Встретимся в Нескучном саду

Аза в Нескучном саду. Москва, 1932 г. / из личного архива А.А. Тахо-Годи

Текст: Дмитрий Шеваров

Мы с моей собеседницей сидим за столом, на котором возвышаются книги, тетради, рукописи и подарки к недавнему юбилею. С большой фотографии, что стоит на книжном шкафу, как с Олимпа, на нас кротко глядит величественный старик в монашеской шапочке-скуфье. Это Алексей Федорович Лосев – великий русский мыслитель.

Моя собеседница – его ученица и спутница, филолог, философ и педагог Аза Алибековна Тахо-Годи.

Аза Тахо-Годи отметила столетие

Рядом с ней я испытываю фантастические чувства: будто мне выпал счастливый билет прокатиться на машине времени. Вот мы пролетели год моего рождения, когда Аза Алибековна уже заведовала кафедрой классической филологии МГУ, вот остался за спиной 1944-й, когда аспирантка Аза Тахо-Годи познакомилась с профессором Лосевым, вот растаяли вдали горькие и страшные 1941 и 1937-й... И вот мы оказались в Нескучном саду, где по аллеям бегают девочка-подросток в белом платье и маленький мальчик – её брат.

В Нескучном саду в старинном дворце находился Музей Народоведения, основанный отцом Азы Алибековны. Парадный вход в музей стерегли каменные пумы, и в летние дни дети гордо восседали на них, а маленький братишка норовил нырнуть в фонтан...

Расскажите, пожалуйста, кто был вашей первой любовью среди поэтов.

Аза Тахо-Годи: Я всю жизнь люблю Лермонтова. Это мой поэт. Как всё у него трагически сложилось. И даже даты его юбилейные столетние пришлись на такие годы: 1914-й – война, 1941-й – опять война... Это всё странные вещи...

У меня дядюшка был замечательный. Его звали Леонид Петрович Семёнов. Профессор-археолог и лермонтовед. Он основал Лермонтовскую энциклопедию. Вот она стоит роскошная.

Леонид Петрович ведь сам был интересным поэтом. Но почему же он не печатал свои стихи?

Аза Тахо-Годи: Ну что вы! Он был такой скромнейший человек. Потрясающий. Удивительный. Свои стихи никому не показывал. Правда, еще в юности я случайно увидела стихи Леонида Петровича и почувствовала дыхание каких-то странных миров.

А кто вам еще близок, кроме Лермонтова?

Аза Тахо-Годи: Пушкин. Ну это ведь так естественно. Пушкин как океан. Еще я люблю символистов. Особенно Вячеслава Иванова.

В этом, кажется, есть влияние Алексея Федоровича.

Аза Тахо-Годи: И его, конечно. Я ведь аспирантуру по греческой части у него проходила. И «Кормчие звезды», первое издание Вячеслава Иванова, которое вот стоит на полке, – принадлежало Алексею Федоровичу.

Снега, зарей одеты
В пустынях высоты,
Мы — Вечности обеты
В лазури Красоты.
Мы — всплески рдяной пены
Над бледностью морей...

Итальянский перевод лагерной переписки Лосева с женой представили в Москве

Вы же и сами пишете стихи?

Аза Тахо-Годи: Я еще в детстве и отрочестве сочиняла. Издавала свой собственный журнальчик «Стрекоза». Но все мое детское рифмоплетство погибло, когда отца арестовали, все это закончилось в один день. Четырнадцать лет мне было. Я закончила седьмой класс.

Отца расстреляли в подвале на Лубянке. Слава Богу, что меня мама отвезла к своему брату Леониду Петровичу Семёнову во Владикавказ. Возможно, она вспомнила его любимые слова: «Во всех трудных случаях жизни обращайтесь ко мне». Единственная книга, которую я сумела взять с собой – «Дети капитана Гранта». Я вспоминала об этом, когда недавно слушала эту книгу в аудиозаписи. Правда, у меня с собой была еще французская Библия.

А мама вернулась в Москву. До сих пор не пойму, почему она оставалась в этой квартире с моими младшими братом и сестрой. Зачем она целые полгода там жила? Под новый 1938 год ее арестовали.

Ну она, наверное, ждала, что муж вернется.

Аза Тахо-Годи: Да что вы? Ну как она могла думать, что человек вернется оттуда. Нет, для меня это загадочная история. Пять лет потом мама провела в мордовском лагере и вернулась полным инвалидом.

Удивляюсь, что уцелел Леонид Петрович. Ведь во Владикавказе тоже арестовывали людей. Причем все делали вид, что ничего не происходит. Как будто все мирно и тихо.

Елена Тахо-Годи. «У мирного порога моего…»

От тоски я снова стала писать стихи. Ну это скорее рифмоплетство. Вот Леночка (Е.А. Тахо-Годи – племянница Азы Алибековны. – Прим. авт.) – она настоящий поэт. А у меня же все связано с настроением было.

Во Владикавказе я училась тоже в великолепной школе, бывшей классической гимназии. Кстати, мой отец окончил ее с серебряной медалью. Там учился Евгений Вахтангов. Там у меня был изумительный учитель русской литературы Семен Федорович Андреев, погибший потом на войне. О нем я вспоминаю и в своей книге «Жизнь и судьба». Он обожал Маяковского и научил нас любить Маяковского.

А можно научить любить?

Аза Тахо-Годи: Можно. Надо только найти стихи, созвучные ребятам. Он умело выбирал замечательные вещи разные. «Жизнь пройдет, как прошли Азорские острова...» Но это сейчас мне вспоминается, а тогда я любила что-то героическое из Маяковского.

А что вам дарили на день рождения в ту пору?

Аза Тахо-Годи: На пятнадцатилетие дядюшка преподнес мне роскошный том французского поэта Франсуа Коппе. Для меня и сейчас лучший подарок – книга. Мне больше ничего и не надо. Хотя несколько лет назад я обнаружила, что не вижу шрифта в книгах. Даже собственные лекции не могу разобрать. И никто другой мою руку разобрать не может. Почерк у меня очень плохой. Потому что я всегда торопилась. Но есть учебник под моей редакцией – «Античная литература». Мои помощницы помогают: читают мне вслух.

А все-таки: как же вы читаете лекцию, не имея возможности заглянуть в текст?

Аза Тахо-Годи: А я помню. Иной раз вижу перед собой страницу. Зрительная память у меня сохранилась. Всё это, конечно, очень трудно, но необходимо. Для меня же главное – подготовиться к лекции.

На сотый день рождения Азе Алибековне принесли много подарков. Среди них были плед, пончо и толстая книга с золотым обрезом. Но больше всего имениннице пришелся по душе капустный пирог, испеченный дочкой ее одноклассницы.