Сергей Авилов «Капибару любят все»
М.: ИД «Городец», 2022. — 296 с. — («Ковчег»).
Текст: Дарина Копытова
Молодость — сердцевина счастья. Уходя, оно оставляет за собой еле заметные следы, распадающиеся на воспоминания. Хранить их или решительно прочертить новые? Доверимся выбору героя из нового романа Сергея Авилова и проследим, к чему это приведёт.
Сергей Авилов – не дебютант. В 2014 году издательство СП СПб выпустило его первую книгу «Живое и Мертвое». Второй его роман — «В.Н.Л. Вера. Надежда. Любовь» (2016) вошёл в лонг-листы «Ясной Поляны» и «Большой книги». Третий – «Adelante, Гончар, Adelante» (2018) стал финалистом премии имени Н. В. Гоголя Союза писателей Санкт-Петербурга. В этом году – еще один финал, тоже петербургский, и при этом гораздо более весомый. Итак, что же это за капибара? И каким образом этот самый крупный грызун связан с кризисом среднего возраста?
Герой романа Сергей Ольховский — сорокалетний писатель, для денег расписывающий на заказ крошечные фигурки. Которого, что называется, накрыло:
Жена не возбуждает, а вот взрослый сын приволок в квартиру привлекательную девушку Настю, о которой Ольховский-старший вначале и фантазирует: у отца и сына одни и те же предпочтения. И, проживая в одной квартире с чужой девушкой, к которой он не может подкатить, герой частенько сбегает к проституткам, пытаясь удовлетворить неудовлетворимое, почувствовать хоть намёк на упоение и торжество любви, познанное в молодости.
Сергей находит утешение в ночной бабочке Анжелике. И, решив наконец изменить свою жизнь, отправляется с молодой красоткой на Север — в посёлок Вьюжное, куда герой ездил с сыном, когда тот ещё был пацанёнком. К слову, «капибару любят все» — это условный пароль между сыном и отцом, их связывающий, но спустя годы практически забытый.
Возникает интересная, хоть и неоднозначная параллель: сцены нынешнего отдыха с проституткой сопоставляются с прежними трогательными прогулками героя с сыном — то будущее перекрывает прошлое, то наоборот. Одни и те же места, тот же Ольховский. Но счастье разное. И можно ли назвать кратковременный отрыв, в который ушёл герой, счастьем? Частые прогулки Ольховского с Анжеликой атмосферой напоминают рассказ Анны Козловой «Однажды в Америке»: непонимание любовников от сцены к сцене то достигает апогея, то растворяется в парàх страсти.
Путешествие героя с ночной (а для кого-то и дневной) бабочкой описано также в романе другого петербургского писателя — Кирилла Рябова «777». Тоже, кстати, финалиста нынешнего Нацбеста, хотя и с другой книгой. Образ похожий — проститутка как спасительница души человеческой. Но влияние девушек по вызову на героев заметно различается. Спойлерить не будем — эффект можно осмыслить, прочитав финалы обоих романов.
Поговорим лучше о динамике.
Начало книги заметно отличается от середины и финала монотонностью и даже некоторой затянутостью повествования. Сначала даже создаётся впечатление умозрительной прозы без особого сюжета. Но вводная часть – Рубикон; стоит перейти её, и тут же втягиваешься: начиная со сцен в квартирном борделе, куда в очередной раз, как блудный сын, возвращается Ольховский. Возможно, тягучесть стартовых глав автором задумана сознательно: допустим, так он хотел показать застойность жизни героя, её вязкость и моральную неподъёмность. Но не рискует ли писатель таким образом растерять своих читателей?
При этом автор приправляет текст множеством сочных деталей и эротических сцен. То есть делает упор на запах, вкус и цвет — намеренно бьёт по органам читательского восприятия. Можно даже сравнить этот роман с произведениями Буковски, хоть у Авилова меньше провокации. Здесь, скорее, речь идёт о бытовом эротизме, грубоватом и в некоторых сценах даже комическом:
Текст в малых дозах содержит и эстетику отвратительного, опять же, под юмористической заправкой. Не Сорокин, но есть чутка. Ну и если рассуждать о тематических планах... Проблема отцов и детей, жён и мужей, мужей и проституток… Классика. И в то же время у Авилова получилось синтезировать страсть, тоску, боль — всё это комом скатывается в единый надрыв. Откровения героя не показаны в единой плоскости – они развёртываются градационно: в конце герою предстоит болезненное признание самому себе в том, от чего он удирал всё это время.
В детстве многим обещали: когда вырастешь, лет эдак в сорок, жить станет понятнее. Стабильнее. Проще. Не в этом ли счастье? Так, может, это внутреннее окаменение, а не то, к чему стремился каждый — от шага к шагу, ото дня ко дню. Ольховский мечтал освободиться внутренне — а зависит ли это от денег, славы, страсти? Даже от молодости...
Неприкаянный человек всюду тащит за собой змеевидный хвост упущенного прошлого и мнимого будущего. Может, ну его? Оглянитесь вокруг. Где-то рядом наверняка бродит светлое настоящее.