Он работал волшебником. Лев Ошанин

Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»

Сын статского советника, он появился на свет в родовом имении. Впрочем, очень скоро эти бытовые и социальные подробности ушли в прошлое. Всё это не помешало ему стать настоящим советским человеком и в то же время – аристократом, хотя бы по стати и манере говорить. О своих университетах он написал так:

• Я токарем был и директором клуба,
• Солдатом в газете, прорабом в горах.
• Меня обжигали любимые губы,
• Я видел ненастье, и пепел, и прах.

По далеким стройкам он сначала ездил как рабочий, а уж потом – как корреспондент и поэт, нелегким трудом заслуживший себе право на творчество. Но на месте Ошанину никогда не сиделось. Он отлично и вовсе не по газетным репортажам знал все тогдашние северные стройки.

Холодок оставленной скамьи…

С довоенных времен он написал несколько десятков популярных песен. Как стали говорить в шестидесятые, когда Ошанин уже слыл «ветераном движения» – шлягеров. «Кони сытые бьют копытами, по руке нам шашки рукоять», - эти крылатые (и замечательные, надо сказать!) строки появились в 1939 году. А «Если любишь — найди», кажется, ещё раньше. Это пряное танго в исполнении Утёсова (и не только) стало фантастически популярным. Да и сегодня, услышав его, мы сразу переносимся в те времена. И подпеваем. Хорошее объяснение в любви, между прочим. «Холодок оставленной скамьи». Это и сегодня поют.

Ехал я из Берлина…

В Союз писателей его рекомендовали Федин, Асеев и Пастернак – и приняли его в ряды инженеров человеческих душ в исторический день 7 ноября 1941 года. На фронт с ошанинским зрением не брали. Только – командировки от Союза писателей и Политуправления. Их было немало.

Сразу после войны появилась песня «Ехал я из Берлина» -- настоящий гимн победы. Удивительное дело: предельно взыскательный к чужим и своим строкам и не жаловавший песенную поэзию Александр Твардовский использовал ошанинские образы в своем классическом стихотворении «Москва». Это – Твардовский, 1947 год:

• Ехал я под Берлином
• в сорок пятом году.
• Фронт катился на запад,
• Спал и ел на ходу.
• В шесть рядов магистралью
• Не вмещает - узка! -
• Громыхаючи сталью,
• Шли на запад войска.

А это – Ошанин, 1945 год, и не слыхать этой песни Твардовский не мог:

• Ехал я из Берлина
• По дороге прямой,
• На попутных машинах
• Ехал с фронта домой.
• Ехал мимо Варшавы,
• Ехал мимо Орла -
• Там, где русская слава
• Все тропинки прошла.

У Твардовского глубже, крепче, но и он почти цитирует Ошанина. И триумф Победы в ошанинской песне звучит явственно, да еще и с такими деталями, как попутные машины, с запахом горючего и пробитого пулями металла.

Андрей Турков вспоминал, как обиделся Александр Трифонович, когда сосед по купе – некий дипломат – одновременно называл великим поэтами и Твардовского, и Ошанина. А все-таки черпал и у Ошанина, уж слишком слились его стихи со временем, с Победой.

Конечно, Ошанин грустил, что слава поэта-песенника затмила всё остальное, что он написал. Такова жизнь, и она, пожалуй, справедлива. Мы тоже сегодня вспоминаем главным образом песни. И нерядовые!

Мы мечтою о мире живём…

Поэт много путешествовал, побывал почти на всех фестивалях молодежи, где звучала его – и композитора Анатолия Новикова – песня: «Дети разных народов, мы мечтою о мире живём» В 1951 году Ошанину вручили Сталинскую премию 1-й степени за стихи и песни к кинофильму «Юность мира». Это документальная советско-венгерская картина, посвященная Международному фестивалю демократической молодежи в Будапеште. В то время международная политика, борьба за мир в Советском Союзе считалась главным делом. Тогда же вышел его сборник под названием, которое к тому времени уже стало крылатым – «Дети разных народов». Он стал своим человеком на молодежных фестивалях, в каждом из них находил что-то новое, очень любил на несколько дней погрузиться в их шумную атмосферу. И к каждому фестивалю непременно писал песню, а то и несколько.

Скитаясь по странам, он побывал даже на развалинах Персеполиса. Его интересовала судьба Александра Македонского, и в конце концов Ошанин посвятил ему поэму:

• Я шел без огня и без войска
• По мертвым разводьям песка.
• Но есть у поэзии свойство
• Вторгаться в былые века.

Там Ошанин рассказал и о победах, и о подозрительности великого завоевателя. Вольная душа, он не слишком любил диктаторов, хотя иногда подпадал под их обаяние.

Свисток даёт судья…

Пожалуй, лучшую советскую футбольную песню написал именно Ошанин.

• В небе - злая грозовая панорама,
• Мяч плывёт у ворот по воде.
• Но упрямо едет прямо на "Динамо"
• Вся Москва, позабыв о дожде!
• Удар корóток –
• И мяч в воротах!
• 
  

Сами рифмы здесь – как игра, как удары по мячу.

И почти невозможно не вспомнить эту песню, рассматривая старые фотографии и хронику, в которой засняты болельщики послевоенных лет. Не фанаты, именно болельщики. Именно после Великой Отечественной футбол стал для нашей страны чем-то неимоверно важным. И, быть может, у нас так никогда и не было мастеров, которые бы превосходили Григория Федотова, Константина Бескова, Всеволода Боброва…

Ленин всегда живой…

И самую известную песню о Ленине (а было их бессчетно!) написал именно он. Помните?

• День за днём идут года,
• Зори новых поколений,
• Но никто и никогда
• Не забудет имя Ленин.
• Ленин всегда живой…

Правда, для этой замечательной песни, на мой взгляд, талант композитора Серафима Туликова значил больше, чем стихи. Но всё же лучшая песня о Ленине – это событие. А для автора – счастливый билет. Он всё-таки настоящий чемпион по человеческой сути.

Спутница тревог…

Ошанину принадлежит и неофициальный гимн одного из главных советских праздников – дня Солидарности трудящихся. Сегодня его, пожалуй, помнят только знатоки:

• Красная гвоздика, спутница тревог,
• Красная гвоздика – наш цветок.

А тогда без этой песни не обходилась ни одна демонстрация.

И звёзд ночной полёт…

Еще одна несомненная удача поэта – «Песня о тревожной молодости» из кинофильма «По ту сторону». Одна из первых выдающихся песен Александры Пахмутовой. Ее воспринимали как комсомольский гимн. Кто не знал назубок эти строки?

• Забота у нас простая,
• Забота наша такая:
• Жила бы страна родная,
• И нету других забот!
• И снег, и ветер,
• И звёзд ночной полёт.
• Меня мое сердце
• В тревожную даль зовёт.

Эту песню и сегодня то пародируют, то поют. Иногда – даже внуки и правнуки первых слушателей. Но замечу одно. В наше время тоже появляются патриотические стихи и песни. Подчас – в проектах, которые недурно финансируются. Но рядом с этой ошанинской песней их и поставить нельзя: сразу проявится фальшь. А «звёзд ночной полёт» забыть нельзя. Значит, возможна пропаганда в благородном смысле слова? Просто утрачена технология? Просто никто не расспросил об этом Ошанина? Хотя он немало рассуждал о песенной поэзии, и статьи его сегодня найти нетрудно. Да и дело не в теории, всё гораздо таинственнее.

Дороги и Волга

Из всего написанного Ошаниным две песни – на особом счету. Удивительные песни! Каждая из них, признаться, стоит целой оперы. В каждой – история со взлётами и падениями, с переменами настроения. Излишне комментировать, достаточно назвать эти песенные эпосы – «Эх, дороги» и «Течёт река Волга». Любить эти песни будут всегда. «Дороги» они с композиторов Новиковым написали вскоре после войны, по заказу ансамбля НКВД, который готовил новую программу. Ставил ее Сергей Юткевич – наш киноклассик. «Тогда казалось, что все, что можно было написать о войне, уже написа­но. И мы с Новиковым написали немало военных песен. Может быть, поэтому и увлекла нас тема, которая была сформулирована скупо: «Под стук колес», а в скобках стояло — «Солдаты едут на фронт», - вспоминал Ошанин. Сначала получилось четверостишие, возникла щемящая мелодия. Песня долго не оставляла авторов, но, когда они ее написали от первой до последней ноты – запела «Дороги» вся страна. Многие считали песню народной, многие уверяли, что слыхали её ещё на войне. Не могла не существовать такая песня! Одна из лучших в ХХ веке.

А «Волга», появившаяся в 1962 году - это о его, ошанинской, судьбе. Это ему «сказала мать: «Бывает всё, сынок». Мы иногда забываем, что песня-то мужская! Слишком привыкли к эталонному исполнению Людмилы Зыкиной. Но сначала она появилась в «экспортном» панорамном фильме о России и пел ее Владимир Трошин. Потом «Волгу» спел Марк Бернес. Но – редчайший случай – женское исполнение оказалось точнее. Ведь это, как и «Дороги», песенный эпос. Ошанин разгадал тайну: «Зыкина пела эту песню так, как будто ее поет сама Волга, сама Россия, подняла в ней пласты глубины и правды».

Как трудно писать такие песни – точные, вечные.

Кто же знает, где мы завтра будем?

Песня – жанр, в котором поэт сильно зависит от массового слушателя, от его представлений о прекрасном. Нельзя быть слишком непонятным, приходится использовать уже существующие в народной памяти образы. Композиторам в этом смысле немного легче.

Но настоящий песенник не может не быть выдумщиком – хотя бы иногда. И Ошанин открывал не только новые оттенки вечных тем, но и необычную, даже странную для массовой песни эстетику.

• Я летаю в разные края,
• Кто же знает, где мы завтра будем?
• Дождик привожу в пустыню я,
• Солнце раздаю хорошим людям.
• Почему, дружок, да потому
• Что я жизнь учил не по учебникам,
• Просто я работаю, просто я работаю
• Волшебником, волшебником.

Необычная интонация, которая памятна многим из нас по актерскому исполнению Марка Бернеса. Здесь композитор Эдуард Колмановский явно пошёл «от текста», который хочется разгадывать. И ведь стали эти строчки крылатыми. Сегодня, пожалуй, даже песню не все помнят, но выражение «Я работаю волшебником» всё ещё нет-нет, да и можно услышать. И написать такое мог только Ошанин – ведь он, профессор и лауреат без диплома о высшей образовании, действительно «жизнь учил не по учебникам».

Профессор

Многие знали его манеру читать стихи – восторженную, с размашистой жестикуляцией, с неизменной улыбкой. Запомнилась его добродушная, немного суетливая, старопреподавательская манера общения. Казалось, такой человек неспособен на резкость или конфликт. Но, если дело касалось принципиальных вопросов – он мог ненадолго превратиться в настоящего льва. Он был замечательным литинститутским мастером – увлечённым, щедрым во всех отношениях, умевшим дружить со студентами. Среди его учеников – и Александр Бобров, и Геннадий Русаков, и Василий Белов, вспоминавший, как однажды Ошанин «назвал его стихи кулацкими» - так он и стал прозаиком!

Историю поэзии Ошанин знал глубоко и с молодых лет – это, между прочим, свойственно далеко не всем стихотворцам. И одна из первых больших публикаций Гумилева – уже в перестроечные годы – вышла с его предисловием. В последние годы жизни Ошанин составил антологию русской поэзии, очень подробную, личную, субъективную. К ней стоит приглядеться. Он и раньше составлял хрестоматии, сборники русской лирики, баллад и песен. Песенный жанр знал от истоков и не раз возвращал читателям полузабытых поэтов и ХХ, и предыдущих веков. А сам не уходил на покой. Пожалуй, это единственный случай: поэт, написавший популярные песни тридцатых годов, оставил свой автограф и во времена советского диско (например, он написал популярную в начале 1980-х «Желтоглазую ночь»). И даже в начале 1990-х появлялись новые песни на стихи Ошанина.

Где популярность – там и споры, и язвительность молодых поэтов. Сегодня Ошанина помнят и по такому отрывку:

…И каждый студентик

Литинститута здесь знает – искусство превыше морали.

На семинаре он так и врезает надменно: «Эстетика

выше морали бескрылой, мещанской!» И мудрый Ошанин,

мэтр седовласый, ведущий у них семинары, с улыбкой

доброю слушает и соглашается: «В общем-то, да».

В общем-то, да… Уж конечно…

Есть здесь уничтожительный сарказм, сразу видно, что автор не числит Льва Ивановича настоящим поэтом. Но всё-таки и в кибировской интерпретации у Ошанина – добрая улыбка. Незрящная деталь. И что-то в ней есть от волшебства.