Строки дня. Борис Рыжий. Лариса Миллер

Трубач и осень

Полы шляпы висели, как уши слона.

А на небе горела луна.

На причале трубач нам с тобою играл -

словно хобот, трубу подымал.

Я сказал: посмотри, как он низко берет,

и из музыки город встает.

Арки, лестницы, лица, дома и мосты -

неужели не чувствуешь ты?

Ты сказала: я чувствую город в груди -

арки, люди, дома и дожди.

Ты сказала: как только он кончит играть,

все исчезнет, исчезнет опять.

О, скажи мне, зачем я его не держал,

не просил, чтоб он дальше играл?

И трубач удалялся - печален, как слон.

Мы стояли у пасмурных волн.

И висели всю ночь напролет фонари.

Говори же со мной, говори.

Но настало туманное утро, и вдруг

все бесформенным стало вокруг -

арки, лестницы, лица, дома и мосты.

И дожди, и речные цветы.

Это таял наш город и тек по рукам -

навсегда, навсегда - по щекам.

И теперь не понять, разобрать нету сил,

кто за музыку эту платил

жизнью, смертью, разлукой, туманной строкой,

кто стоял и стоял над рекой.

Ты? - спрошу тебя. - Нет. Я? - спрошу себя. - Нет.

Только бледный и траурный свет

остается - уныл, вроде долгого сна,

Ноябрь. Хорошего мало.

Всё золото наземь упало.

Упало и в грязь превратилось,

И чудо совсем прекратилось.

И бродит ноябрь уныло.

Он знает, что всё нам не мило:

И сыро, и поздно светает.