Изображение: фрагмент иллюстрации Джесси Уилкокс Смит «Семь возрастов детства»
Татьяна Шевченко, г. Калининград
Четырнадцать лет.. Возраст, когда любовь ещё ходит где-то вокруг, не решаясь сбыться. Девчонки жмутся к мятым от посыпавшейся штукатурки стеночкам и хихикают; мальчики - показывают удаль, вставая на головы и с лёту покоряя крыши гаражей. Вот и в тот майский день, день, казалось бы, совсем созревшего, но всё-таки неприлично юного лета, мы Алинкой жмёмся носами к окну в пустынном школьном городе.
- Идёт! – выпаливаю я.
Алинка, начинающая кое-где полнеть круглолицая девчушка, ойкает и присаживается на корточки.
- Да чего ты как маленькая! - возмущаюсь я. А самой следом хочется спрятаться... Но не покажешь же. Взрослые ничего не боятся – вот и я не боюсь!
- Сюда смотрит! - азартно кричу я, подзадоривая себя.
- Меня не видно?! - вопит в ответ Алинка. Пытается привстать и незаметно поглядеть в окно; солнце сразу обнаруживает её светловолосую макушку.
- Видно! - вру я. Чтоб неповадно было прятаться!
Алинка ещё раз ойкает и мчится, согнувшись в три погибели, к лестнице. Я, не скрываясь, бегу следом; спускаясь на первый этаж, я начинаю хихикать. С последней ступени нас и вовсе выносит хохот: даже трудно стоять на ногах. Алинка замечает силуэт, мелькнувший в конце коридора; сдерживая шевелящийся во рту хохот, мы благополучно прячемся за колоннами и выскальзываем на улицу, как настоящие шпионки из последнего фильма с Родригесом.
Он – которого мы на улице высматривали – носит простое имя: Васька. У него синие глаза и колючие волосы: он сам как-то рассказывал, что расчёсывался и порезался об них.
Даже шрам на тыльной стороне ладони имелся. Сама трогала.
Мы с ним учимся в одном классе, а Алинка - в другом. Вот поэтому Васька ей и нравится так сильно: никогда не видела, как он козявки из носа тягал. Я же – за компанию с подругой; к тому же, эти ежедневные прятки наполняют мою жизнь азартом.
Но в этот раз всё не так, как обычно. На следующий день Васька подходит ко мне и говорит, разглядывая слезающий ноготь на большом пальце:
- Ты чего от меня прячешься постоянно?
- Кто прячется? – я агент, и не имею права провалить задание.
- Ты, Саш.
- Тебе показалось. Меня и в школе не было.
- Значит, это вы бежали и ржали… - протягивает Васька. Я изумляюсь и негодую: как он догадался?! Как?! Но почему-то становится стыдно (мальчишка-то он хороший на самом деле), и я опускаю глаза к ступням.
Он мнется ещё некоторое время и отходит. По пути оглядывается; лохматый, насупленный. Смешной, думаю я. Хорошо, что не поссорились.
- Ты в курсе, что ты ему нравишься? - это позже. Лешка, лучший друг Васи. Мелкий, до пупа мне, а за друга на все готов. Даже с девчонкой такие щепетильные темы выяснять. Миг я смотрю в его прищуренные от природы глаза – и начинаю громко возмущаться:
- Ктооо, яяяяя?
Мои крики тем громче, что рядом замерла Алинка.
- Да, ты. И как ты этого не поняла, отличница...
- Вот глупости придумал, - отнекиваюсь я.
Щёки горят. Язык молотит быстрее, чем мозг: лишь бы подруга не успела про меня подумать ничего дурного!
– Я ему нравиться никак не могу. А Алинка может. Потому что Васька мне не нравится, а Алинке нравится, вот.
Теперь пунцовеет подруга - я вижу это даже краем глаза. Она рывком отворачивается, ударив меня по лицу своей длинной косой, и убегает.
Я не расстраиваюсь: всё очень похоже на шпионские фильмы.
Я нахожу Ваську и делаю ему публичный выговор: нельзя же так позорить приличных девушек! Почему-то против обыкновения мальчишка не показывает мне обидный длинный язык, а просто отворачивается. Одноклассники хихикают; я гордо высказываю, какие они дураки – так в фильмах тоже делают, правда, в конце – и продолжаю жизнь.
Васька со мной больше не общается. Даже когда раздаёт тетради, старается сначала вручить мою Лешке, а тот – кидает на мою парту. С Алинкой мы снова не разлей вода; по-прежнему бегаем следить за Васькой. Потом нам это надоедает: входят в моду фильмы про супергероев. Интереснее одеться красиво и вообразить себя Женщиной-Леопардом. Увы – даже в фантазиях я остаюсь верна прежним идеалам.
Через год я встречаю Ваську на перемене с какой-то девицей под руку. Девица – настоящая Женщина-Кошка, изящная, ухоженная, не то что я… красивая она, в общем. Я иду к ним, чтобы решительно сказать, какой Васька гад и что нельзя так поступать с порядочными девушками; но получается иначе – я подхожу вплотную, смеряю их долгим взглядом и ухожу. Просто у Васьки вид такой, что весь монолог про страдающую Алинку у меня с языка крадёт. Растрёпанный, растерянный.
Милый.
Ваську больше не видно с этой его девицей. Он опять ходит везде один или с мальчишками; иногда я ловлю на себе взгляды, когда он думает, что я не вижу. В остальном всё – как обычно. Мы с Алинкой бегаем, дурачимся; а то вдруг вообразим себя взрослыми и начинаем, гордо приосанившись, вышагивать, как на подиуме. Смотрится смешно, но мы-то об этом не знаем.
- Как он мог мне нравиться! Веснушки, конопушки, шрам, волосы растрёпанные – фи! – говорит юная женщина в леопардовом комбинезоне, а сама с досадой кусает губу.
Я её понимаю: я умею разгадывать шифры.
Снова май, - уже почти совсем лето. Мне шестнадцать; я резко расцвела, превратившись из нескладного подростка в юную копию Скарлетт Йоханнсон. Я – дежурная по классу; поэтому приходится появиться в школе раньше всех. В пустых звучных коридорах всегда живо детство; особенно, если оказаться там до того, как маленькие люди своим шумом перебьют всю фантазию. Я проскальзываю мимо гардеробщицы, умудрившись опять прийти в школу без сменки, и поднимаюсь в наш класс. Но не успеваю я миновать последний коридор, как вижу стоящую у двери долговязую лохматую фигуру; в руках у фигуры розы.
Я сразу догадываюсь, кто это. Сердце почему-то радостно сжимается: ага, значит, ты всё-таки не с этими кошками, а!.. нет, то есть, ты мне не нравишься… но… но, в конце концов, что плохого, если я возьму цветы?
Мы бы стали шпионской парой. При всех бы делали вид, что равнодушны друг к другу; а за кулисами – тайные свидания, катания на лодках в Питере, страсть в закоулках Москвы, поцелуи на фоне Каира и Сиднея!
Черт, он всего лишь принес кому- то цветы – даже неясно, кому – а я уже о чём-то не том думаю.
Я делаю шаг, и вспоминаю Алинку. Её шифр-взгляд; её слова-шифры. Как она пряталась весенним днём два года назад – от него, а не от кого-то.
Нет. Если я это сделаю, я потеряю подругу. Так ли важны все эти сиднеи и каиры, когда есть многолетняя дружба? Настоящий союз двух шпионов, понимающих друг друга с полуслова? Мальчиков много, и любовей будет много, а подруга на века – это алмаз.
Вася, ты меня поймёшь. Если уж мы с тобой действительно… нравились друг другу…
Так я ухожу обратно на лестницу и жду, пока не придут одноклассники и, конечно, учительница, которая немедленно выносит мне выговор за лень. Мне приходится задержаться после уроков: взгляд этой женщины цепок, как у Орлиного Глаза.
Отправляясь домой, я вижу эти цветы. Они воткнуты в мусорку в углу коридора, будто в вазу, и гордо возвышаются над объедками и бумажками – свежие даже после восьми часов жары.
