Текст: Ольга Лапенкова
У отечественных классиков XIX века было что-то вроде правила хорошего тона. Прописывая персонажей (по крайней мере в крупных произведениях), они старались объяснить, как тот или иной вымышленный человек вырос именно таким; как на него повлияли родители и другие люди, окружавшие его в детстве. Не стал исключением и Иван Александрович Гончаров, который убедительно озвучил простую, но оттого не менее справедливую мысль: лучше всего, если ребёнок живёт в полной семье. Причём в такой, где родители любят не только его самого, но и друг друга.
Эту истину Гончаров доказал на примере трёх персонажей: самого Ильи Обломова, который именно в такой семье и воспитывался; его лучшего друга Андрея Штольца, чья мама вышла замуж не по любви и сына обожала, а мужа — наоборот; и Ольги Ильинской, сироты, выросшей под крылом у тётки, которой всё это мероприятие было не очень-то по вкусу.
Ничего страшного ни с кем из троицы, правда, не произошло. Никто не ввязался в абьюзивные отношения, не проигрался и не стал топить грусть-печаль на дне стакана (Гончаров — это вам не Достоевский). Но всё-таки Обломов, при всей своей чудаковатости, пронёс через всю жизнь своё золотое сердце — доброе и сострадательное отношение ко всем людям, даже к негодяям. А к Штольцу и Ольге, которые, кажется, считали себя лучше других, у автора немало вопросов.
Родные люди вот какие...
Родители Обломова каждый день общались — и с сыном, и друг с другом — и получали от этого неподдельное удовольствие. Им и в голову не приходило друг от друга отдохнуть. Они никогда не ссорились и уж тем более — не оскорбляли друг друга. И хотя в том, чтобы порой побыть одному или слегка повздорить с кем-нибудь из домашних, в принципе-то нет ничего плохого, родители Обломова так не считали. Их отношения были идиллическими — и поэтому, по меркам стороннего наблюдателя, скучноватыми. Каждый день в Обломовке проходил по одному и тому же сценарию. Вот как начиналось утро:
...став на колени и обняв его [маленького Обломова. — Прим. О. Л.] одной рукой, подсказывала она [мама] ему слова молитвы.
Мальчик рассеянно повторял их, глядя в окно, откуда лилась в комнату прохлада и запах сирени.
— Мы, маменька, сегодня пойдём гулять? — вдруг спрашивал он среди молитвы. <...>
Потом шли к отцу, потом к чаю.
Часто бывает, что бесконечно влюблённые парень и девушка охладевают друг к другу после свадьбы. Это происходит, если оказывается, что у них совершенно разные характеры и бытовые привычки. Но про чету Обломовых такого не скажешь, наоборот: у них совершенно одинаковые представления о том, как нужно проводить время. Автор описывает их «занятия» не без иронии, но нельзя не признать, что размеренный темп жизни, общие интересы (пусть и бытовые), манера держать себя в деревенском обществе — всё это сближает Илюшиных папеньку и маменьку:
Сам Обломов — старик тоже не без занятий. Он целое утро сидит у окна и неукоснительно наблюдает за всем, что делается на дворе.
— Эй, Игнашка? Что несёшь, дурак? — спросит он идущего по двору человека. <...>
Придут ли коровы с поля, старик первый позаботится, чтоб их напоили; завидит ли из окна, что дворняжка преследует курицу, тотчас примет строгие меры против беспорядков.
И жена его сильно занята: она часа три толкует с Аверкой, портным, как из мужниной фуфайки перешить Илюше курточку; <...> потом перейдёт в девичью, задаст каждой девке, сколько сплести в день кружев… <...>
Но главною заботою была кухня и обед. Об обеде совещались целым домом…
При всей авторской иронии, Обломовы вели хозяйство очень даже неплохо. Это следует из того, что заработанных денег им хватило, чтобы отправить Илюшу в Москву учиться в университете. Потом Обломов переехал в Петербург и поступил на службу, то есть начал обеспечивать себя сам. Однако вскоре он вышел в отставку, и старое доброе имение опять выручило: оно позволило ему снимать просторную квартиру — а потом, после встречи с Ольгой, дачу.
Кто-то скажет: невелика забота — вести хозяйство, имея в подчинении 350 душ (то есть около 700 крестьян, потому что «душами» во времена крепостного права считались только работники мужского пола). Но вспомните, что творилось у Манилова из гоголевской поэмы «Мёртвые души»: повсюду бардак, а крестьяне пьют и бездельничают. (И это мы ещё не говорим о поместье Любови Раневской из пьесы А. П. Чехова «Вишнёвый сад».)
Чуткий Илюша не мог не понимать, что его родители — люди схожего склада, потому-то им так хорошо вместе. Так что неудивительно, что его с Ольгой отношения долго не продлились. Обломов быстро осознал: девушка будет чувствовать себя несчастной в деревне. И, какие бы тёплые чувства он к ней ни питал, отказался от идеи жениться.
Добрый бурш
У Штольца всё складывалось не так радужно: его родители друг друга не любили. Точнее, отец Штольца — Иван Богданович — даже не задумывался, что существует какая-то «любовь». А мама Штольца согласилась на его предложение руки и сердца, чтобы не остаться без крыши над головой и средств к существованию. (Этот вывод мы можем сделать из того, что до замужества девушке приходилось работать гувернанткой. А для женщины в XIX веке трудиться было чем-то из ряда вон выходящим: чаще всего искать подработку начинали, как говорится, не от хорошей жизни.)
Впрочем, к самому Андрюше родители относились хорошо. Мама любила его, как почти все матери, нежной, трепетной любовью — и, если бы не запрет Ивана Богдановича, избаловала сыночка. А вот подход отца был, мягко говоря, специфическим. И всё-таки строгий немец вёл себя именно так из лучших побуждений: он пытался «вылепить» из Андрюши ответственного, умелого, стойкого юношу. И, надо отдать должное, у него это получилось.
Однажды он [десятилетний Андрей. — Прим. О. Л.] пропал уже на неделю: мать выплакала глаза, а отец ничего — ходит по саду да курит.
— Вот, если б Обломова сын пропал, — сказал он на предложение жены поехать поискать Андрея, — так я бы поднял на ноги всю деревню и земскую полицию, а Андрей придёт. <...>
На другой день Андрея нашли преспокойно спящего в своей постели, а под кроватью лежало чьё-то ружье и фунт пороху и дроби. <...> Отец спросил: готов ли у него перевод из Корнелия Непота на немецкий язык.
— Нет, — отвечал он.
Отец взял его одной рукой за воротник, вывел за ворота, надел ему на голову фуражку и ногой толкнул сзади так, что сшиб с ног.
— Ступай, откуда пришел, — прибавил он, — и приходи опять с переводом, вместо одной, двух глав, а матери выучи роль из французской комедии, что она задала: без этого не показывайся!
Андрей воротился через неделю и принёс и перевод и выучил роль.
Маленького Андрея такой подход, впрочем, вполне устраивал. А вот его маму — нет. Однако чёрствый Иван Богданович не старался утешить её. (Кажется, он вообще не задумывался, что у неё есть чувства и было бы неплохо их беречь.) А мама Штольца, в свою очередь, годами копила в себе злость и обиду, но никогда не «взрывалась»: понимала, что при всём желании не сможет достучаться до мужа.
Несмотря на то, что отцовское воспитание дало свои плоды, Андрей вырос хотя и преуспевающим, но не слишком-то счастливым человеком. Автор не раз намекает, что он не умеет строить по-настоящему глубокие отношения. Взять того же Обломова: Штольц приезжает к нему погостить, а потом пропадает — на несколько месяцев или даже лет.
Кто-то из читателей скажет: ну и что такого? У Штольца работа, командировки, он не обязан так часто посещать друга!
Посещать — нет. Но обязан, приехав в гости, вести себя уважительно. Однако, навещая Обломова, Андрей тут же бросается ругать товарища за бесхозяйственность и наводить свои порядки в его жилище. Подобно отцу, он не особенно задумывается о чувствах окружающих. Поэтому — забегая вперёд — его собственная семья на поверку оказывается не слишком-то благополучной: вряд ли между ним и Ольгой есть настоящие чувства. Тем более, что ей тоже никто не объяснил, что такое любовь.
Бедная Ольга
Судьба Ольги — самая печальная среди судеб главных героев. Девочка рано осталась сиротой, и её воспитывала тётка, Марья Михайловна. На первый взгляд, ничего плохого в ней не было, наоборот: это была всеми уважаемая, хотя и немного чопорная, светская дама, чья репутация ни у кого не вызывала сомнений.
Позы, жесты её исполнены достоинства <...>. Её никогда не увидишь за работой: нагибаться, шить, заниматься мелочью нейдет к её лицу, важной фигуре. <...>
В разговоре она не мечтает и не умничает; у ней, кажется, проведена в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. <...> Она ни перед кем никогда не открывает сокровенных движений сердца, никому не поверяет душевных тайн; не увидишь около неё доброй приятельницы <...>. Только с бароном фон Лангвагеном часто остаётся она наедине, <...> но почти всегда при Ольге; и то они всё больше молчат, но молчат как-то значительно умно, как будто что-то знают такое, чего другие не знают, но и только.
Они, по-видимому, любят быть вместе — вот единственное заключение, какое можно вывести, глядя на них; обходится она с ним так же, как и с другими: благосклонно, с добротой, но так же ровно и покойно.
Злые языки воспользовались было этим и стали намекать на какую-то старинную дружбу <...>: но в отношениях её к нему не проглядывало ни тени какой-нибудь затаившейся особенной симпатии, а это бы прорвалось наружу.
За воспитание Ольги оказалась в ответе единственная близкая родственница — женщина, которой так и не довелось узнать, что такое любовь и дружба. Автор не раз подчёркивает, что Марья Михайловна никогда не переживает сильных чувств: не смеётся до упаду, не злится, не плачет от счастья или от досады. И, соответственно, не строит глубоких, доверительных отношений с окружающими. Единственный её приятель — такой же, как она, «волк-одиночка», закоренелый холостяк барон фон Лангваген. И то эти отношения продиктованы взаимным корыстным интересом: барон толково распоряжается имением Ольги, и благодаря его заботам оно приносит доход даже после смерти хозяев.
Отношения Ольги к тётке были до сих пор очень просты и покойны: в нежности они не переходили никогда границ умеренности, никогда не ложилось между ними и тени неудовольствия.
Это происходило частью от характера Марьи Михайловны, тетки Ольги, частью от совершенного недостатка всякого повода для обеих — вести себя иначе. Тётке не приходило в голову требовать от Ольги что-нибудь такое, что б резко противоречило её желаниям; Ольге не приснилось бы во сне не исполнить желания тетки, не последовать её совету.
И в чём проявлялись эти желания? — В выборе платья, в причёске, в том, например, поехать ли во французский театр или в оперу. <...>
Отношения эти были так бесцветны, что нельзя было никак решить, есть ли в характере тётки какие-нибудь притязания на послушание Ольги, на её особенную нежность или есть ли в характере Ольги послушание к тётке и особенная к ней нежность.
Кто-нибудь из читателей — особенно тот, кто часто ссорится с родителями, — наверняка скажет: ну, и что же плохого? Мир и тишина уж точно лучше, чем постоянные вопли! А кто-то прибавит: «Мне бы такую тётушку...»
Читатель будет одновременно прав и не прав. Конечно, хорошо иметь родственницу, с которой можно пройтись по магазинам, обсудить книжные новинки и прокатиться на дачу. Но то, что хорошо для периодического времяпрепровождения, плохо для воспитания. Проблема в том, что Ольгу растил абсолютно равнодушный человек. Помните, какую фразу девушка обронила, когда осторожный Обломов решил, что бросает тень на её репутацию?
— ...не надо нам видеться... наедине...
— Почему?
— Нехорошо...
Она [Ольга. — Прим. О. Л.] задумалась.
— Да, говорят, это нехорошо, — сказала она в раздумье, — да почему?
— Что скажут, когда узнают, когда разнесётся…
— Кто ж скажет? У меня нет матери: она одна могла бы спросить меня, зачем я вижусь с тобой, и перед ней одной я заплакала бы в ответ и сказала бы, что я дурного ничего не делаю и ты тоже. Она бы поверила. Кто ж другой? — спросила она.
— Тётка, — сказал Обломов.
— Тетка?
Ольга печально и отрицательно покачала головой:
— Она никогда не спросит. Если б я ушла совсем, она бы не пошла искать и спрашивать меня, а я не пришла бы больше сказать ей, где была и что делала. Кто ж ещё?
Психологи утверждают, что те дети, которых постоянно обижали или даже ненавидели, во взрослом возрасте адаптируются к стрессам лучше, чем дети, к которым относились равнодушно. После «воспитания» Марьи Михайловны девушка могла остаться изгоем. К счастью, ей повезло и она всё-таки разобралась, как устроен мир. Вот только Ольга решила, что она должна переделывать людей, которые ей нравятся. И попыталась «вылепить» из Обломова его идеальную версию, не понимая, что это так не работает.
Неудивительно, что в итоге Ольга вышла замуж за Штольца. Вот только их отношения — отношения людей, у которых было трудное детство и которые понимают друг друга как никто другой, — больше похожи на приятельство, чем на любовь. И косвенным доказательством можно считать то, что за много лет брака у Штольца и его супруги так и не появилось детей. А вот у Обломова (хотя казалось бы!) родился сын — которого он, кстати, трогательно назвал Андреем, в честь лучшего друга.