Текст: Дарина Копытова
Малый зал «Et Cetera» оказался набит — проект, созданный Ольгой Матвеевой и проводимый при поддержке ассоциации «Культурная инициатива», привлёк множество зрителей, особенно молодых — как громкими литературными именами, так и необычностью формата.
Композиционно вечер оказался построен так же, как и в предыдущие годы: вначале актёры читали прозаический текст поэта, далее звучало авторское исполнение. Причём некоторые актёры сразу начинали с декламации, озвучивая имя автора лишь в конце, так что зритель должен был угадывать, чей текст звучит со сцены, чью стилистику обыгрывают в данный момент актёры.
На стыке авторского и актёрского рождалась истина: читки такого рода выявили не только разницу интонаций, но и взгляд на творчество авторов как бы со стороны. Оказалось, что прозаические тексты поэтов заметно отличаются от их же поэтических, как стилистически, так и тематически.
Открыл вечер юмористический отрывок из книги воспоминаний Евгения Бунимовича «Девятый класс. Вторая школа», артистично прочитанный Артёмом Блиновым: «Учитель литературы сперва заинтересовал меня разве что тем, что много курил, причём не как все, а через забавную трубочку...» Заманчивое начало — зрители уже вовлечены и смеются: искренность наивного героя, рассуждающего о том, как впервые признаваться в любви, моментально отозвалась в душах зрителей.
После чего актёр передал эстафету самому автору — Евгению Бунимовичу, прочитавшему три стихотворения. Первое — из цикла «Записки на полях старых тетрадей», с говорящим названием «Стихи учителя математики, написанные во время проведения контрольных работ». С 1982 года Е. Бунимович работал учителем и познал все горести и прелести школьного преподавания: «Я работаю в школе, которую сам сочинил — очевидно, сказалась привычка к дешёвым школярским обедам...» Второе стихотворение навеяно воспоминаниями о ковиде и самоизоляции, во время которой уличное пространство лирического героя было ограничено балконом — поэт заболел месяц назад, когда «это уже было неловко»:
- студент на самоизоляции
- сидит с топором
- не выходит из каморки
- дабы не заразить старуху-процентщицу...
Третье стихотворение из поэтической книги «Избранное», посвящённое Юрию Арабову, отличалось математической вольностью, развеянной по ночному пространству города:
- ночью все кошки серы все города красивы
- все странники оцифрованы все смыслы обречены...
На сцену вышел актёр Сергей Тонгур, с напором прочитавший отрывок Юрия Арабова о феномене Ленинградского рок-клуба, постановлении ЦК КПСС «О работе с творческой молодёжью», а также о связи эго и поэзии: «Не люблю мемуаров, поскольку, что бы ни вспоминал, всегда говоришь о себе любимом...»
С включившегося вдруг экрана зазвучал твёрдо и несгибаемо авторский стих в исполнении самого Юрия Арабова: «Я выбью зубы тебе, паскуда, || сгоню родню с лопухов и грядок!..» («Заклинание комара»).
Атмосфера смягчилась, когда Анастасия Шумилкина весело и непринуждённо прочла сатирический отрывок Леры Манович о тяжком бремени девочки, отправленной в музыкальную школу: «На первом занятии выяснилось, что, во-первых, моя учительница — злобная беременная тётка...» (рассказ «Как я перестала играть на скрипке»).
Когда Лера Манович, выйдя на сцену, подтвердила: «Добрый вечер. Да, правда — перестала», — зал зааплодировал. Писательница спокойным тоном прочла два стихотворения в той же стилистике — краткий верлибр «Толстой» об экскурсии в Ясную Поляну
- …один маленький мальчик плакал и кричал,
- что не хочет смотреть,
- как жил великий писатель
и «Леруа Мерлен» («Жизнь моя проносится, звеня, как тележка с красками и тленом...»). Лера Манович добавила, что ей советовали работать на контрасте, поэтому автор прочла ещё два стихотворения, стилистически выбивающихся из предыдущих плотной образностью и надрывом — «Из контурной карты изъята...» и «О главном».
Перетекая в тонкие материи, актриса Александра Белоглазова прочла отрывок из рассказа Ольги Седаковой «Угловая улица» о детском мозаичном восприятии бабушкиного очага — месте светлом и знакомом каждому («Я любила этот дом, как человека»).
Гармонично входя в созданный актрисой лирический настрой, на экране появляется Ольга Седакова и зачитывает под музыку стихотворение из цикла «Если это не сад» («Неужели, Мария, только рамы скрипят, только стекла болят и трепещут?»). Поэтесса голосом расставляет нужные акценты в своей привычной для зрителя манере — плавной и сдержанной.
Елизавета Рыжих темпераментно врывается в лирический поток с прозой Аллы Горбуновой (отрывок из книги "Лето"). Перемещаясь босиком по сцене или лёжа на полу, актриса энергично изображает говорящие части тела:
- …ты можешь подслушать мысли ноги, мысли руки, мысли
- большого пальца, мысли каждой молекулы, каждого атома...
Вдруг к ней присоединяются другие актёры — под созданный ими ритм и таинственное мычание, напоминающее индейские мотивы, актриса изображает ведьму-заклинательницу.
Алла Горбунова, напротив, прочла стихотворения более тяжеловесные, свинцовые, напоминающие переплетённые между собой, как косы, скандинавские сказания — «Слёт экстрасенсов на небесах» и «Кукушкин мёд»:
- …вот ты пришёл, давай кукушкин мëд
- а ты в ответ: вот боль моя и слëзы...
Наталия Житкова меняет общую тональность вечера отрывком из рассказа Анны Аркатовой «Три дня блондинки»: «В выходной день самое главное — выйти из дома. И не то чтобы как можно раньше, а просто хотя бы выйти. Мусор вынести, например, или лук купить внизу». Легкое натуралистическое бытописание исподволь дополняется философскими надстройками. Так же и читается — свободно, раскованно.
Анна Аркатова, с улыбкой встав из-за стола, подходит к микрофону и зачитывает четыре рельефных стихотворения «Встреча», «Кино», «Субботнее, кажется, утро…» и «Сад»
- Мы гугукаем
- как совы,
- Как немая и немой.
- Это слива? Это слово.
- Это счастье боже мой.
Автор перекатывает слова, как игрушечные шарики — выпуклые, как лингвистический калейдоскоп.
Поэтессу сменяет Евгений Токарев — актёр драматично, с возрастающим накалом зачитывает главу из романа Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение», периодически снижая напряжение интонационно — давая зрителям перевести дух («Выхино — довольно-таки отвратительное место. Два огромных рынка. На одном торгуют тряпьем, на другом — так называемыми продуктами»).
Затем на сцену выходит Дмитрий Данилов, продолжая читку того же романа, но в кардинально другой, выверенной тональности, соответствующей апатичному самоощущению героя («Ты — один из миллионов, капля в море, песчинка в пустыне. Взять и принять горизонтальное положение — так ведь проще»).
Плавно перешли к драматургии: Кирилл Щербина разыграл пьесу Алексея Паперного «Макет»: актёр вынес на сцену раздвигающийся пополам макет дома, вручил другому актёру плафон аки Луну и в традициях кукольного театра живо обыграл любовную драму — с использованием тряпочных человечков и игрушечной мебели. Периодически, отображая грозовые раскаты, то затихал, то вспыхивал сценический свет — так и в отношениях — от счастья к непреодолимому горю, от раската к раскату.
На экране появился сам Алексей Паперный — и заиграл меланхоличную «Скажи легко»:
- То это дым
- То это снег
- С тобой навек
- С тобой навек...
Егор Гордиенко прочёл отрывок из рассказа Дмитрия Воденникова «Бабушкина шкатулка» — герой, обнаружив, выбрасывает её вместе со всякой всячиной, но, предавшись воспоминаниям, возвращается и силится выцепить шкатулку из железной мусорной клетки. Интонационно артист раскачивается, как и сам текст — комедийное начало переходит в драматичный финал: герой ощущает невозвратность времени, человека, эпохи: «Ни окликнуть, ни прощения попросить, ни обнять перед вечной разлукой, ни из помойки вытянуть. Только эти колокольчики в мусоре, только эта музыка в снегу».
Дмитрий Воденников, в свою очередь, читает стихи из книги «Черновик», как бы утверждая невоскрешимость ушедшего и вечность настоящего: «Так что постарайтесь жить — по возможности — радостно, || будьте, пожалуйста, счастливы и ничего не бойтесь...»
Наталия Житкова и Евгений Шевченко, подытоживая, разыгрывают афористичные диалоги из хроник Виталия Пуханова о мальчике и девочке: «Один мальчик мечтал познакомиться с поэтами. Его отвели в грязный подвал, где он увидел кучку пьяных карликов, заикающихся, с трясущимися руками. Мальчик подумал, что его зло разыграли, и хотел убежать, но один карлик схватил его за руку и приказал ждать. Поэты стали читать стихи, и каждый превращался в прекрасного принца, или в мужественного воина, или в длинноногого путешественника, а мальчик смотрел завороженно и сказал: да, я знал, поэзия — это волшебство!» Млеющий зал отзывчиво хохочет, требуя продолжения, но вечер подходит к концу.
Виталий Пуханов завершает поэтический вечер концептуальными стихами об ономастике, Гагарине и Боге. Интонация автора однозвучно-напевная, обращённая одновременно ко всем и каждому:
- В роковом испытательном полёте
- Гагарин признался Серёгину:
- "Я тогда видел Бога"
- "Что, что?" — не расслышал Серёгин.
- "Я тогда видел
- Бога!" — повторил Гагарин,
- Но они уже падали.
Участники проекта в который раз подтвердили: поэзия и проза как две стороны живого литературного мира не просто синтетичны, они равновелики. И, как выяснилось на четвёртом вечере «Поэзия. XXI век», могут сходиться в единой точке, называемой человеком.