Автор: Светлана Дымшиц
Чижов взглянул на запись в ежедневнике. «Встр. вып-ков. 20 лет». Написано будто небрежно и нехотя, но взгляд цеплялся за эти слова, как каждый раз задеваешь порез на пальце в месте, которым, кажется, никогда в жизни не пользуешься. Чижов и сам себе не признавался, но мысль о встрече выпускников тем неотступнее маячила на фоне его сознания, чем ближе была встреча.
До начала оставалась пара часов, и волнение сменилось в Чижове тупой усталостью. Даже сейчас он не был уверен, что хочет снова увидеть лица бывших одноклассников. Да, он мог отказаться даже сейчас, но сразу представил, как Сима – Колька Симаков – оскалится своей фирменной улыбкой, один уголок рта выше другого, и протянет: «Зассал наш Чижик». И засмеется-заблеет. От воспоминаний Чижова передернуло. Двадцать лет назад он уже слышал этот смех.
Забавно... В школе жизнь представлялась бескрайним океаном, чередой незабываемых приключений. Но в свои «чуть за 35» Чижов ощущал разочарование, как бывает, когда фильм вместо двух часов идет полтора. Чижов не жаловался, да и на что? Окончил не худший универ, попутешествовал, не спился, купил иномарку, от родителей досталась квартира. Опять же, Юлька; не пустая фифа, повернутая на салонах красоты, и детей хочет. И матерью, Чижов уверен, была бы отличной.
Чижов шел медленно. Вспомнилось, как, признаваясь родителям в полученной двойке, приходилось с силой выталкивать из горла слова.
– Валька! Чиж, ты? А я думала, не явишься!
Торопливое цоканье каблуков по асфальту, изящная кисть невзначай коснулась щеки. Лиза совсем не изменилась, только стала еще увереннее источать женские чары, к которым, к слову, даже двадцать лет назад Чижов был равнодушен. Чижов натянул улыбку и ответил в тон:
– Пропустить такое? И не полюбоваться на тебя?
– Ой, ладно тебе, наверняка все еще сохнешь по своей Олеське, – безошибочно ужалила Лизка и кинематографично – Чиж был готов поспорить, что она репетировала это перед зеркалом – запрокинула голову, мелодично засмеявшись.
Теперь выбора не было, уже не соврешь, что встрял в пробку или что вызвали на срочный зум. Чижов почувствовал, как расслабились плечи, и бодрее зашагал к ресторану под руку с Лизой.
Место выбрали приличное, не поскупились, все-таки цифра внушительная. Пригласили учителей, правда, Софью Михайловну ждать было бесполезно, Чижов знал это наверняка. Глупо, но не вспоминать о ней он не мог. Несколько раз искал, особенно когда появились соцсети, но так и не нашел. Софья Михайловна перешла к ним в школу в сентябре, и так вышло, что ее тут же назначили классной руководительницей в класс, где учился Чижов. «Выпускники, спокойные ребята, с ними хлопот не будет», – уговаривала директриса новенькую учительницу. И та согласилась. В школу перешла и ее дочка, Леночка, года на два младше Чижова и одноклассников.
Вскоре после начала застолья Чижов окончательно смирился с тем, что на ближайшие несколько часов он снова просто Чиж и никак иначе. Вечер был шумным, веселым, пьяным. Чиж скрывался за этим общим задором, хохотал над шутками, как приглашенный актер закадрового смеха. Работал массовкой в надежде, что тогда не придется выходить на первый план.
На перекуре, когда захмелевшие одноклассники разбрелись кто куда, к Чижу подсела старенькая, ссутулившаяся учительница истории Регина Павловна.
– Валечка, как ты возмужал! Ну, расскажи, как твои дела, а то ты все молчишь…
Чиж стал «катать показательное выступление» – рассказывать о работе, жене, поездках, но вдруг на середине фразы замолчал, посмотрел в глаза Регины Павловны. Она погладила сухой ладонью руку Чижа.
– Валя, ты ведь был там, да? Вот старая я, сколько ребят перевидала, а все не могу забыть год вашего выпуска. Ну и кашу вы заварили…
Чиж не выдержал ее взгляда, пробормотал что-то про туалет и сигарету и выбежал из зала как был, в рубашке. Обошел ресторан и действительно закурил, поежившись от первых осенних заморозков.
Софья Михайловна, Олеся, Леночка. Чиж был бы рад навсегда забыть о них, но вспоминал почти каждый день. Новая классуха ребятам сразу понравилась. Симпатичная и такая молодая, что Леночка казалась ей сестрой, а не дочерью, Софья Михайловна так увлеченно рассказывала о книгах и авторах, что споры о них продолжались и на переменах. Учительница сразу предложила помощь, вдруг кому надо подтянуть литературу перед поступлением. Олеся тут же загорелась идеей, а Чиж поддержал. Ребята и так собирались вместе готовиться. Чиж, конечно, за компанию, чтобы помочь Олесе, уж очень она переживала, что не сдаст литру.
Чиж и Олеся в школе были парой анекдотичной. С пятого класса не разлей вода, их не пугали обидные «тили-тили-тесто». Еще и с фамилиями повезло – Олеся была Воробьевой. Как их только ни называли: и сладкой парочкой Твикс, и Птичником, и даже «Басней Крылова “Чиж и Воробей”».
Софья Михайловна, водя ручкой по списку фамилий в журнале в один из первых дней сентября, задумчиво произнесла:
– У вас тут прямо Достоевский какой-то, сколько птичьих фамилий.
Как-то в октябре Сима удивил всех, прикатив к школе на мопеде.
– Подарок папашки, - в голосе Симы, отец которого ушел из семьи несколько лет назад, было поровну хвастовства и показного пренебрежения. С того дня совершить круг почета на симином мопеде, крепко обняв самого Симу сзади, стало для девчонок обязательным для выполнения пунктом. Пару раз Сима прокатил даже Леночку, но когда это случайно увидела Софья Михайловна, то выбежала на улицу в одной блузке и, запыхавшись, выговорила Симе, схватила Леночку за руку и увела ее, что-то энергично говоря ей. Ее темные кудри ритмично качались в такт шагам.
Это случилось, когда Олеся приболела: простыла от первых морозов; все не желая надевать шапку с шарфом, дразнила наступающую осень. Сима вновь катал девочек вокруг школы. Колеса мопеда прокручивались на заледеневшей земле, прежде чем лихо унести наездников за поворот. Чиж с улыбкой наблюдал за ребятами, сидя на подоконнике раздевалки. Он увидел, как по ступенькам сбежала Леночка и остановилась поодаль. Чижа она не заметила. Скоро Сима отпустил последнюю одноклассницу, которая хотела прокатиться. Тут к нему подошла Леночка. Чиж видел улыбку на ее лице и то, как кокетливо она наклонила голову. Сима указал на заднее сиденье мопеда, приглашая Леночку прокатиться. Та бросила боязливый взгляд на окно класса, где работала Софья Михайловна, потом беззаботно, совсем по-взрослому, улыбнулась Симе и, кинув рюкзак под ноги, забралась на мопед. Шины чиркнули асфальт, выхлопная труба характерно кашлянула и мопед скрылся за школой.
Вдруг Чиж осознал, что прошло слишком много времени. Сколько, он и сам не знал. Чиж в два прыжка преодолел ступени, оббежал вокруг школы и там увидел их. Мопед лежал на боку, рядом на корточках сидел Сима, а рядом с ним лежала Леночка. Ее глаза были открыты, но она молчала. Леночка не плакала, Чиж, это точно видел, она не плакала. Он потом так и сказал всем, Леночка не плакала, просто лежала на земле.
Чиж почувствовал у своего уха теплое симино дыхание и слова: «Ты ничего не видел, понял? Я те сказал, никому! Батя у меня бешеный, понял меня? Никому, Чижик, понял?». А потом услышал удаляющийся кашель мопеда.
Через несколько дней Софья Михайловна уволилась. Чиж не запомнил, а может, и не знал, что сказали врачи. Вроде бы, что-то неврологическое, и не давали прогнозов, будет ли Леночка теперь ходить и говорить. В школе, конечно, провели расследование, но камер тогда еще не было, и так получилось, что никто ничего не видел. Леночку нашли через два часа, когда Софья Михайловна забила тревогу. На следующий день Чиж сказал, что заболел, и остался дома. К телефону не подходил – не мог говорить, так сильно дрожал голос. Олеся, вернувшаяся в школу, сразу все про него поняла. Чиж видел, как задрожали ее губы, и с тех пор, что бы он ни предпринимал, она не сказала ему больше ни слова. Чиж кое-как сдал экзамены и поступил в универ. Олеся сразу после школы уехала из города и, по словам подруг, перестала выходить на связь.
Чиж выбросил докуренную сигарету в мусорку. За пальто решил в ресторан не возвращаться, завтра пошлет кого-нибудь забрать. Чижов вызвал такси и уже открыл дверь, как услышал Лизино протяжное:
– Чижииик, а угадай, кто недавно объявился?..
