Текст: Дмитрий Шеваров/РГ
Вот какое письмо от наших друзей из Дома-музея К.И. Чуковского (он находится в поселке Переделкино) я получил на днях.
Дорогой Дмитрий Геннадьевич, в юбилейный для Расула Гамзатова год нам есть чем с Вами поделиться.
В библиотеке Корнея Чуковского хранится несколько книг Расула Гамзатовича. Они - свидетели дружеского общения двух народных поэтов.
Самая, наверное, примечательная из книг - сборник "Горит мое сердце", выпущенный шестьдесят пять лет тому назад.
Дарственная надпись великого аварца, сделанная в конце ноября 1958 года, гласит: "Сказочному нарту нашей детской литературы, одному из лучших джигитов великой русской речи, большому и дорогому человеку Корнею Ивановичу с дагестанской любовью. Расул Гамзатов".
Нарты - в горской традиции - это могучие богатыри.
В последнем прижизненном издании книги Чуковского "Высокое искусство" Расулу Гамзатову и его талантливым сподвижникам-"толмачам" - Гребневу и Козловскому - посвящен особый раздел в главе "Современное. Этюды о переводчиках новой эпохи".
Корней Иванович начал с истории о том, как однажды к нему (он пишет "именно сегодня") неотступно привязались стихи, автора которых он не сразу вспомнил:
...Что бы я ни делал, куда бы ни шел, я повторяю их опять и опять:
- Дорогая моя, мне в дорогу пора,
- Я с собою добра не беру.
- Оставляю весенние эти ветра,
- Щебетание птиц поутру...
Конечно, сама тема стихов по очень понятной причине не может не найти отголоска в каждой стариковской душе, - пишет Корней Чуковский. - Но, думаю, они никогда не преследовали бы меня так неотступно, если бы в них не было музыки. Прочтите их вслух, и вы живо почувствуете, как приманчивы эти певучие строки, которые, наперекор своей горестной теме, звучат так победно и мужественно. Прочтите их вслух, и вам станет понятно, почему и в комнате, и в саду, и на улице я сегодня повторяю их опять и опять".
О переводчиках гамзатовской лирики - Науме Гребневе (переложившем знаменитых "Журавлей", превращенных Яном Френкелем в песню) и Якове Козловском - Корней Чуковский повествует в своих этюдах пристально и пристрастно. Он решается даже и на такое утверждение: "...не будь Расул Гамзатов народным поэтом, Гребнев, я думаю, даже пытаться не стал бы переводить его песни. Он любит и умеет воссоздавать в переводах главным образом народную - фольклорную - поэзию. Или ту, которая родственна ей. Другие стихи, насколько я знаю, никогда не привлекали его..."
В те дни, когда Чуковский писал о Гамзатове, народному поэту Дагестана была присуждена очередная государственная награда. Очерк Корнея Ивановича, соединивший в себе тонкий филологический анализ с непосредственным душевным откликом, кончался словами, напоминающими горячий горский тост. "...Поздравляя дорогого Расула со всенародным признанием его великих заслуг, мы поздравляем его также и с тем, что среди друзей его поэзии нашлись мастера, которые так любовно, с таким тонким и сильным искусством сделали его стихи достоянием русской поэзии".
Судя по стихотворению Расула Гамзатова, опубликованному в сборнике 1979 года "Последняя цена", поэты не раз бродили вместе по Городку писателей, много говорили о литературе. Расул Гамзатович включил это стихотворение в самое начало книги, позднее оно вошло и в его собрание сочинений, изданное в год столетия со дня рождения Чуковского.
Познакомьтесь с этим дружеским посланием, и я уверен, вы словно бы окажетесь рядом с Гамзатовым и Чуковским на переделкинских дорожках. Поверьте, сегодня мы сами прочитали эти стихи впервые.
Павел Крючков и все сотрудники дома-музея Корнея Чуковского.
Расул Гамзатов - Корнею Чуковскому
I.
- Причастный к событиям
- многим,
- Судьбою ты был возносим,
- Как мудрость над знаньем
- убогим,
- Как совесть над словом
- кривым.
- И мир с четырьмя
- сторонами
- К тебе незабвенно привык.
- И вновь ты беседуешь с нами,
- Бедовый и вещий Старик.
- И высятся гордые сосны
- Над этой беседой вокруг,
- Связуя зеленые весны
- И время клубящихся вьюг.
- На посох слегка опираясь,
- Ты бродишь со мной дотемна.
- Иным из ушедших
- на зависть,
- Связуя собой времена.
II.
- Ровесник разных поколений,
- Среди других ты и меня
- Почтил вниманьем,
- добрый гений,
- Вблизи очажного огня.
- И я познал страстей пучину,
- Куда давно себя ты вверг,
- И на тебя, как на вершину,
- Всегда смотрел я снизу
- вверх.
- И всякий раз при нашей
- встрече
- Сходились, как в былые дни,
- Мои великие предтечи.
- Друзья старинные твои.
- И не меня ль на перевале
- Венчал ты, будто бы Казбек,
- Рукой, которую пожали
- Минувший и двадцатый
- век.
Перевел Яков Козловский
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru