Алексей Арбузов, которого чуть не избил Всеволод Вишневский

Текст: Андрей Цунский

Ты потерял то, что не имел, а это пустая потеря. А. Арбузов, «Таня»

В эпиграф вынесена одна из самых тягостных и драматичных цитат из всего наследия Алексея Николаевича Арбузова. Но можно ее использовать как то случайное, которое, спасибо за формулировку недавнему юбиляру Бродскому, «приносит пользу всякому труду». У Арбузова день рождения - сегодня.

Драматургия - вообще неблагодарное дело. Что бы ни написал автор, сначала пьесу даже не сыграют, а прочтут. Во всех смыслах слова, включая пресловутое «Я так вижу». И начинается...

Сначала читает Некто. Этот или эта «Некто» может быть другом, родителем, женой, любовницей, начальником... словом, может влиять на режиссера. Он может быть даже тем, кто скажет «Да это ставить нельзя!» и добиться эффекта противоположного. Бывает. Внимание привлечено.

Потом он (она) говорит, почему именно эту пьесу надо (не надо) ставить. И даже как. Режиссер делает свои выводы.

И тогда режиссер... либо принимает решение, либо советуется. С кем угодно - только не с автором. Автор с волнением ждет. Он будет переписывать целые страницы, выкидывать целые действия, менять финал, вычеркивать персонажей и даже главных героев. Сначала он трудился, расставлял ремарки. А потом герой вдруг говорит - не режиссеру, не зрителю, не критикам - а ему самому, автору: «Я был актером у Мейерхольда, дружил с молодыми Кукрыниксами, меня чуть не избил Всеволод Вишневский, а Володя Маяковский сломал кий, играя со мной на бильярде… Я побывал на Турксибе, Магнитке, Днепрострое! Я кончил Вхутемас, писал плакаты, лозунги, а мои первые куклы вызвали восторг самого Луначарского!.. "Сатирические куклы Балясникова - это фантастично", - писали перед войной парижские газеты… В конце концов, в мае сорок пятого, контуженый и оглохший, я вошел в Берлин и, будучи к тому же больным ангиной, совершенно обессиленный, упал в обморок при виде Бранденбургских ворот!.. Далее, я несколько раз был неудачно женат, беседовал в Ватикане с римским папой, неоднократно приходил в отчаяние, и долгие годы не мог забыть рекордсменку по прыжкам в высоту. Так почему же, автор, ты решил на три недели упрятать меня в пару актов?»

Арбузов находил сюжеты... Нет, он придумывал такие коллизии... В общем, весьма оригинально: молодая женщина готова принести себя в жертву своему любимому - только вот жертва эта ему не нужна. Отец и взрослый сын влюблены в одну женщину. Пожилые люди никак не могут преодолеть неловкость охвативших их чувств на курорте, где он врач, а она отдыхающая... И ничего больше. Чтобы возникло что-то большее - нужен драматург. Вот это и был Алексей Арбузов. Смотрим до сих пор.

«А какая мне радость, если она на мне будет разглядывать какой-то костюм?»

Шекспир любил историю. По-своему. Каждое историческое лицо, казалось, совершало все свои великие, ужасные и пустяковые дела исключительно для его пользы. Не станет кого-то казнить - хорошо. Отрубит лицо какую-то голову - великолепно! Отрубит две - в два раза лучше. Отрубит десять - оценочное суждение.

А начиная с девятнадцатого столетия, каждый драматург страдал. Зритель желает видеть на подмостках современность. А что в ней хорошего? Требуя современности, от театра он все равно ждет сказки. Придуманного мира. Ему важны костюмы. Гамлет в джинсах его разочаровывает просто потому, что он, зритель, ждал доспехов, рапир и мрачных сводов Эльсинора. Ну что за радость разглядывать три часа страдания таких же, как ты? Сельские невесты, офицеры какие-то, садовладельцы, заезжие писатели, актеры. Птички. Назови пьесу комедией - и никто не поверит. Режиссер наведет еще больше тоски, и что именно автору показалось смешным - уже никто никогда не вспомнит. И вдруг...

«Я хотел сказать… Очень трудно написать пьесу — такую, которая бы нравилась… И самому себе и всем другим сразу. Я несколько раз пробовал, и все ничего не получается… Но в ту ночь, когда вы без чувств лежали, а вокруг бушевала пурга, я сразу догадался, какую тут драму сочинить можно. Четыре действия я уже написал, осталось последнее, самое драматическое. (Пауза.) Когда я кончу драму, я ее вам в город пришлю с посвящением. А пока возьмите вот этот листок на память — я на нем стихи написал».

«Жаль только, не удалось мне показать тебе места, где я был счастлив когда-то. Рощицы, скамеечки, подворотни - все куда-то девалось. Появились магазины изотопов. Увы, Христофор, эти гигантские новостройки отнимают у нас воспоминания, наше прошлое».

Режиссер не то что в претензии к автору. Он просто читает историю, написанную автором - по-своему. Он может сделать Гамлета решительным героем, готовым жертвовать собой, а может превратить в нерешительного, совестливого интеллигента. А то вовсе в комического истерика. Ну и как тут быть зрителю? Что ему поведали эти люди в чужих костюмах с чужими бородами?

В остальном он ориентируется на сюжет. Так ведь и сюжет - не все. И зритель оперирует категориями простыми и понятными. Мужики - кобели, баба постарше - разлучница. А Таня бросила институт, а он подлец. А она молодец. Ну и как тебе, автор, твои мысли и переживания? Раньше свои «рецензии» адресовали к друзьям и подругам. Теперь пишут в блогах. «Актеру не понравилась то ли роль, то ли Шаманова». «Герман, возможно, ассоциировал Шаманову со своей драгой». И спектакль давно прошел, и фильм снят полста лет назад. А все пишут. Впрочем, автору уже все равно.

«Самопознание - это, вероятно, бегство от себя. Чтобы себя увидеть, познать, надо отойти в сторону, не замечать себя, уйти… А затем обернуться вдруг и увидеть… не раздумывая».

И все же у драматургии есть преимущество перед прозой. Герои пьес могут быть не просто написаны или сыграны, а прочитаны режиссером. С поправкой на время, и не будут выглядеть самозванцами в чужих костюмах и бородах.

Но что же остается автору? Ремарки? Плевать на них хотели режиссеры всех времен и народов. Пронзительные монологи на грани истерики? Актер нарочно прочтет их равнодушно, и в нос, как под наркозом. Сюжет? О боже, автор и так столько наслушался...

Его магия не в пресловутом «действии», не в истории, не в приметах эпохи и не в «месса... месси...» ну этом ...дже, в общем. Его мастерство - в подлинности отношений. В искренности чувств. В умении побыть любым и каждым. И понимании, что заставляет человека совершать ошибки. И правильные ошибки. Алексей Николаевич Арбузов. 26 мая. Большое театральное воспоминание. И ожидание новых премьер. Будет русский театр - будет и Арбузов на сцене.