Автор: Георгий Панкратов
РЕКА СНОВ
Я помню вечер, когда все они прыгали с крыш домов. Это было страшно. Эти люди были безумны. Потом я узнал, что был какой-то праздник в их секте, в честь него и затевалась эта кошмарная акция. Узнал я кое-что и о самом безумстве. Они называли его словом «Выход».
Потом я пришел к ним, и был с ними.
Сегодня я узнал из газет следующее: Альберт Владимирович Грушев, 1948 года рождения, уроженец города ***, приговорен к пожизненному заключению. Понял главное: Великий Мастер оставил своих последователей. И Братства Злобы больше нет.
Что нам осталось? Река снов. Или это мы ей остались?
***
Блок первый.
Члены Братства Злобы собирались в недостроенном пятиэтажном здании на окраине города. Как правило, на верхних этажах. Сидели парами, соприкасаясь спинами, прямо на полу. Учитель Грушев также сидел в паре с произвольно выбранным человеком, на общих основаниях. Одевались по-разному — непременным требованием был только черный цвет. Черным же фломастером все рисовали друг другу треугольники на лбу. Во время конденсации все держали в руках черные свечи. Встречались любители резать вены, перед встречей с Мастером хвастались порезами. Я же не пробовал — никогда не любил кровь.
Вначале Великий Мастер говорил для новичков, желавших вступить в братство. Это называлось Приобщение. Он объяснял суть: братство существует давно, мол, с конца восьмидесятых, и за все это время в нем никогда не было подчинения, не было обязательств, взносов, не применялся гипноз.
– Я человек простой, работал сантехником. — объяснял мастер. — Я не бог и не пророк.
Было просто Учение, даже не Учение, а «недоразвитая мысль», как называл ее Грушев, и мысль эту каждый понимает как хочет. Но я думаю, гипнотическими способностями он все же обладал. Впрочем, это только мое мнение.
– Мир вокруг основан на Злобе, — говорил Великий Мастер. Отчего-то он не говорил просто «мир» или, как плохие поэты из числа тех же братьев: «этот мир». Он всегда говорил «мир вокруг», очевидно, внушая братьям простую и милую им идею: есть грань, отделяющая «мир вокруг» от «мира внутри». Грушев призывал ко второму и отвергал первый. Правда, допущение, что испытывавший такую ненависть к одному миру, Грушев любил бы какой-то другой, мне всегда казалось глупым.
– В каждом из нас есть злоба на мир вокруг, — продолжал Великий Мастер. — Он жесток, он мерзок, он полон бессмысленных вещей. Лично во мне столько злобы, что хватит на всю вселенную, — говорил он, и я отмечал про себя, как схоже это состояние с моим. Наверное, такая ненависть находится на пике именно в девятнадцать — а мне было столько — и потом, на протяжении жизни будет только спадать, вязнуть в бытовой трясине. Но ведь как вовремя я попал в «объятия» Грушева!
– Я ненавижу все! — продолжал он. — Но не в отдельности. Не кого-то конкретно. Я все время общаюсь с людьми, и нет ни одного, которого я ненавидел бы. А ведь я ненавижу людей вообще, человечество в целом. А больше всего я ненавижу себя.
– Все злое и мерзкое, что накопилось в вашей душе, — наставлял Грушев, — переносите на себя, на саму душу. Я не побуждаю вас ни к чему, для себя вы решаете все сами. Ведь каждый смотрит на все по-разному. Вас объединяет одно — вы все неудачники, отбросы жизни. И не нужно этого стыдиться, нужно просто это признать. Как я признал когда-то, испытав страшную потерю… — и он надолго умолкал.
Я признал это очень скоро. Что и позволило мне уверенно держаться в Братстве — все были свои, подобные мне же. Я посещал все конденсации. Для своих лет, помимо того, что отлично выглядел, Грушев довольно неплохо владел Интернетом. Он никогда не объявлял нам о дате и времени конденсаций заранее. Только в тот же день, еще до рассвета — всегда, в 4:20 строго, нам приходило письмо. Полное странных рисунков и непонятных символов, псевдоарабской вязи, но мы понимали главное: значит, пришла пора. Очень скоро мы все стали просто чувствовать, ощущать приближение конденсаций еще задолго до письма — и приходили точно к началу, иногда на час раньше. Я не усматривал в этом ничего странного, вообще, во мне очень скоро прижилось чувство, что все происходящее со мной является должным — то есть что так и должно быть. В теории Грушева понятием должное именовалась человеческая жизнь.
Кстати, он никогда ничего не записывал, его учение было устным. Казалось, он составлял его на ходу и часто сам себе противоречил. Прощаясь, он произносил непременно, печально закрыв глаза:
– Ступай. Плыви по Реке снов.
Все, что происходило вне Братства, не интересовало Грушева — он считал, что человек спит большую часть жизни, и пробуждается лишь на короткие мгновенья, чтобы снова уснуть, или — решиться. Своей задачей Мастер считал пробудить, протянуть руку, помочь выбраться из холодной и мертвой Реки снов на берег.
Конденсаций было тридцать. На них, по замыслу Учителя, мы вбирали в себя всю злобу, и, что важнее всего, задавали ей направление на самих себя. Во время конденсаций можно было пить, есть, курить, но нельзя было говорить и смотреть друг другу в глаза. Одна такая конденсация могла длиться до пяти часов. Конденсации являлись первой ступенью нашего… не знаю уж чего, не назовешь же это совершенствованием. Они требовали перехода на вторую стадию (Приобщение не являлось стадией, или считалось за нулевую).
Вторая стадия была отторжение.
Отторжением являлся наш уход глубоко в себя.
– Вы проникаете внутрь себя и видите свою злобу изнутри, – говорил Грушев. – Ну, как она, растет?
К жизни, то есть к должному, нужно было перестать относиться всерьез. Перестать интересоваться ею. Это и являлось отторжением. «Наверное, должное — это и есть Река снов?» — осмелился я спросить Мастера. «Нет, Река снов — это то, что вне Братства, — терпеливо пояснял он мне, неразумному. — Должное — это вообще всё».
Наступили дни, когда Злоба стала требовать выхода. Выход был в Безумии. Мы должны были стать безумными, потому что отторгли должное, а значит, должны перестать мыслить по-человечески. Так, по замыслу Грушева, мы теряли последнюю нить, соединявшую нас с внешним миром. Мы становились свободными, развивали и аккумулировали в себе Свободную Злобу. Проходил где-то год.
Однажды Учитель сказал:
– Вы уже ушли внутрь себя. Там Злоба. Свободная Злоба. Она есть чистая энергия, и этой энергией питается мир вокруг. Понимаете, он умрет, если не получит нашей подпитки. Целые государства сгинут с лица Земли, континенты зачахнут!
Мы все уже плохо понимали и его слова, и то, что происходит в целом. И даже странная забота Грушева о ненавидимом им мире, помню, не вызвала тогда удивления. Сказывался год непрерывного развития Безумия в себе. Река снов текла теперь где-то рядом, а мы шли вдоль берега, иссушенные жаром нового знания, и не ведали, куда идем. Мы верили Грушеву, но он не шел впереди нас. Порой мне казалось, что он на другом берегу Реки снов. Порой, что его гигантский мерцающий силуэт сияет где-то вдали. И мне думалось, что и Река снов, и оба ее берега — все приходит в одну точку, все приводит к одному. Важно ли было, плывем мы по ней или бредем, шатаясь, под солнцем? Грушев не отвечал на этот вопрос, а задать его было уже некому.
Что нужно сделать теперь, мы решали сами. И большинство из нас избирали Путь Избавления. Вот слова Грушева: «Как помочь вашей Злобе избавиться от вас? Это ваш выбор. Вы уже не нужны ей, да и вас-то нет, есть только Она».
Затем назначался День Избавления, и многие прыгали с крыш, вешались, а оставшиеся наши братья продолжали совершенствоваться во Злобе. Никто не покидал Братство. Нас было около трехсот человек, после первого Избавления — где-то сто семьдесят. Но пришли новички и приобщились… И так было несколько раз.
Об Избавлении Великого Мастера оповещали: мы все были повязаны сетями — не только общего Знания, Злобы, но и сетями низшего порядка: социальными. Великий Мастер создал группу «Река снов», закрытую — ведь всем известно, что из мира вокруг охотно выпускают лишь тех, кому в нем нравится, кто из него не желает на выход… А остальных загонят, затолкают, уговорят, убедят вернуться обратно… В общем, найдут способ. И это тоже множило Злобу.
Грушев выходил из Реки своих снов в 4:20. Он смотрел запросы. Их отправляли лишь те, кто готов — только они принимались в группу.
Отправил запрос и я. Но оказалось поздно.
Грушева арестовали. Как-то так внезапно, что мы даже не поверили. На вопрос, почему же он сам не свел счеты с жизнью, заставляя делать это других, Великий Мастер отвечал:
– Я не заставлял… Я не хотел, чтобы бесцельно. Хотел открыть глаза людям, заставить их задуматься, прозреть. И ведь действительно многим помог! Среди наших братьев были психологи, они работали тайно, адресно… Да и сам я работал. Есть переписка: я возвращал их к жизни! Смертей было бы больше, сильно больше, если бы не мы… Нам нужно было их доверие. Прозрение — вот была высшая стадия. Просто не все до нее доходили…
Правда, чтó означает «прозреть» в устах того, кто учил нас Безумию? Опять его вечные противоречия! Но он был человек, хоть и Великий Мастер. А человек весь состоит из них, противоречий.
***
Блок второй.
Так почему же я, отправив запрос и выразив тем самым свою готовность к Избавлению, сижу теперь и пишу эти строки?
Собственно, сейчас и начнется история моего Прозрения. Итак…
Моя история.
Я все время знал, на что иду. Философия Грушева мне была близка. Правда, поначалу не на сто процентов, но здесь еще и сыграл свою роль фактор «Нечем заняться». Не в институт же ходить — сессия была не скоро.
Злой на весь мир, я действительно ждал часа, когда Злоба разорвет меня изнутри. Я был одинок душой и страдал от этого — ведь есть же люди, стремящиеся к одиночеству, которым в кайф быть одним. Но я не был таким, и мое одиночество меня убивало. Чем больше я плыл по Реке снов, тем сильней убеждался: она — Река одиночества. Но когда я вышел наконец на берег, то ощутил все то же самое. Лишь краткий миг выхода из реки, когда тебе кто-то протягивает руку, и ты видишь его лицо — он настоящий. А все, что потом…
Я не вышел на Грушева, это он вышел на меня. Он сам заговорил со мной в Интернете и пригласил взглянуть на Приобщение. Ну, я пошел — делать, опять же, было нечего. И втянулся во все это. Грушев оказался прав: он не учил меня своим взглядам, он просто заставил меня осознать собственные и, осознав, довести до болезненного абсурда, до Безумства, то есть Выхода.
Когда прошло чуть больше года, я уже чувствовал себя готовым к Избавлению. Но оно могло произойти не в любой момент, когда кто пожелает, а в определенные Дни Избавления Братства Злобы. Перед моим Днем я должен подать запрос в группу «Река снов». В знак Готовности.
И двадцать четвертого числа я принял это решение. Выполнить его должен был двадцать пятого. Днем Избавления было назначено двадцать девятое.
Вечером двадцать четвертого я отправил запрос. В группу меня не добавили — я проверял и тогда, и позже. Но спустя каких-то пару минут после того, как я, затаив дыхание, нажал на кнопку мыши, в «личку» ко мне постучался один странный тип. Я зашел на его страницу и первым делом открыл плей-лист. Услышал спокойную музыку, кажется, что-то из классики, На аватарке был незнакомый мне человек, запечатленный во весь рост, странно одетый — в красный плащ, красную шляпу, скрывавшую лицо, и красные же туфли.
Вместо имени собеседника я видел лишь странные цифры, прямые и волнистые линии, жирные круги, полые треугольники, разнообразные кресты. В Интернете многие скрывали настоящие имена, что и говорить о нас, братьях, но такое обилие странных символов придавало нашему общению не только таинственности, но и тревожности.
Дальше он написал:
– Ты удивлен?
– Да пока что нечему удивляться.
– Настанет 4:20 – и тогда будет чему?
– Откуда ты знаешь?!!
–
– И???
– Ты, наверное, не понимаешь, зачем незнакомый человек что-то пишет, просто так заводит с тобой разговор. А?
– Дурак, что ли?
– Дурак… А, может, я извращенец какой? Педофил? Маньяк? Как ты относишься, кстати, к маньякам?
– Я к ним не отношусь (((
–
– Дальше что
– Ничего. Вот скажи мне, как собираешься Новый год праздновать?
– А что? Ты точно не извращенец?
– Ты все же задумайся над моим вопросом. Очень задумайся)))
– Такой сложный и философский вопрос.
– Сам по себе нет. Но для тебя, я вижу, это действительно сложный и философский вопрос.
– А ты кто, Дед Мороз?
– Это не смешно. И не умно.
– Ну, куплю елку
– Не придуривайся. Ты же отлично знаешь, о чем я. И как ты себе представляешь все это? Думаешь, ТАМ нет Нового года?
– Где ТАМ Меня напрягают твои загадки
– Ошибаешься! И тебе придется его праздновать. Но — с кем, где, как? Вот я и спрашиваю… А ты сразу…
– Я не понимаю.
– Взгляни-ка сюда.
Тут он прислал мне удивительную картинку. На черном фоне был изображен тонкий белый круг со вписанными в него симметричными лучами. Поверх белого круга, образуя ромб, располагались две жирные буквы V, одна из которых была перевернута. По краям ромба красовались два одинаковых маленьких красных круга, а в сам ромб был вписан символ, похожий на букву Н. Таким образом, в центре изображения явственно читалось слово ОНО.
– Зачем это мне? — написал я.
– А зачем это мне?
– Мне это надоело
– Смотри. Ты многое увидишь.
– Ну да. Я так и понял.
– И остерегайся Грушева!
Меня словно пронзило током. Я приник к экрану — единственному источнику света в моей черной ночной комнате.
– Но я ведь уже… Ведь Братство!
– Что такое братство? Братство — это единство. А тебе сам Грушев внушал, что единство невозможно на Земле, так как не является элементом должного. Вспомнил?
– Верно. Но он часто противоречил.
– И как можно верить противоречивому учению?
– Я верю сам себе. Только этому учил Мастер.
– Ну и шут с тобой. Давай, пока.
Мне сделалось вдруг страшно. Я буквально физически испугался, что этот человек внезапно выйдет из сети, вдруг станет недоступен. И я не узнаю чего-то важного. Внезапно оборвалась музыка, и я застрочил, как бешеный, по клавиатуре:
– Стой! Кто ты?
И он ответил.
– Кто-кто? Сам знаешь кто в пальто. Запомни, чтó я говорил.
– Но зачем?! Что будет? Почему мне не надо этого делать? Смысл?!
– Дурень! Я не раз тебе говорил: не ищи смысла. Нет его.
– Когда это — не раз?
– Перед конденсациями. На выходах. На беседах.
Внутри меня что-то, или нет — кто-то, живой, трепещущий — сорвался в пропасть. Но это был не я. Не я сделал это.
– Грушев??????
– Он самый. Мы не увидимся. Не добавляйся в группу.
Он тут же исчез. Я заскочил на его страницу, и долго смотрел, ошарашенный на то, что осталось от его таинственного посещения.
«Заходил в сеть в 4:20».
Я подозреваю, что за ним следили, к моменту нашего ночного разговора он уже был «в кольце» и об этом знал. Но не обманывал ли он? Был ли искренен, или всего лишь выгораживал себя? Здесь у меня нет сомнений: был.
Просматривая переписку, внизу загадочного рисунка я нашел маленькую подпись: «Твоя душа (в разрезе)». Готов поклясться, ее не было, когда я открывал рисунок впервые.
Грушев не отменил Дня Избавления двадцать девятого декабря. Я не общался с братьями и не знаю об их решении. Изо всех сетей я удалился, а двадцать пятого никуда не пошел. Избавление мне теперь не светит. Трудно сказать, жалею я или нет. Скорее, злюсь.
***
Запись от 30 декабря.
Вчера был День избавления. Никто не стал.
Была последняя встреча братьев. Как я узнал, единственным, кто был принят в группу в тот день, двадцать пятого, стал человек с невозможным именем из цифр, кругов и крестов, в странном красном костюме на аватарке, со шляпой, скрывавшей лицо. Он открыл группу для всех пользователей. Но группа оказалась пуста: ноль постов и один подписчик — он же администратор.
***
Запись от 31 декабря
Я плыву по Реке снов, и мне больше никто не подаст руку. Но я еще помню, что там, на берегу. Пусть же мне будет холодно.
