Текст: Андрей Цунский
Некогда, согласно эпосу Калевала, великий Вяйнемейнен создал наш мир самым красивым способом: он его спел.
А поэт Леопарди заново спел в начале XIX века единую Италию. Но – не будем торопиться и изложим факты последовательно.
Невеселый современник Пушкина
«…мое существование не разнообразится даже страданием. Впервые тоска не только меня обессиливает, но гнетет и убивает, словно острая боль; я трепещу перед тщетою человеческой жизни, раз уж потухают страсти, как потухли они во мне. Я просто теряюсь, особливо, когда мне приходит на ум, что самое отчаяние — в сущности, тоже ничто».
Бодрости в этих словах не прослеживается. Кто мог бы их написать? Уставший от жизни монах преклонных лет, перечитавший книгу пророка Екклезиаста? Заключенный на долгие годы в тюрьму и обиженный на все человечество седовласый узник? Престарелый монарх, постигший всю суть окружающей трон челяди?
Автору этих строк двадцать лет. Он современник Пушкина, причем хочется всплеснуть руками – ну не настолько же! Он родился в 1798 году, а покинет сей грешный мир в 1837-м. На этом сходство с Александром Сергеевичем заканчивается. Более непохожих людей вообразить трудно. На первый взгляд.
Что такое трудное детство
Джакомо Леопарди родился в старинной аристократической семье. Забавно звучит, если учесть, что род Леопарди прослеживается от семейства Томази со времен императора Константина Великого. Тут уж не генеалогия – это история. Впрочем – в Италии такое не редкость.
Первые годы жизни провел в замке отца, в городке Реканата, в провинции Мачерета. Было ли виной тому близкое родство отца и матери (они были кузенами) или просто несчастливое стечение обстоятельств, но бедняга мог стать уникальным живым… нет, еле живым пособием для студентов-медиков.
Пневмония, сколиоз, ревматоидный артрит, подозрение на туберкулез костей – потом, уже в современную эпоху, что это был «всего лишь» ювенальный спондилит… Не спрашивайте меня, что это такое. В письмах Леопарди постоянно сетовал на «деформацию позвоночника, нарушения зрения, астению, низкий вес и рост, кишечные расстройства, а также легочные и сердечно-легочные осложнения». Вдобавок он был горбуном. Даже самому жестокосердному человеку понятно, что для одного юноши этого слишком много.
Страдания графа Мональдо
Граф Мональдо Леопарди, отец Джакомо, незадолго до рождения сына испытал несколько потрясений. Сначала в провинции пришлые французские власти учредили республику с почти французским размахом, так что первым делом упразднили аристократические привилегии. Графу запретили носить шпагу. В 1799 году французов удалось выдавить из Мачереты, и графа провозгласили губернатором. Это вполне компенсировало историю со шпагой, но французы сходили к настоящему властителю Европы – Наполеону Бонапарту. Он выслал войска, и, не успев насладиться новым положением, губернатор вынужден был уносить ноги в свое загородное имение вместе с грудным Джакомо и снова беременной женой. Республика вернулась, и, не застав графа Мональдо на рабочем месте, удовлетворилась тем, что приговорила его к смертной казни – заочно. Затем возобладал хоть какой-то разум, объявили амнистию, и семья смогла вернуться в родовое гнездо. Характер отца все эти злоключения явно не улучшили.
Аристократ до кончиков ногтей, Мональдо тужился вести патрицианский образ жизни – но был весьма ограничен в средствах. Огромный штат прислуги, напускная роскошь, светская жизнь – с одной стороны, и долги на сорок лет вперед – с другой.
Однажды это надоело его жене – Аделаиде, из рода Античи. Это была строгая, практичная и умная дама. Ей понадобилось двадцать лет, чтобы вытащить семью из долгов и даже обогатить ее! Вот только пришлись эти годы как раз на детство Джакомо и его брата с сестрой.
Освободившись от забот по хозяйству, отец посвятил себя литературному труду. Это был ретроград, обскурант и враг любой попытки хоть что-то изменить в жизни – ну да чего ожидать от человека, которому пришлось ждать казни, прислушиваясь, не едет ли кто к его имению?
Домашнее образование
Для детей были наняты наставники – некий иезуит Торрес и аббат Санкини. Латынь, богословие и крохи математики – и все это они знали весьма поверхностно.
О детских годах Джакомо пишет, что «не имел даже сил чего-либо желать, хотя бы смерти — не из страха пред нею, но потому, что вовсе не усматривал разницы между смертью и той жизнью, какую вел здесь». И это не письмо в минуту отчаяния, а так сказать, рядовое, сочиненное в обычном настроении письмо.
Но что в аристократических замках и домах хорошо – так это библиотеки! С восьми лет мальчик сидит в библиотеке все время, его телесная слабость избавила его от соблазна других занятий. В десять лет он начинает не только читать и переводить, но и писать самостоятельно. Два попа учат его латыни – а он самостоятельно изучает иврит, английский, французский – и не просто читает, а конспектирует, делает обширные комментарии к прочитанному на языке оригинала. И масштаб трудов ничуть его не смущает: он создает собственный перевод «Поэтического искусства» Горация, создает поэму, сочиняет трагедию «Помпей в Египте» и даже создает труд «История астрономии». В четырнадцать лет он самостоятельно изучает греческий язык и тоже погружается в переводы античных произведений.
Отец решил устроить сыну строгий и суровый экзамен. Результат заставил задуматься не об уровне знаний Джакомо, а вот о чем: за что его учителя получали от графа деньги? Мальчик знал любой предмет несравнимо лучше своих «преподавателей». Они были рядом с ним невеждами.
А еще он начал писать стихи. Сначала это была блистательная интеллектуальная игра – он выдал свои сочинения за перевод неизвестной античной рукописи, опубликовал – и провел виднейших ученых.
А лирику его однажды увидел и оценил литератор Пьетро Джордани. И это было едва ли не главное событие и в жизни мальчика, и в жизни будущего великого поэта.
Друг
Пьетро Джордани не просто заметил и оценил стихи юного поэта. Если и был на свете человек, который мог понять, какую жизнь ведет мальчик в отцовском доме – то это был Пьетро Джордани. У него тоже были ужасные отношения с родителями, с которыми он не был согласен буквально ни в чем. Он тоже был болезненным ребенком, проводившим дни напролет в фамильной библиотеке.
Сторонник республики, бонапартист (в ранние годы Бонапарта), антиклерикал, борец за гражданские свободы – этот человек был удивительно привлекателен для юного Леопарди – и был абсолютным антагонистом его отцу. Граф Мональдо однажды напишет в личном письме:
«Им нужна Родина, которую каждый честный человек должен любить и служить, какой бы она ни была, и какой бы она ни была предназначена ему Провидением; а они пожирают отцовский дом, потому что в нем они считают себя чужаками и пленниками, и, возможно, они пожрут и меня – человека, с сердцем, переполненным любовью ко всем, я в их развращенном воображении – неумолимый тиран. Я завидую судьбе отца-нищего, который, возвращая домой хлеб, черный и мокрый от пота, приветствуется любовью и благодарностью детей».
Никогда не бывают простыми конфликты поколений. Лишь одно в них неизменно и непререкаемо – старшее поколение проигрывает. Хотя бы потому что уходит.
А в 1818 году Джордани приезжает к Джакомо лично. Совсем недавно юный поэт всерьез помышлял о самоубийстве, но приезжает друг – и наполняет дни и труды совершенно новым смыслом. Леопарди больше не бесконечно одинокий печальный изгой – он часть большой поэзии, и часть своей страны! Друзья долго говорят, Джакомо никак не может насытиться общением, которого у него не было – осознайте всю глубину этого слова – н и к о г д а.
И вскоре создает две патриотические кантаты, или песни: «К Италии» и «Памятник Данте». 3 февраля 1819 года Джордане присылает младшему другу письмо:
«О благородная и сильная душа! …когда я показал вашу лирику многим и умным, ее стало нелегко хвалить, она и так возвышается, и получает так много похвал, и восхищаются ею с таким почитанием, что Данте не оказали бы внимания не больше. Чтобы по всей Италии пошел большой шум, для всей Италии достаточно было этих двух дивных песен. Ваши песни бродят по городу, как электрический свет; все хотят их, все наполнены ими. Я никогда (никогда, никогда) не видел ни поэзии, ни прозы, ни чего-либо иного столь же восхищенного и возвышенного. В завершение скажу, что вы из великого одиночества, которое сформировало вас, выйдете с именем, и это будет имя человека, великого и величественного, как солнце».
Джордани при этом писал совершенно искренне.
Когда Джакомо Леопарди уже не будет на свете, 4 декабря 1840 г. Джордани напишет: «Я над всеми насмешничаю... но только не над бедным Джакомо, который живым никогда никого не тронул, а мертвым не защитит.
Двадцать пять лет разницы в возрасте не помеха настоящей дружбе. Особенно если друзья благородны. И происхождение тут ни при чем.
Великий итальянец
Джакомо Леопарди, узник в собственном доме (отец никуда не выпускал его до двадцати трех лет!), каторжник в своем слабом и больном теле – стал громогласным и свободнейшим поэтом огромной Италии. Больше того. До Леопарди Италии как единого целого не существовало ни на карте, ни на бумаге. Леопарди стал одним из тех, кто создал Италию как страну и единую нацию.
- Но ты — в цепях! В тоске полубезумной,
- С распущенной косой, без покрывала,
- Ты на земле поникшая сидишь
- И спрятавши лицо свое в коленях,
- Ты плачешь. Плачь, Италия моя!
- Слезами не залить
- Тебе всей бездны скорби и позора!
- Италия! Царица и раба!
- (Пер. И. Тхоржевского)
- Ужель мы будущего лишены
- И нет конца позора?
- Пока я жив, к тебе обращены
- Мои стихи, больное поколенье, -
- В них предков глас укора.
- Земля, что топчешь ты, хранит руины
- Древнейших капищ. Так взгляни хоть раз
- На изваянья, свитки и картины!
- Но если дух угас,
- Не для тебя страна с такой судьбою.
- Уйди и поищи приют скромней.
- Ей лучше быть вдовою,
- Чем малодушных взращивать мужей.
Позор копипастерам!
Когда пишут о Леопарди, критики и обозреватели копипастят, как умалишенные, одну и ту же фразу «Леопарди – певец мировой скорби». Похоже, эти люди вообще не читают тех, о ком пишут.
Отвлекитесь на минуту от проблем страны, избавляющейся от австрийского и наполеоновского владычества, и от многотомной истории болезни бедного Леопарди. Вспомните лучше, как итальянцы играют в футбол. Как беснуются на трибунах тиффози и что вытворяет на газоне «скуадра адзурра». А теперь – стихи.
- Избранник юный с вдохновенным взором,
- Лови свое мгновенье
- И прочь гони изнеженный покой!
- Мужайся и ищи отдохновенье
- В борьбе, чтоб не казнить себя укором
- За лень, что свойственна поре младой.
- Так будь к победе сердцем устремлен,
- Покуда силы с возрастом согласны.
- Но знай, арена полной ждет отдачи.
- Ты будешь чемпионом наречен
- За мужество, а не за миг удачи.
Называется «Победителю игры в мяч». Мировая скорбь… надо же такое ляпнуть про Леопарди, вся жизнь которого – преодоление боли, страха, чужой злой воли – и самая возвышенная победа над всеми тремя противниками. Он сам сказал так: «Будем жить и поддерживать друг друга; не будем отказываться от нашей доли той бедственной ноши, которую судьба возложила на плечи рода человеческого... Когда же придет смерть, мы не будем печалиться: даже в последние часы нас поддержат друзья и товарищи и доставит радость мысль, что потом, когда мы угаснем, они не раз о нас вспомнят и будут по-прежнему нас любить». Заезженные клише оставьте для фигур невзыскательных.
В помощь читателям
Наследие Леопарди велико по объему, но российскому читателю по-русски доступна лишь небольшая, хотя и важная часть. С 1967 по 2001 год вышло пять книг Леопарди, как поэзия, так и философская проза, дневник размышлений.
Тем же, кто заинтересовался, очень рекомендую книгу Инны Константиновны Полуяхтовой «Жизнь и творчество Джакомо Леопарди». К великой печали, доктор филологических наук, профессор ННГУ, выдающийся – мирового уровня – исследователь итальянской литературы и творчества Леопарди, Инна Константиновна Полуяхтова ушла от нас в 2021 году. Потеря ученых такого уровня – невосполнима.
