САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

Реально ли сегодня вернуть моду на книги?

Отвечает литературовед, профессор, директор ГЛМ Дмитрий Бак

'Книжный червь'. Картина немецкого художника Карла Шпицвега, 1850 г.
'Книжный червь'. Картина немецкого художника Карла Шпицвега, 1850 г.

Текст: Сусанна Альперина / РГ

Станет ли Россия снова самой читающей страной? Достаточно ли у нас книжных магазинов и хватит ли изданий на всех? И какие именно книги предпочитают читать наши соотечественники. Поднимается ли престиж профессии писателя? На эти вопросы отвечает литературовед, профессор, директор Государственного музея истории российской литературы им. Даля Дмитрий Бак.

Дмитрий Петрович, в наше время меняется отношение к чтению. Станут ли люди больше читать?

Дмитрий Бак: Ситуация с чтением в наши дни непростая. С одной стороны, в сутках осталось ровно столько же секунд, сколько было 100 и 300 лет назад, и за эти секунды идет жесткая конкурентная борьба. Визуальные и звуковые практики побеждают даже не потому, что они "в моде", а по той причине, что слушание музыки или просмотр клипов может быть фоновым, дополнительным занятием. Фоновое прослушивание аудиокниг еще можно себе представить, а вот, например, готовить салат на ужин и одновременно читать "Войну и мир" вряд ли получится. Простая статистика говорит, что обычный человек каждый день несколько часов проводит будучи погруженным в гаджеты - до чтения ли здесь?

Но, с другой стороны, нарастает явная тенденция выбирать из многих возможных вариантов не самое доступное, "легкое" занятие, а наоборот, требующее усилий, работы, дающее "результат". Возвращение моды на чтение находится в одном ряду с популярностью образовательных и просветительских практик, учебных подкастов, школ писательского мастерства и так далее.

С учетом сказанного среднее количество минут в сутках, которое жители разных стран посвящают чтению, не так уж и мало: "эстонские" 12 минут кажутся почти рекордными, да и "французские" две минуты в годичной перспективе складываются в немалые часы.

Инфографика "РГ" / Леонид Кулешов / Ирина Попова

Если вернуться к книге - останутся ли в топе те самые писатели (наши и зарубежные), о которых речь в таблицах на этой газетной странице?

Дмитрий Бак: В самой литературе, вернее, в том, что мы за послепушкинские 200 лет привыкли считать литературой, происходят поистине тектонические изменения на всех уровнях. Два примера. Когда я лет 12 назад в седьмой, кажется, раз перечитывал "Войну и мир" - это был отпуск, неделя на даче, целиком отданная великой книге. Большие, сложно устроенные тексты частично вышли из доступной зоны чтения. Где взять для книги отдельную неделю? Впрочем, и здесь существует "контрмода" - среди топовых по популярности книг последних лет немало пространных, почти тысячестраничных...

Инфографика "РГ" / Леонид Кулешов / Ирина Попова

Второй пример - поэзия. Стихотворные тексты - наиболее сложным образом устроенные, их ложный лаконизм вводит в заблуждение, раздражает, отсюда гибридные "проектные" формы современной поэзии - технологически смещенные с привычной за много столетий орбиты восприятия. Количество доступных для повседневного чтения классических текстов резко сокращается, остаются те, которые обладают добавочной аурой супершедевра. Даже Данте и Гете с их бесспорным "мировым" статусом оказываются в стороне. Мне гораздо труднее в 2022 г. по сравнению с 1988-м объяснить, что "Избирательное сродство" Гете или даже "Гиперион" Гёльдерлина не так страшны, как может показаться, что это - жемчужное чтение. Итак, по моему разумению, удельный вес классики будет неуклонно сокращаться, вырастет доля современных текстов, скроенных и сшитых по мерке сегодняшнего мира и ритма жизни.

Возрастет ли количество книжных магазинов? Упадут ли цены на книги?

Дмитрий Бак: Статистика, конечно, лукавая вещь, но значительная доля рациональности в ней непременно присутствует. Многократное падение количества книжных магазинов всегда очень тревожный сигнал! Любое государство кровно заинтересовано в том, чтобы разработать прозрачную систему льгот, которые бы облегчили жизнь и бизнес владельцев книжных магазинов. Книгоиздание, как и книготорговля, - социальные практики первой величины. Но конечно, есть и другие виды предпринимательства, которые дают быструю и обширную прибыль, именно поэтому моя почти ежедневная, ноющая ностальгия по двухэтажному магазину "Академкниги" на углу Большой Бронной и Тверской, юному поколению кажется почти атавизмом...

Станет ли более престижной профессия писателя? Какие гонорары получали наши классики? И можно ли писательством заработать на жизнь?

Дмитрий Бак: Профессия "писатель" в полном (юридическом) смысле слова существовала только в СССР, обладатель диплома Литинститута и членского билета Союза писателей был человеком не только достаточно состоятельным, но и социально защищенным: имел право на больничные, пенсии и другие привилегии. В XIX веке авторитет ведущих писателей был очень высок, но юридически закрепленной писательской профессии не существовало. Да, гонорары были у классиков достаточно высоки, скажем, Достоевский или Тургенев могли получать за авторский лист (40 тысяч знаков, ежели кто не помнит) немалые деньги - в приблизительном пересчете на современные курсы, таксы и тарифы - несколько сот тысяч рублей, а то и более. Значит, "двадцатилистный" роман тянул уже на миллионы. Но, повторю еще раз, официального, "правового" статуса у писателя не было ровно никакого, его нельзя было выразить в категориях общепринятой тогда 14-классной табели о рангах. Именно поэтому так сложно реагировало государство на смерть Пушкина и Гоголя - это с официальной точки зрения в чинах небольших, Пушкин "всего лишь" камер-юнкер.

Примерно такое же положение и теперь. Писательство - профессия, нет никаких сомнений. Но кто такой писатель? Самозанятый работник? Индивидуальный предприниматель, продающий продукт своего труда издателю? Наемный работник - но у кого? Кто выступает в роли заказчика, разрабатывает "техническое задание"? Если признать, что подобные вопросы в наши дни не более чем схоластика, то что же тогда является "мерилом"? Тиражи? Количество изданных названий книг? Очень сомнительно - в первых десятках наиболее печатаемых литераторов есть та-а-акие имена, что и произносить их всуе не хочется. Необыкновенно возрастает роль "эксперта" - вчера это был литературный критик, сегодня - литагент, ревьюер, бренд-менеджер, маркетолог, впрочем, это уже, как говаривал Достоевский, совсем другая история.

Инфографика "РГ" / Леонид Кулешов / Ирина Попова

Оригинал статьи: rg.ru