Текст: Андрей Мягков
Вечером 27 апреля в библиотеке им. Н.А. Некрасова в Москве состоялся очередной просветительский вечер, какие там происходят с завидной регулярностью; на этот раз просвещали о петровских и постпетровских временах – и о том, какое отношение события трехвековой давности имеют к нашему «сегодня». Эту благородную задачу взял на себя Михаил Визель – переводчик, писатель и шеф-редактор «Года Литературы». У Михаила в издательстве Ruthenia как раз выходит повесть-комикс про историю Немецкой слободы «Воксрекордер инженера Термена», повествующая о тех самых поворотных для истории России «происшествиях». Все они произошли в Немецкой слободе, где не только расположилась сама Некрасовка, но и проживает сейчас автор: «Я рад был вселиться в Немецкую слободу, потому что я себя чувствовал "русским немцем"», – скажет Визель в начале презентации, имея в виду свою профессию переводчика, «посредника» между Россией и миром. Точно так же в XVII веке проживавшие в слободе «немцы» – так в те времена называли всех иностранцев – были «посредниками» между Россией и Европой.
Так, именно в Немецкой слободе Петр I познакомился с Францем Лефортом – своим ближайшим сподвижником, ставшим для Петра «отцовской фигурой». Лефорт сыграл огромную роль в петровских успехах – в том числе военных, – а после его внезапной смерти в 43 года все планы императора «пошли вкривь-вкось». В качестве примера Визель упоминает «нарвский разгром» – план сражения был очевидно провальным, но «некому было сказать об этом Петру – кроме Франца, никто не имел ни мужества, ни права». Свое косвенное влияние Лефорт оказал и на облик Москвы: вместо старого дворца Лефорта (его можно увидеть на известной картине Бенуа «В немецкой слободе. Отъезд царя Петра I из дома Лефорта») Петр приказал возвести для своего ближайшего товарища новый, который и поныне стоит на правом берегу реки Яузы и зовется Лефортовским.
После резких петровских реформ согласно всем историческим закономерностям должен был случиться откат – и он случился; при Петре II, внуке Петра I, вступившем на престол 11-летним мальчишкой, двор на несколько лет вернулся в Москву. «Есть наблюдение, что власть развращает, – замечает Визель. – Абсолютная власть развращает абсолютно. И к Петру II это относилось в полной мере». Так, в число фаворитов Петра попал Иван Долгоруков – «в их отношениях как в кривом зеркале отразились отношения Петра I с Лефортом». Долгоруков также имел «европейский лоск», но «был временщиком», думал только «о теплых местах для себя и своей семьи» и даже «подложил» под 14-летнего на тот момент императора свою сестру Екатерину. Однако свадьбы не случилось – Петр II умер в тот самый день, на который она была назначена. Случилось это в Лефортовском дворце. Последними известными нам словами императора стали «Запрягайте сани, хочу ехать к сестре!»; сестра, царевна Наталья Алексеевна, к тому времени уже полтора года лежала в родовой усыпальнице.
Со смертью последнего Романова по мужской линии история России в очередной раз совершила кульбит. После некоторых раздумий – посадить на престол нареченную невесту императора Катю Долгорукову или его бабушку Евдокию Лопухину? – Верховный тайный совет решил призвать на царство Анну Иоанновну, четвертую дочь Ивана V. Причем вельможи разработали конституцию, ограничивающую полномочия императрицы в свою пользу – то есть попытались создать конституционную монархию. Анна эти «кондиции» сперва одобрила – однако проект в итоге провалился; императрице дали понять, что «кондиции» – «воля не всего народа», а лишь нескольких «верховников». «И дальше случилось то, что известно как первый в России перфоманс – публичное раздирание кондиций»; — правда, случилось это уже не в Лефортовском дворце, а в старом Кремлевском, ныне полностью перестроенном. Но задумана "затейка верховников", как потом отзывалась о ней сама Анна Иоанновна, именно здесь, на Яузе.
В итоге абсолютное самодержавие задержалось в России на сотни лет.
«Эти события разворачивались в 700 метрах от Некрасовки», – отмечает Визель. Его книга выросла из осознания того, как много поворотных для России событий произошло в одном месте – и из истории о том, как «14-летнего парня собрались женить». Все это герои повести, восьмиклассники Рита и Вовка, узнают с помощью фантастического изобретения – того самого воксрекордера, позволяющего проникнуть в прошлое; исторические события как раз и подаются в виде комиксовых вставок. Идею «снятия информации далекого прошлого со стен» Визель позаимствовал у Ивана Ефремова из повести «Тень минувшего». «Я не понимаю драконов, я советский мальчик, – признается Михаил, – мне легче придумать какой-то прибор, который довинчивает реальность».
Автор также отметил, что в этих визуальных фрагментах сохранена странная для нас «подлинная орфоэпия» героев – Лефорт, например, говорит с ощутимыми «искажениями». Сначала все это было написано просто в виде театральных реплик – «но мне показалось – это как-то бледно, как-то неправильно». Так комикс стал частью книги. Нарисовал его Алексей «Капыч» Капнинский, один из пионеров российского комикса, работой которого Визель восхитился отдельно. Многое в книгу Капнинский, как настоящий художник, привнес от себя: «Потому и важно звать художников, которые не просто выполняют ТЗ».
Жалеет ли о чем-нибудь автор? «На форзаце можно было бы сделать карты. На первом форзаце – историческая карта, на втором – современная. Но это бы все удорожило, затянуло, и непонятно, когда бы мы выпустили книгу».
«[В повести] учтены реалии карантина, посткарантина, но я не смог учесть реалии, которые с нами с февраля, – также признался Михаил. – Но я утешаю себя тем, что книга стала еще актуальнее. <…> Именно тогда были заложены основы того государства, той империи, в которой мы живем».
