В чужом строю: судьбы белых эмигрантов

Текст: Яна Ларина

Как известно, после революции 1917 года сотни тысяч людей эмигрировали из России. Члены императорской фамилии, университетские преподаватели, священнослужители, сахарозаводчики, врачи, помещики с семьями и слугами бежали от голода, разрухи и расправ Гражданской войны. Эмигранты надеялись, что в недалеком будущем советская власть падет, прекратится их мыканье по греческим палаточным лагерям для беженцев или дешевым парижским пансионам и они смогут вернуться на родину. А на самом деле с каждым годом их отбрасывало все дальше от Петрограда и родовых поместий. Как писал один из офицеров: «Где теперь, в какой глухой дыре на белом свете не найдешь русского человека?»

Бесприютность эмигрантской жизни описана в многочисленных мемуарах и художественной литературе — в рассказах Аркадия Аверченко («О гробах, тараканах и пустых внутри бабах») и Тэффи, стихах Саши Черного («Петрушка в Париже», «Кому в эмиграции жить хорошо»), романе Алексея Толстого «Эмигранты» и пьесе Михаила Булгакова «Бег».

В 1920 году из Крыма эвакуировались остатки белой армии под командованием генерала Врангеля — так за границей оказались тысячи русских офицеров. Как и другим эмигрантам, им нужно было на что-то жить и кормить свои семьи. Но скопление вооруженных воинских формирований несуществующей страны не вдохновляло даже правительства стран Антанты, бывших союзников России в Первой мировой войне. Военные, которые никогда не бывают «бывшими», работали на лесозаготовках, водителями такси, портовыми грузчиками, конторщиками. Как только появлялась возможность вернуться в профессию, многие решались на переезд в самые отдаленные от Европы, мало развитые на тот момент страны: «Воевать с Перу? Чем же это хуже, чем водить такси в Париже?» В новой книге востоковед и журналист Сергей Балмасов рассказывает об участии русских военных эмигрантов в многочисленных вооруженных конфликтах в период между двумя мировыми войнами: Сергей Балмасов. Русский штык на чужой войне (М.: Пятый Рим, 2017).

Отдельные очерки сгруппированы по географическому принципу: Ближний Восток и Африка, Балканы, Страны Восточной и Центральной Европы, Испания, Латинская Америка. Страны каждого региона, правда, не выделены в оглавлении, а прячутся внутри 800-страничного тома, что несколько затрудняет навигацию.

Русские военные специалисты служили в пограничной страже в Югославии, воевали против итальянцев в Эфиопии; летчики и механики стояли у истоков ВВС Саудовской Аравии — на эту службу их завербовал в Египте Лоуренс Аравийский; морские офицеры создавали колумбийский флот на Амазонке. Тех, кто воевал в Гражданскую в Испании, на стороне республиканцев было гораздо больше, чем на стороне франкистов. В книге повествование разворачивается как в кино. Сначала мы видим душную толчею беженцев на переполненной палубе парохода, затем камера выхватывает лица крупным планом: вот русские пограничники отбивают нападения албанских контрабандистов, вот бывший начальник личной охраны императрицы Марии Федоровны становится кофейным плантатором в Эфиопии, вот генерал Беляев вербует офицеров на парагвайскую службу и исследует джунгли…

«Русский штык» — это еще и своеобразный краткий курс истории международных отношений межвоенного периода, который возникает фоном и объясняет читателю, как разгорались вооруженные конфликты и почему русские военные специалисты занимали в них определенную сторону.

Более того, отдельные заметки о повседневной жизни переселенцев складываются в общую мозаику судеб русской эмиграции, выходят за рамки собственно военного «покроя» книги. Так, оказывается, что мохнатые ядовитые гусеницы, гигантские пауки-птицееды и летучие блохи изнуряли эмигрантов в Латинской Америке не меньше, чем дороговизна жизни или бездомность в Париже. И размышления над их судьбами снова и снова возвращают нас к вопросу о событиях 1917 года и роли революции в истории, как и проект «Года Литературы» «100 лет революции. 1917-й в письмах и дневниках».

Ссылки по теме:

Обреченная империя