Текст: Ольга Лапенкова
Учителя зачастую не понимают, как выстроить разговор о положительном вроде бы персонаже, который в конце произведения совершает невероятно жестокий и не имеющий никакого оправдания поступок, — а родители, боясь за душевное спокойствие десяти- и одиннадцатилетних читателей, настаивают, что чтение «Муму» в школе нужно запретить. Вот, например, отрывок из статьи, которую выложила на портал «Мампапбук» Наталия Соляник, библиограф и специалист в области детской литературы:
Моя дочка учится в 5 классе и <...> неотвратимо приближается к чтению «Муму». Такое вот предновогоднее чтение положено программой. <...>
Я хотела прочитать дочке «Муму» ещё летом, понимая, что от школьной программы и учебника Коровиной В. Я. никуда не спрятаться. <...> Но вот и лето прошло, и осень, и уж Новый год на носу, а я всё ищу удобный момент для чтения. Но правда в том, что я и сама не могу прочитать этот совсем короткий рассказ или повесть. <...>
Рассказ был написан в 1852 году, без малого 170 лет назад. В революционную эпоху эта история, конечно, нужна была новому государству для возбуждения и поддержания в юных и не очень душах ненависти к крепостничеству, как порождению царского режима. Рассказ Тургенева «Муму» издавался отдельным изданием и в 1917-м, и в 1918-м, и в последующие годы, а затем прочно, на сто лет, поселился в школьной программе. <...>
Радует, что в профессиональной среде предположения о том, что же «хотел сказать автор», уже не так однозначны <...>. И версии предлагаются одна интереснее другой. А главное, в том, что рассказ не детский и смыслы его младшим детям непонятны, все практически единодушны.
Но вот парадокс — составители школьных программ и учебников почему-то не в курсе этих мнений... <...> Массовой школе нет дела до переживаний реальных детей. И даже до того, что так и начинается неприязнь к классике. Встречаются ещё и пафосные рассуждения, что грубым детским сердцам полезно очищение слезами. Но что если эти слёзы чаще не смягчают сердце ребенка, а наоборот, ожесточают, закрывают?..
Отрывок из статьи «Муму, великая и ужасная»
В противоборство с беспокойными родителями вступают те, кто считает, что в школьной программе и так не хватает многих важных текстов, — а уж убирать что-то из неё сродни преступлению. Конечно, добавляют они, некоторые сцены из «Муму» явно не для слабонервных, — но это жизнь, а не диснеевский мультик! И одиннадцать лет — вполне подходящий возраст, чтобы осознать, как много в мире существует жестоких, грустных, несправедливых — и попросту отвратительных вещей. И кстати, люди не рождаются плохими или хорошими: даже добрый и смелый богатырь, каким предстаёт Герасим в начале рассказа, может, потеряв самое дорогое, разочароваться в жизни — и, попросту говоря, перейти на тёмную сторону… Это, конечно, не значит, что мы должны спрятаться в панцирь, ни с кем не дружить и никому не доверять: про таких «черепах» тоже есть замечательные классические рассказы, — например, «Премудрый пескарь» и «Человек в футляре». Но, как говорят психологи, первый шаг к решению проблемы — признать проблему; вот и ребёнок должен жить в реальном мире, со всеми его плюсами и минусами, а как сделать этот мир лучше — пусть каждый решает самостоятельно…
Думается, представители обоих лагерей в чём-то правы. Но перейдём непосредственно к рассказу — и попробуем «достроить» прошлое Герасима, восстановить травмирующие события, которые автор вынес за скобки — и, думается, не случайно.
Бедный богатырь
В начале рассказа «Муму» мы видим главного героя — глухонемого силача Герасима — взрослым и по-своему состоявшимся человеком: его, выросшего в деревне, привезли в город, и хотя он работает дворником, метёт дорожки он не абы где, а в помпезном «сером доме с белыми колоннами». Там живёт-поживает богатая барыня, «окружённая многочисленной дворней», то есть крепостными крестьянами, готовыми потакать всем её капризам:
Старая барыня, у которой он жил в дворниках, во всём следовала древним обычаям и прислугу держала многочисленную: в доме у ней находились не только прачки, швеи, столяры, портные и портнихи, — был даже один шорник, он же считался ветеринарным врачом и лекарем для людей, был домашний лекарь для госпожи, был, наконец, один башмачник, по имени Капитон Климов…
Помимо какого-никакого статуса, у должности, которую занимает Герасим, есть другое неоспоримое преимущество. Справиться с работой можно легко и быстро, а потом — занимайся чем хочешь:
Дела у него было немного; вся обязанность его состояла в том, чтобы двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома да чужих не пускать и по ночам караулить. И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни сору; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое лошадь спихнёт с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчёт чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не води, все в околотке очень стали уважать его...
В одном из прошлых выпусков мы уже разбирались, как жили крепостные в XIX веке: они вынуждены были работать на барина по 8—12 часов шесть дней в неделю, а освободившись, до изнеможения заниматься домашними делами (и речь не только про готовку-стирку-уборку, но и про уход за домашним скотом, посев и сбор урожая — процедуры крайне трудоёмкие). Более того, у бедняков не было права не то что на отпуск — даже на больничный: дни, пропущенные из-за недомогания, нужно было отработать… Так что, по меркам среднестатистического деревенского жителя, Герасим вытянул счастливый билет и должен был всю жизнь «молиться» на свою барыню. Но почему же этот великан несчастлив?
Начнём с того, что первые травмирующие события, скорее всего, произошли с ним уже в раннем детстве. В начале рассказа мы узнаём, что Герасим практически не поддерживал отношений с родственниками, — а для XIX века, и тем более для провинции, это нонсенс. Собственной же семьёй «богатырь» не обзавёлся:
...из деревни, где он жил один, в небольшой избушке, отдельно от братьев, и считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком. Одарённый необычайной силой, он работал за четверых — дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошадёнки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой <...>. Постоянное безмолвие придавало торжественную важность его неистомной работе. Славный он был мужик, и не будь его несчастье, всякая девка охотно пошла бы за него замуж…
Почему же Герасим держался ото всех особняком? Скорее всего, потому, что никто и не дал ему шанса построить близкие отношения. К большому сожалению, даже в наши дни многие готовы посмеяться над человеком с инвалидностью — или даже устроить настоящую травлю: помните недавний скандал в многоквартирном доме в Коньково, откуда местные жители хотели выселить семью с онкобольным ребёнком, чтобы он не «заразил» соседей? Если такое происходит в XXI веке, то попробуйте представить, в какой атмосфере рос бедный Герасим! И хотя автор не говорит этого прямо, но вероятность того, что и родители, и братья издевались над мальчиком, более чем велика.
И всё-таки Герасим любил родную деревню — и больше всего ему нравилось работать: труд, который ложился на плечи других крестьян невыносимой ношей, богатырю был только в удовольствие. Возможно, работа была его единственной отдушиной, позволяла не думать о чём-то несбывшемся. Но вот очередное потрясение — Герасима буквально «вырывают» из дома и перевозят в город:
Крепко не полюбилось ему сначала его новое житье. С детства привык он к полевым работам, к деревенскому быту. Отчуждённый несчастьем своим от сообщества людей, он вырос немой и могучий, как дерево растет на плодородной земле... Переселённый в город, он не понимал, что с ним такое деется, — скучал и недоумевал… Он <...> то останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них решения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь…
И кто бы знал, что на этом несчастья Герасима не закончится: сначала он — по глупой прихоти пожилой барыни — потеряет девушку Татьяну, которую хотел уже было взять в жёны, а потом расстанется и с последней своей отдушиной — бесконечно преданной собакой по кличке Муму...
Прощание с душой
На вопрос, почему Герасим так поступил с единственным любимым существом, однозначного ответа нет — да, пожалуй, и быть не может. Самые популярные версии гласят, что главный герой либо был настолько внутренне сломлен после «ухода» Татьяны, что у него не осталось ничего святого, либо — слишком уж привык, как любой крепостной, подчиняться авторитетам. И здесь заслуживает внимание версия современного литературоведа Д. Л. Быкова, который считает, что Муму символизирует душу и совесть Герасима, а заодно — и всего русского народа.
«Удивительно, как Тургенев это почувствовал, сделав Муму единственным посредником между Герасимом и остальным миром. Тут всё: и сентиментальность, и нежность, и самопожертвование — всё, чем славен русский народ, известный ко всему прочему и неукротимостью в разрушении. Вот она, загадочная русская душа, гениально воплощенная в Муму, — бессловесная, повизгивающая, дрожащая, ютящаяся в каморке, загнанная в заветный уголок, крошечная, неопределимая: что это у тебя, мужичок? — Муму!
Вот это «Муму» — лучший ответ художника на невозможность определить русскую душу. Он её определил двумя невнятными слогами, рвущимися из глухонемой, темной души. Вся нежность, вся боль, всё русское отчаяние, — совесть нации: Муму! Судорожное движение горла, всё, что можно выговорить оттуда, из темницы могучей плоти: кличка привязчивой собаки…»
Литературовед полагает, что, лишь распрощавшись с совестью, человек может стать поистине свободным — но свобода такая недорогого стоит. И правда: в начале рассказа Герасим ещё мог обрести какое-никакое простое счастье, найти родственную душу… Но в финале на это не остаётся никакой надежды, и здесь можно процитировать слова другого русского классика — Д. И. Фонвизина: «А разве тот счастлив, кто счастлив один?»
Бонус: эксперимент Милгрэма
Есть ещё один вариант ответа на вопрос «Почему Герасим не ослушался барыню». Дело в том, что человеку в принципе свойственно подчиняться авторитетам — и даже когда приказы выходят за рамки разумного.
В 1963 г. американский психолог Стэнли Милгрэм решил выяснить, готовы ли подчинённые подвергать опасности здоровье и даже жизнь других людей, если это предполагают их служебные обязанности. Исследователь отобрал так называемую фокус-группу (простых людей, никак не подготовленных к эксперименту) и нанял актёра, который сидел на устройстве, напоминающем электрический стул, и изображал подопытного, или «ученика». Затем психолог объяснил участникам, что они должны зачитывать «ученику» список слов — и, если тот не сможет повторить их наизусть, нажимать на кнопку, чтобы актёр в качестве «наказания» получил удар током. Если ошибка повторялась, участники должны были повышать мощность разряда — и так до тех пор, пока не будет нажата последняя кнопка с надписью «Опасно: труднопереносимый удар».
Эксперимент показал шокирующие результаты: в присутствии непосредственного «начальника» 65% участников, уверенных, что человек на электрическом стуле и правда испытывает ужасные мучения, продолжали следовать инструкциям, пока не была нажата последняя кнопка. Остальные 35% принесли актёру меньшие «страдания», но всё же увеличили напряжение в достаточной мере, чтобы человек — если бы эксперимент не был постановкой — получил серьёзные травмы.
Однако, когда тот же самый эксперимент провели немного по-другому («начальник» не находился рядом с участником, а отдавал приказы по телефону), причинять вред «ученику» согласилось только 20% испытуемых…
И это — результаты, полученные в середине ХХ века среди свободных, казалось бы, людей, которые были уверены, что прекращение «эксперимента» не грозит им ни выговором, ни штрафом, ни тем более тюрьмой. Так что же говорить о крепостных крестьянах, которых могли в любой момент — по какой-нибудь прихоти помещика — сослать в Сибирь?..