Текст: Наталия Щербакова
В спектакле занята вся труппа, за время пандемии обновленная на треть. Главные роли исполняют новобранцы - недавние выпускники ЕГТИ, ровесники героев Толстого и самого "Коляда-театра", которому в этом году исполняется 20 лет. Анна - Дарья Квасова, Вронский - Никита Рыбкин, Лёвин - Иван Федчишин, имена пока неизвестные поклонникам "Коляда-театра", но отмеченные выбором худрука. Через молодых актеров постановщик связывает роман Толстого с сегодняшним днем, переводит историю Анны и Вронского на язык современных отношений, открытых яростных эмоций, раскованной пластики, взрывных оценок и реакций. Текст Толстого благоговейно сохранен и спрессован в монологи, с которыми молодым артистам пока не удается совладать в полной мере.
Известно, что Лев Толстой не любил современный театр и призывал его реформировать. А Николай Коляда театр любит. Театральность жизни становится режиссерским сюжетом наряду с толстовской "мыслью семейной". Поскольку театр для Коляды равен семье, эти две темы тесно переплетаются в художественной ткани спектакля.
Роман Анны и Вронского разворачивается на фоне традиционных для Коляды коллективных танцев, шаманских игрищ, балов и похорон, превращающих жизнь героев на миру в тотальный театр. Все во что-то играют, гремит музыка, наряды и маски на лицах сверкают люрексом, общество спектакля празднует каждый прожитый миг, в котором царит жизнелюбивая философия Стивы (блестящая работа Антона Макушина), провозгласившего разочарование в политике, религии и браке. Спиритический сеанс ясновидящего Ландо (Александр Замураев) ставится как повальное дамское помешательство. Сцена в опере, во время которой Анне устраивают обструкцию, вскрывает пошлость отношения публики к артистам: под бравурные звуки "Славься!" Глинки певцов буквально распихивают удаляющиеся из театра представители "высшего света".
Театральность отношений вышучивается и разоблачается. "Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему", - формула Толстого проживается поочередно Стивой, Вронским, Лёвиным.
У сангвинического пошляка Стивы это показной надрыв брачных игр с истеричной женой. Издерганная и несчастная Долли (Ирина Плесняева, Василина Маковцева) рвет на себе волосы, втягивает в ссору чад и домочадцев, проклинает и одновременно лобзает изменщика-супруга, и весь их дуэт балансирует на грани бульварной мелодрамы и фарса.
Лирическая пара Лёвина и Кити проживает свою историю в гуще толпы. Массовка разыгрывает тему флирта. Женская половина ряжена в модную "униформу" светских дам: белые пальто и шляпки с огромной розой на лбу (романс Глинки на стихи Пушкина "Где наша роза" в исполнении Ивана Козловского обрамляет спектакль), в руках красные сумки - вариации "красного мешочка" Анны.
Парни в обтянутых джинсах, флердоранжевых веночках, с походочкой сатиров и повадкой деревенских ухарей обнажают накачанные торсы, заводят соблазнительную круговерть под звуки вальса на зимнем катке. Падает искусственный театральный снег, из цветастого мешка вытряхивают белую рухлядь в огромный сугроб. Вся красота штампов русской театральной зимы отстраняется, когда нежная Кити (Ксения Копарулина, Виктория Лемешенко) вдруг срывается на mama (Вера Цвиткис) рычащей тигрицей, вызывая в зале смех узнавания (современные подростки именно так общаются с "родоками"). Нелепо искренен Лёвин со своим отчаянным предложением, наотмашь хлещущий Кити по плечам белыми платками.
Их пасторальная история достигает кульминации в сцене венчания с молитвой и свирепым попом, разрешаясь вакхической пляской под свадебную песню "Розан мой, розан" (хореограф Анастасия Копысова). Финальный монолог Лёвина про обретение веры через любовь к семье завершает спектакль нотой нравственного умиротворения. И только пушкинское "И на лилею нам укажи!", пропетое на финальном затемнении, бросает ироническую тень на семейную идиллию Толстого. Хотя в целом Коляда, со всеми его театральными проказами, остается моралистом.
Что же Анна? Чувства Анны и Вронского проступают в диалогах тет-а-тет, в выхваченном из праздничной суеты монохромном пространстве. У Карениной Дарьи Квасовой точеная внешность и характер бунтарки. Ее вызывающий тон в диалоге с графиней Вронской (Татьяна Бунькова) заставляет недоумевать: графиня глупа или лжива, если увидела в этой грубиянке "милую женщину". Анна резка, стремительна, решительно отвешивает тумаки беспутному братцу, уверенно лжет Долли, словом, излучает спокойствие "порядочной женщины".
Но какова изнанка? Преследование сексапильного красавчика Вронского, поддержанное всей мощью хоровых сцен, не могло бы увенчаться успехом, если бы не гротескная фигура Каренина, сыгранного Олегом Ягодиным как всегда филигранно. Изогнутый в подхалимском наклоне позвоночник, скользкие движения ладоней, манипуляции с помадой, пудрой, париком, скрытые темными очками глазницы, свистящий шелест фраз "я должен разъяснить", - Каренин не человек, а восковая персона, подкрашенный молодящийся манекен, и Вронский объясняется с Анной в его присутствии, буквально затыкая рот мужу. Все это в совокупности: старый муж, очевидное превосходство юного Вронского, накопившаяся усталость от театральности "жизни в свете" взрывается в сцене скачек публичным саморазоблачением Анны. Простоволосая и босая, в подоткнутом красном платье она мечется по сцене, обвиняя всех во лжи. Ледяная отповедь супруга не производит никакого эффекта. Первый акт завершается переходящей в антракт экстатической сценой освобождения и любовной игры молодой пары.
Во втором акте мы не узнаем Анну. Плывущая в бреду послеродовой горячки умирающая просит мужа о примирении с любовником; капризная девчонка не внемлет увещеваниям Стивы; разряженная дама полусвета издевается над Долли, а в оперу является девица с панели. Ее резкость становится болезненной, ревность - маниакальной, в сцене ссоры с Вронским это уже законченная морфинистка. Желая быть "товарищем мужа", она тщетно пытается удержать его красотой и сексуальностью. Принявшая страсть за любовь героиня обречена. Презирающая ложь Анна разыгрывает трагикомедию и ненавидит все вокруг. По мысли автора спектакля, Анна перестает быть собой, отказавшись иметь детей, выбрав жизнь для себя. Действительно, мы не видим Сережу, он существует только в декларациях, а судьба дочери Вронского вообще никого не интересует.
Неизменной остается красота, с которой Коляда не расстается и в сцене гибели героини. Блестящий металлический супер, обозначивший роковую катастрофу при первой встрече Анны и Вронского, накрывает Анну и отстукивает морзянку: то ли поезд идет над упавшим телом, то ли бьется выброшенная на берег рыба в серебряной чешуе. Последние слова от автора, сопровождающие земное существование Анны, читает сам Коляда, как знак прощания и прощения. На поклон артисты выходят в будничной одежде, подчеркивая позицию рассказчика, скромно принимающего аплодисменты в адрес великого автора.
"Анна Каренина" продолжает ряд авторских постановок Николая Коляды по произведениям русской классической литературы. Спектакль еще будет набирать в актерском исполнении, но уже сейчас он привлекает острой театральной образностью и живым отношением к классике.
Проект реализован при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации. Грант предоставлен ООГО "Российский фонд культуры".
Источник: rg.ru