Текст: Иван Волосюк *
Фото: gorodets.ru
1.
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту
Борис ПастернакНовое - это хорошо забытое старое. Русский писатель Павел Васильевич Крусанов в книге «Яснослышащий» (серия «Книжная полка Вадима Левенталя» издательства «Флюид ФриФлай», Москва, 2019) предлагает человечеству акустический «рецепт» выхода из экзистенциального кризиса. Крусанов достаточно убедительно доказывает: будущее принадлежит людям, которые смогут заново развить в себе рудиментарную способность слышать Вещий звук, бывший в Начале.
Говоря об этом, следует учитывать вещи, казалось бы, очевидные.
Сегодня подборка стихотворений, напечатанная в литературном журнале, едва ли ассоциируется с песней и музыкой. (Еще менее близкой к музыке кажется проза.) Мы видим перед собой текст - и не воспринимаем кириллические или латинские знаки как разновидность нотной записи. Между тем, например, Вадим Кожинов в своей известной книге «Происхождение романа» (1963) напоминает, что «вплоть до нового времени искусство слова существует как искусство звучащее», и от Аристотеля до Гегеля поэзия и музыка рассматривались как «две разновидности единого вида». Цитируя немецкого философа, Кожинов приводит его мысль о том, что «печатные или писаные буквы... лишь безразличные знаки для звуков...».
После Гегеля, как известно, сформировалась литература в современном значении этого слова, что автоматически вытеснило озвучивание произведений (искусство чтеца, декламатора) на периферию. (В наши дни появились аудиокнига и видеопоэзия, но это - отдельный разговор.)
Так вот:
позволю себе предположить, что Павел Крусанов предлагает всем нам вернуться во времена, когда литература еще звучала, то есть предшествовавшие становлению романа как жанра.
Или впасть в простоту и обратиться к той глубокой древности, когда все виды искусства пребывали в нераздельном единстве.
Камень такой точки зрения достаточно шаткий, но я попытаюсь на нем устоять.
2.
Неслыханную простуду, как раз перед воскресеньем,
Немыслимая погода обрушила на меня…
Владимир КаденкоРоман Павла Крусанова состоит из вступительной «Увертюры», шести действий и дополнительного раздела, обозначенного музыкальным термином «кода». При этом книга содержит своеобразные «перебивки» - фрагменты бесед с главным героем, подвижником асса-культуры, лидером группы «Улица Зверинская» Августом Сухобратовым, научившимся изменять мир и свою судьбу с помощью сверхъестественной музыки.
В детстве в теле Августа обнаружили «странное образование размером с перепелиное яйцо, чуть вытянутое и имевшее в верхней трети перетяжку, как рыбий плавательный пузырь». Произошло это, как часто бывает в книжках и в жизни, случайно: в шестилетнем возрасте в горло мальчику «вцепилась жуткая ангина - что-то невообразимое, из ряда вон». Оказавшись в больнице, ребенок балансировал на грани «жизни и вечного покоя». Когда болезнь отступила, медики решили провести обследование его организма и выявили что-то неизвестное науке. Мальчика отправили в Москву, где с помощью опытного образца установки магнитно-резонансной томографии выяснили, что аномалия состоит из соединительной ткани с перегородками и вкраплением нейроноподобных структур.
«Ткань эта была эластичной и едва заметно раздувалась и сжималась, так что образование напоминало воздушный шарик, в котором то и дело менялось давление воздуха. Довершало сравнение с шариком то обстоятельство, что внутри образования ничего не было — оно представляло собой пузырь».
Кстати, загадочный шарик оказался весьма «своенравным» и сдулся при попытке взять образцы его клеток на биопсию.
Но поскольку он никак не вредил Августу, юного пациента и его маму отпустили домой. А перед этим обследовавший мальчика корифей экспериментальной хирургии Неустроев высказал пророческую догадку о том, что «шарик» только кажется лишним органом, а на самом деле он - не лишний.
Как станет ясно позже, благодаря ему Август смог особым образом взаимодействовать с миром, где всякое дыхание хвалит Господа - кроме людей, оглохших от грохота нашего времени.
3.
Мне под кожу бы, под кожу бы мне,
запустить дельфинов стаю…
Илья ЛагутенкоПокинув больничную палату, Август до поры забыл о странностях внутри себя. Как подсолнух поворачивает «лицо» к солнцу, так мальчик обратился к занятиям музыкой. Играя на четырехструнной домре, ребенок не столько изучал ноты и терции, сколько ощущал, как звук «отдается какой-то бархатистой лаской, словно поглаживает… внутренности, всю подчистую анатомию».
И здесь автор почти подводит читателя к разгадке тайны Августа. Но затем, чтобы продлить интригу, рассказывает, что ему посчастливилось родиться в мирной и трудолюбивой питерской семье (отец - экономист, мама - преподаватель музучилища). И подробно останавливается на взаимоотношениях взрослеющего Августа со старшей сестрой Клавдией - вредной, но не злой девочкой.
И в какой-то момент в повествование вплывают дельфины.
Благодаря отцу в руки Августа попали советские научно-популярные журналы. Из них он узнаёт не только о муравьях, прихорашивающихся перед зеркалом, но и открывает для себя судьбоносное знание. К четвертому классу Август понимает, что напрасно составлял дельфино-человечий словарь. Как выяснилось, морские млекопитающие, так пленившие его, способны, подсвечивая криками пространство и принимая в свой мозг отраженные звуки, видеть слухом. И не просто видеть, а получать четырехмерный образ всего, что их окружает. И даже преобразовывать звук в объемные изображения и передавать их друг другу во время общения.
К слову, в процессе акустических экспериментов уже взрослый Август научился являть перед зрителями своих концертов идеальные визуальные образы: их можно считать бытийными «заготовками», которые Бог использовал для сотворения небес и земли.
Но сначала Августу пришлось пожить в экологическом поселении и побывать в качестве добровольца в Донбассе.
4.
За тридевять земель я ходил… Вадим Самойлов
Произведение Павла Крусанова является романом уже хотя бы потому, что дает ответы на десятки волнующих вопросов, затрагивает сотни злободневных и вечных тем, вызывает тысячи ассоциаций, пробуждает желание согласиться со многим и со многим поспорить. И я рискую, затянув разговор о книге, пересказать ее всю (что сделать, конечно же, невозможно).
Итак, к написанному об одиночестве в прошлом веке Крусанов прибавляет ту идею, что, подобно дельфинам, оглашающим криками моря и океаны, люди стремятся известить мир о своем существовании, сказать собрату: «ау, я здесь».
(Вспоминается стихотворение Игоря Караулова:
Народ мой прячется за пнями,
кричу ему ау-ау
и спотыкаясь в каждой яме
иду с сачком, в смешной панаме
к народу моему.)
Однако коммуникация между людьми нарушена, и как бы настойчиво каждый из нас не взывал с момента рождения: вот я, пришел, такой чудесный и неповторимый, мы все равно отделены друг от друга и катастрофически одиноки (и плевать, что в фейсбуке два миллиарда пользователей и сотни миллионов «друзей»).
И для Крусанова и его героя отнюдь не случайно, что там, на войне, бойцов запоминают «не по именам, а именно по позывным. Бродяга, Фрейд, Мангуст, Чих-Пых, Омлет, Гиви, Моторола».
Потому что всё, что мы произносим, поем, играем, пишем, рисуем и просто делаем, - суть позывной, шарик для пинг-понга, улетающий после удара во вселенскую пустоту.
Так что же увидел Август на донецкой земле, во время похода за мертвой водой? Породив во время пребывания в «экоколхозе» на Воронец-озере музыку, способную убить, Сухобратов (получивший в новой для себя реальности позывной «Алтай») решился окунуться в пламя смерти, чтобы сложить животворящий напев.
На Донбасс, который в 2014-м пылал и кровоточил, как рана, Август смотрел глазами музыканта, и наша земля дополнила его звуко-цветовую палитру:
«Соль мажор — зеленый и как бы лакированный, точно молодая листва. Ми минор — густой, вишнево-бархатистый, немного сладкий на слух. Ре минор — волна, серебряный трепет... До мажор… он белый-белый, как снежные пятна на терриконах…»
Перед этой красотой на второй план отходят бои, гибель товарищей по оружию, а тем более такая историческая шелуха, как «вата», «укры», «вэсэушники», «эсбэу» и «правосеки».
Вместе с Августом учатся военному ремеслу или уже сражаются Лель, голубоглазый парень из Перми, краматорчанин Чабрец, неназванный шахтер из Макеевки, бойцы из Донецка, Славянска, Горловки.
У Крусанова представлена целая галерея ополченцев, «зеленых» и обожженных войной, таких, как инструктор добровольцев Гобой:
«Он был уже и в Славянске, и на Саур-Могиле. Там, на Саур-Могиле, пуля распорола ему щеку и сорвала пол-уха, отчего лицо его перекосилось».
На глазах Гобоя убили его младшего брата: с тех пор кровь в сердце Гобоя запеклась.
Ни одна грань хроники вооруженного противостояния не ускользнула от Павла Крусанова. Здесь и специфика солдатского питания («борщ, а вслед за ним и греча с тушенкой уже улеглись в желудках»), и необходимость бойцов как-то обустраивать свой быт в импровизированной казарме - бывшем офисе коммерческого банка. Внимание к деталям и присказки, такие, как «Прут укропы на броне/приблизительно ко мне» сближают военную часть книги Крусанова с «Василием Теркиным».
Впереди Алтая и его товарищей - Набоба, Лукума, Пестрого и Фергану (прозвища, как в «Тарасе Бульбе» Гоголя!) ждет выполнение непростого боевого задания. Место действия: поселки под Докучаевском (это мое предположение, в тексте идет речь о серых отвалах доломита и комбинате по переработке этого минерала).
Противник: «те, с белым тризубом на красно-черном поле шевронов», которые «бродили по сельской улице, разговаривали, смеялись, не подозревая, что каждый накрыт сеткой прицела, как капустница сачком».
Будет бой, после которого «Алтай» снова станет собой, Августом, и вернется домой.
5.
Боже, я вернусь,
Конечно, я вернусь…
Глеб СамойловВообще весь роман Крусанова - это тоска городских детей по райскому саду, повествование о лестнице, по которой человек может подняться к Богу. Возможно, это случайность, но «Улица Зверинская» Августа Сухобратова исполняла песни о розовом слоне, бегущем по джунглям, гордом лосе, вышедшем из леса похвастать рогами, и даже о червях, вполне довольных собой и желающих остаться червями. Чем не список животных, которым Адам должен дать имена?
Книга Крусанова полна любви: к жизни, к родителям, к избраннице Августа Вере и к его дочери Нике, которая в первом, неисправленном варианте жизни, не появилась на свет.
Так что же не так (или, наоборот, так) было с Августом?
Споткнувшись на сумасшествии близкого друга, он начал видеть «странные сны», в которых ему являлись «изображения, посланные… прямиком в мозг, как посылают друг другу известия дельфины».
Но визуальные сны - не главное.
Главное - тезис Крусанова о том, что Homo sapiens по своей природе глух.
«Ни ультразвук, основу удивительного сонара дельфинов и крылатых мышей, ни инфразвук — зов океана, трепет тверди — человеческий слух не различает, поскольку в нашем чувствилище, по общему мнению, отсутствует орган, отзывающийся на эту частоту».
Возможно ли выращенному в цивилизационной теплице «человеку тугоухому» побороть глухоту, свое изгнание из музыки? (Вспомним Осипа Мандельштама: «прирожденную неловкость/Врожденным ритмом одолеть».)
Да, это возможно.
Для этого «пузырек… то ли едва нарождающийся в нас, то ли едва не отмерший орган, следует неустанно упражнять и развивать».
А еще «каждому… в надежде быть услышанным необходимо бесконечно высвистывать свою мелодию души».
«Пузырь» в теле Августа на поверку оказался работоспособным резонатором. В отличие от большинства людей, Сухобратов научился его использовать и улавливать «позывные ближних и потустороннюю музыку вкупе с неслышным трепетом тверди».
А ведь тысячи Сухобратовых смогут «составить зародыш идеального государства, тайный, но всемогущий орден яснослышащих, сделаться зерном нового человечества», - убежден бывший медик, друг Августа Георгий. И тогда тугоухое и слишком доверившееся разуму сообщество людей будет спасено!
Иван Волосюк.
Иван Волосюк. Поэт. Родился в 1983 году в городе Дзержинске Донецкой области, в семье шахтёра. Выпускник русского отделения филфака Донецкого национального университета. Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Волга», «Новая Юность», «Юность», «Новый берег», «Интерпоэзия», «Воздух». Стихи переведены на итальянский, болгарский и сербский языки. Участник ряда Форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья, Фестивалей Фонда СЭИП на Украине и в Беларуси. Живёт в Донецке, работает журналистом.
