Текст: Татьяна Шеметова*
Сегодня писательские городки (дачные поселки), полузаброшенные в 90-е годы, начали постепенно возрождаться. А понятие «Дом творчества» – обретать свое первоначальное значение: лаборатории для тех, кто работает со словом. Потому давайте попробуем представить себе «баттл» – он же спор – двух «писательских столиц». Тем более что он и так продолжается со времен основания Санкт-Петербурга. Вспомним пушкинские строки из «Медного всадника»:
- И перед младшею столицей
- Померкла старая Москва,
- Как перед новою царицей
- Порфироносная вдова.
Но к началу 30-х годов ХХ века Москва вернула свои позиции. По мысли Максима Горького, которую он довел до Сталина, необходимо было предоставить особые условия нескольким десяткам талантливых писателей, что должно было привести к скачку в развитии советской литературы. Так возник городок Переделкино, построенный между двумя подмосковными барскими усадьбами, Измалково и Лукино, неподалёку от деревни Переделки.
Среди наиболее значимых дачников назовем Корнея Чуковского, Бориса Пастернака и знаменитых поэтов оттепели: Вознесенского, Окуджаву, Евтушенко, Ахмадулину. Здесь складывались многие литературные сюжеты, связанные со сталинской, оттепельной, застойной и перестроечной эпохами.
Например, у Булгакова в «Мастере и Маргарите» Переделкино выступает «под псевдонимом» поселка Перелыгино, где председатель МАССОЛИТа Михаил Александрович Берлиоз арендует дачу. Не зашифровал ли Михаил Афанасьевич Булгаков в образе героя со своими инициалами ту версию автобиографии, которую сознательно отверг, отрезав голову несчастному «генералу от литературы» и выбрав судьбу «бедного, окровавленного мастера»? В любом случае, Переделкино-Перелыгино становится узнаваемым литературным образом.
Что же ответит на это Комарово? Финский поселок Келломяки с остатками былой роскоши – дачами-дворцами эпохи модерна, переданный в послевоенные годы писателям и академикам и названный в честь ученого-ботаника В.Л. Комарова, – с советских времен называют «ленинградское Переделкино». Однако Комарово, в отличие от богемного собрата, и в советские годы был поселком не столько писательским, сколько вообще элитным.
Непосредственно писателям было выделено полтора десятка дощатых домиков, в один из которых – знаменитую «будку» – Анна Ахматова приезжала не только летом, но и зимой, в течение своих последних 10 лет, с 1955 до 1965 года. Домики были настолько скромные, без удобств, что многие вспоминают как анекдот слова писателя-натуралиста Виталия Бианки, который продержался на даче всего год: «Я, конечно, люблю природу, но не до такой степени».
После смерти Ахматовой писателям предложили ещё потесниться: и без того маленькие домики поделили на двоих, пристроив крылечки для входа с другой стороны. В одном из таких домиков братья Стругацкие в общей сложности провели около 330 дней, создали «Град обреченных», завершили «Пикник на обочине», сценарии к фильмам «Сталкер» и «Чародеи».
Примем к сведению и третью «литературную столицу» – Репино (бывшая финская Куоккала). Там до революции располагалась дача художника Ильи Репина, который сумел собрать вокруг себя таких разных людей, как Куприн, Маяковский, Андреев, Чуковский. Куоккала стала «культурной столицей» ещё в начале ХХ века, а Комарово приняло у нее эстафету уже в послевоенные 50-е годы. Такого исторического фона у Переделкина нет, так что в этом фантастическом соревновании за социокультурный контекст побеждает Комарово.
Этому же способствует морской бриз с Финского залива и знаменитая песенка 80-х годов «На недельку, до второго, я уеду в Комарово», исполненная Игорем Скляром. К слову, в 2023 году песня обрела новую жизнь в популярной видеоигре Atomic Heart, которая переносит нас в альтернативный футуристичный СССР.
В одной из сцен игры робот по имени ВОВ-А6 (или просто Вовчик) играет ее на синтезаторе. Но это ещё не конец истории: из компьютерной игры старая песня – а значит, и комаровский миф – вырвалась в действительный мир: ремикс «Комарово» долгое время занимал первое место в топе на «Яндекс Музыке». Выходит, в борьбе за место в современной поп-культуре Комарово опять впереди.
Что может противопоставить Переделкино влиянию на современную молодёжь? Конечно, влияние на детей! Именно здесь жил Корней Чуковский. Знаменитый сказочник вынужден был мимикрировать под социальные и эстетические вкусы советской эпохи, но его художественные методы сформировались задолго до революции 1917 года. Пристальное внимание к языку художественных произведений и личности автора характеризует дореволюционные критические статьи Чуковского о Блоке, Ахматовой, Маяковском. Переезд из Петербурга в Москву, из Куоккалы в Переделкино одного из ведущих литературных критиков Серебряного века знаменовал тогда победу «московского текста» и писательского городка Переделкино.
Другой выбор делает «вечная странница» Анна Ахматова. Она отказалась от переезда в Москву, но любила подолгу гостить у своих друзей Ардовых на Большой Ордынке, где у нее была своя комната. Личный биографический миф Анны Андреевны восходит к последнему ордынскому хану Ахмату, который противостоял русскому князю Ивану III. Выбор Ордынки – места, откуда начиналась дорога в Золотую Орду, – для жизни в Москве выглядит символически.
В Переделкине таким местом для Ахматовой стала «сторожка» – крохотный летний домик ее подруги Лидии Чуковской на территории дачи Корнея Ивановича. «Будка» в Комарове и «сторожка» в Переделкине – символы народности ахматовской поэзии, а «сиятельный» Фонтанный Дом и «ханская» Ордынка – аллегории власти её поэзии над умами. Предпочтение, отданное «Анной всея Руси» Петербургу (пусть даже в обличии советского Ленинграда), а значит, Комарова – Переделкину, говорит само за себя.
Но Переделкино не сдается и устами экскурсоводов повествует о том, как по аллее мрачных классиков (в миру – улицы Серафимовича) гулял совсем не мрачный Корней Чуковский, подшучивал над Валентином Катаевым, прислушивался к «гудящему» голосу Бориса Пастернака… Недолюбливал первого, преклонялся перед поэзией второго – в шутку предлагал водить экскурсии по мотивам пастернаковского сборника «Переделкино».
Стихотворный цикл «Переделкино» знаменует обретение Пастернаком нового стиля после долгого периода вынужденного молчания. Дачный быт и окружающая природа становятся для него аналогом «Книги бытия», а «надменный город», отделённый от Переделкина железной дорогой, похож в его стихах на Древний Вавилон.
Чуковский невысоко оценил «Доктора Живаго» (потом он предпочтет поэзию Евтушенко стихам юного Бродского), но первым пришёл поздравить неофициального поэта с присуждением Нобелевской премии (а позднее подписался под письмом за освобождение Бродского из ссылки).
Чуковский не знал, что принял участие в завязке мучительной драмы, которая приведет к беспрецедентной травле поэта, в ходе которой переживший годы революций, войн и сталинских репрессий Пастернак будет всерьёз задумываться о самоубийстве. Вместо нобелевской лекции – пронзительное стихотворение «Нобелевская премия», где неудавшийся триумфатор сравнивает себя то с «убийцей и злодеем», то с загнанным волком:
- Я пропал, как зверь в загоне.
- Где-то люди, воля, свет,
- А за мною шум погони,
- Мне наружу ходу нет.
Нравственный и эстетический выбор «тайной свободы», сделанный перед войной, привел к созданию «Доктора Живаго», публикация которого стала причиной острого конфликта с властью и преждевременной смерти Пастернака. Тем не менее этот выбор сделал его главным писателем того периода – и превратил Переделкино в культовое место не только для национальной, но и для мировой культуры. Вспомним знаменитый приезд Квентина Тарантино на могилу Пастернака в Переделкино.
Тем временем в Комарове величественная «Анна всея Руси», как назвала Ахматову Марина Цветаева, собирала вокруг своей крохотной дачки-будки «волшебный хор» мальчиков-поэтов, среди которых голос рыжего юноши Иосифа Бродского звучал наиболее внятно. «Вы напишете о нас наискосок», – пророчил он в стихотворении, посвященном ей, как бы предчувствуя драму, которая не замедлила случиться. В преддверии суда над Бродским в рукописях Ахматовой появились строки:
- О своем я уже не заплачу,
- Но не видеть бы мне на земле
- Золотое клеймо неудачи
- На еще безмятежном челе.
Отвечая на вопрос Соломона Волкова о том, знает ли он, что Ахматова посвятила ему это четверостишие, Бродский сказал, что он этим «никогда не интересовался». Многие увидели здесь признание того, что поэзия Ахматовой, а особенно её идея «деланья судьбы» (иначе говоря, создание личного мифа), была не близка Бродскому. Действительно, тема политических гонений казалась поэту через 20 лет после описываемых событий забавным преувеличением. Он предпринял попытку демифологизации собственной судьбы.
В первой половине 80-х годов в эмиграции Бродским написан стихотворный цикл «Келломяки» (довоенное финское название Комарово), в котором словосочетание «маленький городок» символизировало отсутствие выбора, жизнь, поставленную раз и навсегда на рельсы. Лирический герой тем не менее чувствует мучительную связь с этой жизнью:
- <…>Ибо она теперь
- целый мир, где тоже есть сбоку дверь.
- Но и она — точно слышала где-то звон —
- годится только, чтоб выйти вон.
Как ни старается Бродский «указать на дверь» своему прошлому, в 1989 году Комарово вновь возникает в его поэзии. На этот раз в чеканной оде «На столетие Анны Ахматовой», которая представляет собой «поклон через моря» великой душе и ее тленной части, «что спит в родной земле». Комарово как место успокоения Ахматовой во второй половине 60-х годов стало известно всей стране.
Словом, сюжет о призвании, реализованном вопреки испытаниям, становится основным сюжетом переделкинского мифа, который пересекается в этой точке с комаровским текстом. Цикл «Переделкино» Пастернака и «Приморский сонет» Ахматовой повествуют о неожиданном для всех духовном освобождении великих поэтов из-под гнёта времени.
Здесь также точка пересечения этих текстов с одним из главных романов ХХ века «Мастер и Маргарита»: герой Булгакова обретает покой в домике с венецианским окном, увитым виноградом, с библиотекой и возможностью общаться с друзьями – этот домик очень похож на одну из дач в Переделкине или Комарове, только находится в мире ином.
Так кто же победил в нашем импровизированном «баттле»? Победила настоящая литература. Ведь если вопреки стремлению некоторых чиновников и бизнесменов выставить на торги «золотую» землю Переделкина и Комарова писательские заповедники живут, если в национальной картине мира есть представление о великой литературе – то есть будущее и у самой литературы.
* Татьяна Шеметова – литературовед, доктор филологических наук, автор книг об Андрее Битове, пушкинском мифе в литературе ХХ века, литературном Переделкине ("Переделкино: история и мифы писательского городка"; в соавторстве с А. Лукичевым). Как литературные мифы влияют на нашу жизнь – над этим вопросом предлагают поразмышлять авторы в этой новой книге, вступая в бахтинский «диалог» с литературными «звездами» первой величины, от Ахматовой и Пастернака до Бродского и Ахмадулиной.
