы Вам устроим купе, чтобы удобнее доехать. Немножечко переменить воздух, ей-ей, Вам надо. Жду ответа! Ваш Ленин».
«Нервы у Вас явно не выдерживают. Это не удивительно. А Вы упрямитесь, когда Вам говорят, что надо переменить место, ибо дать себе истрепать нервы до больного состояния совсем неразумно…»
Но «самый человечный» постепенно входит во вкус власти, и тон его в отношении Горького также постепенно меняется. «Не мозг нации, а…» - ну, об интеллигенции. Известная фраза. Другие были еще веселее. Ближе к народу. Но отказаться от столь популярного человека, не попробовать перетянуть его на свою сторону? Политики так не поступают.
А еще раньше срабатывали более приземленные причины «любви» большевиков к писателю, и по тем же причинам Горький не мог просто так откреститься от советской власти. Она была установлена… на его деньги.
Цитата из ПСС Ильича. Том сорок седьмой, пятое издание. Это вполне официальная лениниана. Под лозунгом «тащите с Горького сколько можно» оперировала деньгами Алексея Максимовича Мария Андреева, которой Ленин дал партийную кличку «товарищ Феномен».
«За время с 1901 по 1917 год через мои руки прошли сотни тысяч рублей на дело российской социал-демократической партии, из них мой личный заработок исчисляется десятками тысяч, а все остальное черпалось из карманов "буржуазии". "Искра" издавалась на деньги Саввы Морозова, который, конечно, не в долг давал, а жертвовал. Я мог бы назвать добрый десяток почтенных людей – «буржуев», которые материально помогали росту социал-демократической партии. Это прекрасно знает В. И. Ленин и другие старые работники партии», – писал Горький.
Не забудем и о роли Андреевой (Савва Морозов был первой жертвой ее чар, причем жертвой в полном, трагическом смысле слова). Так что все эти школы большевиков с «чудесными грузинами», «Искра», партийные съезды, «Новая жизнь» – эх, господа предприниматели, писатели и прочие...
И придется между июлем и октябрём 17-го Горькому написать: «Все настойчивее распространяются слухи, что предстоит «выступление большевиков» - иными словами: могут быть повторены отвратительные сцены 3-5 июля. Значит – снова грузовые автомобили, тесно набитые людьми с винтовками и револьверами в дрожащих от страха руках, и эти винтовки будут стрелять в стекла магазинов, в людей - куда попало! Будут стрелять только потому, что люди, вооруженные ими, захотят убить свой страх. Вспыхнут и начнут чадить, отравляя злобой, ненавистью, местью, все темные инстинкты толпы…»
Все так и будет, Алексей Максимович. Именно так.
В 1921 году Горькому нужно уезжать. Он – мягко говоря – грустит. Несмотря на его заступничество, расстреляны многие люди. Он имеет серьезные идеологические расхождения с Советами и Лениным. Но его выпускают за границу, и не боятся, что он повернет свое перо против большевистской власти. По старой памяти? О, благодарность – это не про Ленина и его компанию. Проще всё! Пишет в дневнике Зинаида Гиппиус:
«13 ноября 1918 года. Горький все, кажется, старинные вещи скупил, потянуло на клубничку, коллекционирует теперь эротические альбомы… за альбом, который много-много стоит 200 р. – Горький заплатил тысячу!»
Ничто человеческое гениям тоже не чуждо. Зинаида Гиппиус – не истина в последней инстанции, только если бы об этом вспоминала и писала она одна. Однако – не забудем и вот о чем: все в отношении русских литераторов того времени к Горькому пропитано совершенно изматывающей, бесконечной, не знающей никакой пощады – завистью.
А вот в 1928 году, на вилле «Масса» в Сорренто, у Горького уж совсем другие обстоятельства. Все его деньги под контролем у его секретаря «Пепекрю» - Петра Крючкова, и Марии Андреевой. В СССР его книги издаются и переиздаются, но выцарапать из рук советской власти весьма непросто даже для «товарища Феномена». Издается полное собрание сочинений Горького – за что ему платят ежемесячно триста двадцать долларов и ту самую волшебную сумму - сто тысяч марок. Теперь это уже просто пыль. Немецкая марка уже не стоит бумаги, на которой напечатана.
Но Горький нужен. Теперь его хочет вернуть «чудесный грузин». Сталин ласков в разговоре, снисходительно мудр. Мало ли что там было сразу после революции? – вы посмотрите какой теперь масштаб, какие перемены, сколько побед и достижений! 27 мая в 22 часа поезд с Горьким остановится на первой советской станции – Негорелое. Маленький полустанок. Выйти картошечки купить вареной, пирожков в буфете? Нет. На станции митинг! С портретами и речами! И на следующей станции – тоже митинг. И так до Москвы. А уж возле Белорусского вокзала -
А цветы, а речи, а аплодисменты? Такого даже «Битлз» не видели – их толпы поклонников стихийны, а тут во всем большевистская организация и дисциплина.
И дома посидеть-соскучиться ему не дадут: предстоит турне, более чем на месяц: Курск, Харьков, Крым, Ростов-на-Дону, Баку, Тбилиси, Ереван, Владикавказ, Царицын, Самара, Казань и наконец - Нижний Новгород. Везде толпы и оркестры, цветы и шарики, вина, шашлыки и подарки. Но в Нижнем – плач, богиня воспой Алексея, Максимова сына! - на такой знакомой Канатной-то, дом 42 – «Домик Кашириных»… Только скажите! Федор Хитровский, старый друг еще по «Нижегородскому листку» мгновенно выдвигает идею выгнать из домика нэпманскую пивную, и сделать музей! И уж явно не из-за того, что тут какой-то Софрон удавился после шутки с гробом. И вот уже восстанавливают, собирают вещички дедушки (той еще сволочи), хранят, берегут… Все всё знают, славят и любят! А каково на предприятиях - сплошная организация труда, гигиена и техника безопасности, а какие все счастливые! Ну, если все ради этого, то может и пару расстрелов можно простить?
И все же очерки «По Союзу Советов» он поедет писать снова в Италию.
В мае 1929-го он снова приедет. 1930-й – пропустит. Но в 31-м и в 32-м – снова в мае – будет возвращаться, в 32-м уже навсегда. Он съездит на Соловки – и прославит. Потом на Беломорканал – тоже прославит. Рабство и лагеря – как высокое достижение человеческого духа… Напишет знаменитое «С кем вы, мастера культуры?». Напишет очерки. В октябре – снова в Италию. А весной – назад… И каждый раз его встречают, как «Битлз». Ему передан особняк Рябушинского на Малой Никитской, ему отпишут дачи в Горках и в Крыму, он проводит съезд Союза Советских Писателей, в журналах издадут его партию в шахматы с Лениным, а Нижний-то уже и Горький, а Литературный Институт создают в честь сорокалетия его, Горького, творческой деятельности, а…
Кто не сошел бы от этого всего с ума? От славы и всенародной любви, от благорасположения власти, от иллюзорного сознания собственного величия…
Ой ли, дорогой читатель. Как мы любим то возносить гениев до божественных высот, то обрушивать до собственной низости. В те же годы, что происходили эти некрасивые вещи, Горький пишет «Жизнь Клима Самгина» - возможно, величайший роман в русской литературе ХХ века. Открывает книгоиздательские и просветительские проекты, и все время – опять! - заступается за кого-то… Увы – не всегда последствия поступков соответствуют их цели. Но это потому, что поступки наши часто «перенаправляют» другие люди…
Каков был Горький-писатель? Самые точные слова о нем сказал Андрей Донатович Синявский: «По складу ума и таланта Горький — невероятно пытливый автор. Он движим желанием понять людей, постичь действительность. И потому он не просто изображает то, что видит вокруг, или то, что вспоминает, как это делали и делают средней руки беллетристы-реалисты, а докапывается и доискивается до правды, которую иногда находит, а иногда теряет. Когда он теряет правду, не понимает или перестает понимать действительность, или когда он делает вид, что её не понимает, он становится истинным художником».
А о том, каков был человек – Алексей Максимович Пешков, – он уж точно думал побольше нашего. И о том, что такое человек вообще, – рассуждал в том числе и устами своих героев. Сатина помните? «Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они... нет! — это ты, я, они...»