Николай Алексеевич Заболоцкий (7 мая 1903-1958) / wikipedia.org

Текст: Вячеслав Немиров

О Николае Заболоцком принято говорить как о большом труженике. Слова «Не позволяй душе лениться…» стали его визитной карточкой, компендиумом всего творчества. В письме Сталину с просьбой о разрешении вернуться из ссылки, куда по несправедливому обвинению в троцкизме и антисоветской пропаганде был отправлен поэт, Заболоцкий называет себя профессиональным писателем. И профессионализм Заболоцкого не только в том, что стихами он зарабатывал деньги. Профессионализм Заболоцкого в математически строгом отношении к любому делу, особенно к делу всей жизни – поэзии.

До ссылки, разделившей жизнь на «до» и «после», Заболоцкий трудился в ОГИЗе, в отделе детской книги под началом Самуила Маршака. Детские стихи Заболоцкого не производят впечатления, будто их писали «рассудочно», вымеряя рифмы, соотнося образ с его предполагаемым педагогическим эффектом. Напротив, стихотворения для детей у Заболоцкого получались легкие и озорные, с неизменной ноткой абсурда. Тем удивительнее предельно серьезный тон поэта в его рассуждениях о сущности детской литературы:

Николай Заболоцкий. 7 мая

Но советская детская литература давным-давно отказалась от «сюсюканья» с ребенком, от всевозможной литературной манной каши. Мы научились разговаривать с детьми серьезно.

Любой труд для Заболоцкого был делом священным, даже в нечеловеческих условиях, в лагерях не устает восхищаться смелостью человека бросить вызов природе, его способности строить новый, собственный мир. В январе 1940 года, в сорокаградусный мороз, из заключения пишет Заболоцкий своему восьмилетнему сыну:

Здесь на севере еще совсем недавно был один сплошной лес-тайга, да стояли невысокие горы-сопки. Людей почти совсем не было. Одни дикие звери бродили кругом. Теперь в этот дикий и безлюдный край пришли люди: они строят города, заводы, рубят лес, сеют хлеб и добывают из земли полезные металлы. Скоро этот край будет удобным для жизни.

Николай Заболоцкий — гражданин «государства ромашек»

Семья писателя во время его заключения нуждалась в деньгах. Заболоцкий в одном из писем к жене Екатерине рассуждает о том, что из его библиотеки можно было бы продать, делая это «от противного» – то есть называя авторов, чьи книги продавать нельзя ни в коем случае. Так можно понять, какие писатели были наиболее близки Заболоцкому, воспоминания о чьем творчестве он хранил в далеком северном краю:

В отношении библиотеки ты не стесняйся. Если мне останутся — Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Баратынский, Сковорода, Циолковский, Гете, Хлебников, — то все остальное при нужде можно продать.

Имя Константина Циолковского в этом ряду неслучайно. Николай Заболоцкий был, наверное, главным космистом русской литературы, причем космистом естественно-научного – если угодно – позитивистского толка. Заболоцкий никогда не читал только художественную литературу. Подобно человеку эпохи Просвещения он интересовался и математикой, и биологией, и социальными науками. Читал Маркса и Энгельса одновременно с Григорием Сковородой и трудами Вернадского. В этом причудливом созвездии авторов и философских концепций, вдохновлявших Заболоцкого, ярче всего горела звезда Циолковского. Можно сказать, что многие стихотворения поэта отражали свет фантастически широких, простиравшихся за границы познаваемого, идей философа-самоучки. В начале тридцатых годов у Заболоцкого завязывается переписка с Циолковским. Поэт не скрывает влияния трудов философа на свое творчество:

Письмовник. Заболоцкий — жене

Ваши мысли о будущем Земли, человечества, животных и растений глубоко волнуют меня, и они очень близки мне. В моих ненапечатанных поэмах и стихах я, как мог, разрешал их.

При этом взгляды Заболоцкого, пускай и были во многом сформированы космистской философией Циолковского, но не являлись её буквальным продолжением. Так все мы воспринимаем лунный свет отдельно от солнечного, он будит в нас совершенно иные чувства, хотя каждому известно из школьного курса астрономии, что Луна лишь отражает сияние Солнца.

Так, например, Заболоцкий, в отличие от Циолковского, напряженно ищет во вселенной источник, первопричину красоты. Эстетика непреходящей борьбы всего со всем – вот одна из центральных мыслей творчества, запускаемых Заболоцким, подобно спутнику, в космическую бесконечность:

Вселенная шумит и просит красоты,
Кричат моря, обрызганные пеной,
Но на холмах земли, на кладбищах вселенной
Лишь избранные светятся цветы.

В помощь школьнику. 11 класс. Творчество Н. А. Заболоцкого (1903—1958)

В воспоминаниях современников о Заболоцком есть такое «странное сближенье» – если поэт заговаривает о Циолковском, о далеком и холодном космосе, то непременно вспоминает и Гете. О великом немце Заболоцкий говорит словами Баратынского:

Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна...

И, в сущности, эти две строчки открывают тайну «заветного» списка авторов, чьи книги Заболоцкий не был готов продать даже в страшные годы ссылки. И Пушкин, и Лермонтов с его «и звезда с звездою говорит», и уж тем более Сковорода с Тютчевым – поэты космоса, звездные странники, охватывающие поэтическим взглядом бесконечное многообразие природы: столкновения атомов, рождения планет, бурление горных рек и сочные краски цветов.

По возвращении из ссылки Николай Заболоцкий первое время живет по квартирам знакомых, снимает у Василия Ильенкова дачу в Переделкине. Последние же 10 лет жизни проводит в Москве, в небольшом «немецком» (так в послевоенное время называли дома, построенные военнопленными) домике на Хорошевском шоссе.

Хармс и Введенский. Стихи

Если взглянуть на фотографии Заболоцкого последних восьми лет жизни – на них запечатлен уже старый, разбитый жизнью человек. А ведь в 1950 году Заболоцкому исполнилось только 47 лет. Лагерные годы, недоедание и холод, каторжный труд вместе с привычкой «не давать себе спуска» в творчестве состарили Заболоцкого гораздо раньше времени. Пятидесятые стали для поэта временем подведения итогов. Далеко в прошлом остались юные ленинградские годы, сгинули тогдашние друзья, чудаковатые обэриуты. Им, Хармсу, Введенскому, Вагинову, посвящено одно из самых трогательных стихотворений Заболоцкого – «Прощание с друзьями»:

В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.

Заболоцкий вернулся в Москву в 1946 году. За стихотворное переложение «Слова о полку Игореве» его восстановят в Союзе писателей, но о настоящей реабилитации и речи быть не могло – только в 1963 году, через пять лет после смерти поэта, с него снимут все обвинения. Что-то особенно несправедливое есть в том, что клеймо «врага народа» осталось с Заболоцким, писателем, трудившимся на «словесных рудниках» так, как многие не трудились в цехах и колхозах, на всю жизнь.