Текст: Андрей Мягков
Представим такую ситуацию: вы честно хотели освоить в институте курс философии, но что-то пошло не так — влюбились там неудачно или вино было слишком вкусное. Троечку, несмотря на презрительный взгляд преподавателя, вы все-таки вымучили, но Сократа от Платона до сих пор не отличите, лишь мелькает в памяти что-то смутное про цикуту... Если вдруг узнали себя, то книга Маркуса Уикса «Что бы сказал Ницше?» прямо-таки для вас написана: ведь говорит на ее страницах не только Ницше, но и весь философский истеблишмент, от Лао-Цзы и Платона до Сартра и Фуко.
Собственно, книга Уикса — это своего рода вводные лекции по философии, изложенные максимально доходчивым из всех возможных образов: на житейских примерах. Вместо периодизации и всякой скучной категоризации философских идей книга заходит с практической стороны: каждая главка представляет собой вопрос или проблему, с которой вы наверняка сталкивались в повседневной жизни. Подруге изменяет парень, и вы не знаете, стоит ли открывать ей правду или нет? Случайно сбили на своем хэтчбеке соседскую собачку и теперь не понимаете, как вам дальше жить? Боитесь смерти, и это порядком мешает получать от жизни удовольствие? Сна уже лишил вопрос, почему эти клятые политики никогда не отвечают на вопросы прямо? Всей душой ненавидите свою высокооплачиваемую работу и мечтаете бросить все к такой-то матери и начать воплощать детскую мечту? Суперкоманда из философов обязательно поможет: каждый даст совет в строгом соответствии со своими идеями, попутно их озвучив. Только нужно быть готовым к тому, что советы эти могут быть взаимоисключающими — в жизни вообще не так много однозначных вещей. Так что и воспринимать их стоит скорее как многомудрый взгляд со стороны.
Все советы удобно сгруппированы по темам («Отношения», «Работа», «Политика» и т.д.), а в начале каждой главки приводится список философов, которые вызвались поделиться своим экспертным мнением — так что если не хочется читать книгу целиком, вполне можно «выцепить» милые сердцу фрагменты. Впрочем, делать это вам вряд ли захочется: читается «Что бы сказал Ницше?» легче легкого, да и картинок, скажу вам по секрету, уйма; когда еще с таким комфортом можно будет восполнить философские пробелы?
Маркус Уикс. Что бы сказал Ницше? Пер. с англ. Ольги Воробьевой. - М.: Альпина Паблишер, 2021
Я только что узнал, что мой отец — это не мой отец!
Сократ • Аристотель • Эдмунд Геттиер • Уильям Джеймс
Ваш мир переворачивается с ног на голову, когда то, что вами считалось очевидным, перестает быть таким. Это новое сведение заставляет задуматься над тем, а можете ли вы вообще знать что-нибудь точно. В се-таки иногда приходится принимать нечто как истинное. Но отрицает ли это новое знание то предыдущее, которое вы считали правдой? Возможно, верить в то, что он — ваш отец, было «достаточно истинно» для вас в то время, тогда как сейчас нужно просто изменить представление о том, что вы знаете. Может быть, существуют различные степени «истины», а ваше восприятие истинного меняется, когда вам становятся известны новые факты.
Если вы подумали, как трудно смириться с новостью о том, что ваш отец не тот, кем вы его считали, имейте в виду — философия не облегчит эту задачу. К какому бы философу вы ни обратились, ему будет интереснее рассматривать то, что вы знаете (или думаете, что знаете), чем ваши чувства по этому поводу. То, что вам сейчас необходимо, — это разобраться в ситуации. А это не так-то просто.
Вся ситуация зависит от того, что вы знаете, и от того, что вы думали, что знаете. Чтобы в этом разобраться, лучше всего обратиться к Сократу (ок. 469– 399 гг. до н. э.), который был признан Дельфийским оракулом мудрейшим человеком в Афинах. Потому что он не знал ничего. И, что еще важнее, он знал, что ничего не знает. Вместо того чтобы рассказывать всем о своих знаниях, он ходил и расспрашивал других, что знают они. А потом он выяснял, откуда они знают, что они знают то, что, как они думают, знают (вас предупреждали, что это будет нелегко). И почему они думают, что это правда, — была ли это простая убежденность или они действительно это знали.
Этими настойчивыми и, несомненно, надоедливыми вопросами, которые стали известны и уважаемы как «сократический метод» диалектического мышления, он подрывал допущения и условности, заставляя людей противоречить самим себе и в итоге сомневаться во всем, во что они (как им казалось) верили. Но он не просто набирал очки в игре «да, но». Сократ был мудрее, чем делал вид, и, разоблачая общераспространенные заблуждения, он пытался найти суть таких понятий, как «знание» и «истина».
Какое отношение это имеет к вашему отцу? Ну, Сократ спросил бы вас (сам он ничего бы не утверждал, помните?), знали ли вы, что это ваш отец, до того, как получили это сообщение. И откуда именно вы это знали. И что именно вы знаете теперь, и откуда, и так далее. Положим, эти рассуждения хороши, только они не помогут вам принять сделанное открытие о вашем отце (или не-отце). Скорее всего, вы оказались бы в состоянии, когда вы не знаете, что же вы знаете, и правда ли вообще все то, что вы будто бы знаете. Ученик Сократа Платон сказал бы вам тихонько, что расспросы учителя тоже немного сводят его с ума, и порекомендовал бы просто принять тот факт, что всегда есть реальная возможность ошибаться в своих убеждениях. Но ученик Платона Аристотель (384–322 гг. до н. э.) так просто бы этого не оставил.
В отличие от Платона, который слыл немного мечтателем, Аристотель был систематичен и методичен до зацикленности. Ему было бы недостаточно просто сказать, что убеждения могут быть ошибочны. Он хотел определить точно, что значит «знать нечто» применительно к реальному миру. Он пришел к такому определению знания, как «обоснованного истинного мнения». Например, он мог бы спросить вас: знаете ли вы, где родились. Да, ответили бы вы, я знаю, что родился в Афинах. Очевидно, таково ваше мнение, но он бы еще спросил, есть ли у вас что-то, чтобы его подкрепить. Да, вот свидетельство о рождении. Значит, ваше мнение обосновано. Когда он проверил его у повитухи, оказалось, что оно верно. Поскольку это обоснованное и истинное мнение, вы имеет право сказать, что вы действительно знаете место своего рождения.
Возвращаясь к вашему отцу, Аристотель спросил бы, верили ли вы, что он ваш отец. Да, ведь все говорили, что это так. Ага! Ваше мнение было обоснованным. Но, как выясняется, он не ваш отец, так что это мнение неверно. И значит, вы на самом деле не знали, что он ваш отец. Ну да, сказали бы вы, я знал, что он что-то скрывает от меня. Действительно знали? Вы могли думать, что да, скрывал, и выясняется, что это правда, но у вас не было осно вания для такой мысли. Поэтому еще раз: вы не знали, что он вас обманывал. И теперь вам говорят, что он не ваш отец. Подумайте: знаете ли вы, что он не ваш отец? Верите ли вы в это? Есть ли причина предполагать, что он не ваш отец? Верно ли это?
Достаточно верно
Определение «обоснованного истинного мнения» — хороший способ проверить, знаете ли вы что-либо, хотя он и не непогрешим. Если бы вы спросили Эдмунда Геттиера (р. 1927), то он бы возразил. Допустим, вы говорите, что получили результаты анализа ДНК, и они показывают, что ваш отец на самом деле не ваш отец. Теперь вы это знаете. Но знаете ли? Геттиер объясняет, что в лаборатории произошла путаница, и вам прислали чужие результаты анализа. Тогда как верные результаты (хотя вы этого еще не знаете) действительно показывают, что это не ваш отец. Ваше мнение о том, что он не ваш отец, оказалось верным, и вы обосновали свое мнение, потому что получили результаты анализа ДНК. Но вы не можете на самом деле сказать, что вы «знаете», потому что ваше знание истины основано на ложных данных.
Даже когда вы думали, что обладаете доказательствами верности вашего обоснованного мнения, вы не знали этого на самом деле. Имеет ли это значение? Теперь вы это знаете. Насколько вам известно, по крайней мере. Перед тем как появилась ошеломляющая новость о том, что он не ваш отец, вы думали, что знаете, что он ваш отец. Но дело в том, что вы не знали о своем незнании. Бывшего министра обороны США Дональда Рамсфелда широко (и несправедливо) высмеивали за объяснение такой ситуации: «…как мы знаем, есть известные нам известные; есть вещи, которые мы знаем, что мы знаем. Мы знаем также, что есть известные неизвестные: то есть мы знаем, что есть вещи, которых мы не знаем. Но есть и неизвестные неизвестные — те вещи, о которых мы не знаем, что мы их не знаем». Вы верили, что человек был вашим отцом, и, хотя на самом деле это могло быть неправдой, для вас оно правдой было. И пока вы не узнали фактов, это знание было «достаточно верно» для ваших целей.
Подобное рассуждение может казаться какой-то отговоркой, но, вероятно, оно поможет вам понять ваше замешательство в вопросах своего происхождения и разобраться с ними — лучше, чем все абстрактные размышления о «знании» и «истине» и о том, что они означают. Идея отказаться от абстракций в пользу чего-то, что действительно помогает, обладает хорошей подтверждающей аргументацией. Уильям Джеймс (1842– 1910) был не только врачом и одним из пионеров психологии, но и весьма уважаемым американским философом. Он именно тот человек, от которого и получают практические советы. Он присоединился к философскому направлению, известному как прагматизм, которое, говоря простыми словами, не видело смысла в какой-либо философии, если у той не было практического применения.
Джеймс сказал бы, что обсуждения на тему вашего знания и незнания смахивают на попытки носить воду в решете. И примерно так же полезны. Совершенно неважно, что вы не можете доказать свое знание о чем-то: имеет значение только то, насколько полезно ваше убеждение для вас самих. Как объяснил бы Джеймс, если вы верите во что-то и это верование полезно, тогда для вас оно становится «истинным мнением». Например, ваш отец. Вы верили, что он — ваш отец. Предположим, что на самом деле это неверно, но это было верным для вас. Вы верили, что это верно, и потому могли использовать это как основание для других представлений и убеждений о вас самих и о ваших отношениях с «отцом». Вы опирались на свое убеждение, чтобы придать вещам смысл, так что оно было вам полезно. По определению Джеймса, это было истинным мнением.
И, поскольку это было полезное убеждение, оно сделалось для вас истиной (это нелегко осмыслить, но попытаться стоит). Оно соответствовало фактам, которые были вам известны, и стало основанием для других истин. Да, факты есть факты, они не меняются, но вам могут открыться новые факты, которые заставят вас изменить свое мнение, и это приведет вас к появлению новой истины — иной (хотя не лучше и не хуже), чем ваше предыдущее истинное убеждение. Истина меняется — факты остаются. Когда-то вы верили, что этот человек был вашим отцом, а сейчас не верите; тогда как факт состоит в том, что вашим отцом он никогда не был.
Принимая решение
Осмысливая эту новую информацию, вы задумаетесь не только о своем происхождении. Вслед за Сократом и Аристотелем вы могли бы задаться вопросами о том, что такое знание и истина и можем ли мы на самом деле достичь истинного знания. Или вы можете согласиться с Джеймсом, что «истина» может меняться, когда появляются новые факты.
