Текст: Татьяна Шипилова
310 лет назад в небольшом городке Шампань родился человек, своей деятельностью определивший движение общественной мысли Франции XVIII века. Красиво звучит сравнение его ума с шампанским: такой же искристый и игристый. Чтобы была понятна его значимость и величина, можно привести сравнение с человеком на два года его старше – с Михаилом Ломоносовым, столь важным для всего русского Просвещения. Таким же просветителем был и Дени Дидро.
Оба произошли из среднего класса мелкой буржуазии (в России это понятие не особо прижилось, но все же класс, ему соответствующий, вполне имелся), оба добрались до крупных городов тем или иным образом (про обоз Ломоносова все и так знают, Дидро в Париж отвёз отец), оба обладали пытливым умом и жаждой знаний, оба имели колоссальное влияние на умы современников. Один считается создателем МГУ, второй – «Энциклопедии».
Все знают о всеобъемлемости Ломоносова, так же сложно представить область знаний, в которой не разбирался бы Дидро: литература, философия, математика, физика, астрономия, естествознание, политика, механика и проч., и проч., и проч.
- – И вы воображаете, что люди поверят вам?
- – Поверят или нет, но правда не перестанет от этого быть правдой.
Появление Дидро и его главного труда всей жизни логично вписывается в саму эпоху Просвещения, сколько бы палок в колеса ему ни вставляли.
Деятельность просветителей обуславливается ростом влияния буржуазии в Европе XVII-XVIII веков: аристократия начинает беднеть, разоряться, обрастать долгами, но про свою голубую кровь, естественно, не забывает, по-прежнему смотря на всё богатеющую и богатеющую буржуазию свысока. Пока не прогремела Великая Буржуазная Революция, предвестниками которой в том числе были и энциклопедисты во главе с Дени Дидро, Вольтером, Руссо, Монтескье и многими другими авторами знаменитого труда. Вот тогда полетели клочки по закоулочкам, и буржуазия распрямила плечи и гордо подняла голову.
Демократия, Республика, равенство и прочие идеи пришли именно от осознания, что родовитость – не показатель ума, а происхождение не обеспечивает автоматической добродетели. Выходцы из средних и низших классов заявили о своих правах, все меньше поддавались религиозному давлению, требовали считаться со своими интересами и нуждами, опираясь на технический прогресс и семейные ценности.
Этот священник поздно принял духовный сан и еще не утратил человеколюбия. (с)
Церковь всеми правдами и неправдами пыталась помешать изданию «Энциклопедии». Ну потому что человек должен просто верить, а не задаваться вопросами о происхождении природных явлений: легче ведь уверять, что гром и молнии – это божья кара, чем объяснить все элементарными законами физики.
Но и просветители в этом плане народ любопытный: отказываясь от религиозности, ставя под сомнение не только веру, но и вообще существование Бога, тем не менее, сами они как будто продолжают миссионерскую деятельность Христа, всем подряд вдалбливая самые простые христианские истины: о благонравии, о добродетели, о нравственности. Как говорится, у нас есть десять тысяч законов, чтобы соблюдать десять заповедей.
В случае с Дидро философское мировоззрение формировалось долго и обрастало новыми идеями и мыслями. От ревностного католика он преодолел путь к суровому материалисту, который вроде и не отрицает существование высшей силы, но в своих трудах просто её игнорирует.
Любой угольщик лучше расскажет о своем ремесле, чем целая академия. (с)
Дидро хотел писать не только о науках, не только о гуманитарном знании, но и о знании механическом, ручном – о том знании, которым обладал его отец, изготавливающий ножи и снискавший репутацию прекрасного человека.
Власть над нами принадлежит не тому, кто в экстазе, кто — вне себя: эта власть — привилегия того, кто владеет собой. (с)
Дидро верил, что знание спасет человечество, что разум – верховная сила, которая все излечит, все устроит к лучшему. Он верил в Разум, что и привело его к разрыву отношений с Руссо, который верил в Чувство. Эти два гения своего времени просто представляли собой два разных, на первый взгляд непримиримых направления – классицизм и сентиментализм. На деле же одно вытекает из другого, но уж слишком разными были эстетические принципы, слишком разными были взгляды на одни и те же явления.
Спешите, мужественный Дидро и неустрашимый д’Аламбер, напасть на фанатиков и негодяев: опровергайте их глупое разглагольствование, их презренные софизмы, историческую ложь, противоречия, бесконечные нелепости… (с) Вольтер
Для «Энциклопедии» Дидро, редактором которой он был 25 лет, писали лучшие умы Франции. Выше уже прозвучали имена Вольтера, Руссо и Монтескьё, к ним можно прибавить д’Аламбера, Кондильяка, Боссю, Бюффона, Гольбаха, Жокура, Тюрго, Фальконе и многих других, которые работали над созданием 35 фундаментальных томов.
Предисловие к «Энциклопедии», написанное д’Аламбером, есть не что иное, как эстетическая программа, манифест всей эпохи Просвещения:
Цель Энциклопедии — объединить знания, рассеянные по поверхности земной, изложить их в общей системе для людей, с которыми мы живем, и передать их людям, которые придут за нами: дабы труды минувших веков не были бесполезны для веков грядущих, дабы наши потомки, став образованнее, стали также добродетельнее и счастливее и чтобы мы могли умереть в сознании исполненного пред человечеством долга.
В своих художественных изысках Дидро тоже оставался верен себе, сначала увлекшись созданием пьес, потом переключившись на прозу.
Сами по себе его пьесы не сказать чтобы очень удачны – он намного сильнее в прозе. Важно другое: до XVIII века драматургия, как ни странно, не знала жанра драмы, довольствуясь лишь трагедией и комедией. Но если первая всегда рассказывала о перипетиях высшего сословия, а вторая затрагивала лишь забавные и бытовые моменты, то Дидро логично решил, что нужен какой-то средний – как он скажет – «серьёзный жанр», который в своей основе будет иметь описание жизненных трудностей, невзгод и конфликтов той самой среды, выходцем из которой был он сам – буржуазии, то есть. Ибо и ей знакомы страсти и муки выбора, и она страдает от недопонимания и прочих человеческих пороков. Так появилась драма, которая постепенно-постепенно полностью вытеснила трагедию из современного театра.
Но, безусловно, самыми значимыми литературными произведениями стали его повести (кто-то любит называть их романами, но не всё ли равно?): «Монахиня», «Жак-фаталист», «Племянник Рамо». При всей их нравоучительности, все это морализаторство построено на антитезе. Чем замечателен Дидро, так это тем, что он как будто бы совсем не дидактичен. Но это «как будто бы» именно что создает лишь иллюзию, потому что пользуется он приемами реалистов, предрекая их художественную эстетику. Как он это делает? Работает от обратного: он создает героев, максимально на первый взгляд антипатичных читателю, и через их пороки и зачастую абсурдные рассуждения приводит слушателя к нужным ему умозаключениям о важности нравственности и добродетели, о значении ума и необходимости работать на благо общества. Его герои, что называется, противоречивы, но именно в этой их противоречивости и создается правда жизни.
Лучше убейте свою дочь, но не запирайте в монастырь против её воли. (с)
В своей «Монахине» он очень много предъявляет претензий к церкви, странно было бы ожидать, что священники пропустят это всё мимо ушей. Жак-фаталист и его хозяин, путешествуя, наблюдают жизнь во всех её красках, во всех её перипетиях, краткими реалистическими зарисовками создавая основной фон эпохи. Ну а Рамо… Рамо – это будущее всей мировой литературы. Его отголоски мы увидим и в Фаусте, и в Чичикове, и в Жорже Дюруа. Яркий представитель богемы, обманщик и плут, но плут обворожительный, своей совершенно безнравственной философией способный заболтать вас настолько, что вы поверите и поддадитесь его очарованию: «Не хвалите мне общие принципы морали, которые у всех на устах и никем не соблюдаются… В природе все виды пожирают друг друга; в обществе пожирают друг друга разные сословия… Я был бы добродетелен, если бы добродетель вела к достатку, к богатству; но люди хотели, чтобы я был шутом, и я им сделался; если же я был порочным, то это дано мне природою, но говоря „порочным“, я только выражаюсь вашим языком, потому что при ближайшем рассмотрении вопроса может оказаться, что то, что вы называете пороком, я называю добродетелью». Не слышите ли вы здесь будущие рассуждения Печорина? А может быть, горьковского Васьки Пепла или Ника Уайлда из «Зверополиса», м?
Нет великого ума без капельки безумия. (с)
Дидро был бесконечным патриотом. Ни заточение в тюрьму, ни неудовольствие официальной власти и католической церкви не заставило его перенести выпуск своего детища в Пруссию и Россию, хотя ему упорно предлагали. С Россией у Дидро вообще особая связь. Он был приглашен в Петербург самой императрицей Екатериной II, которая беседовала с ним долгими часами, слушая внимательно и с любопытством, хоть и не все идеи, естественно, разделяла. Но несмотря на некоторые расхождения во взглядах, она выкупила его Библиотеку, а его самого назначила ее смотрителем, тем самым обеспечив Дени хоть какое-то мало-мальски приемлемое существование, ибо он прозябал в нищете, несмотря на небывалый успех «Энциклопедии».
И вырисовывается любопытная картинка: воспев буржуазию, создав для этого класса отдельный жанр драмы, поведав о страстях и горестях этих людей, самими этими людьми он, конечно, оказался совершенно не понят. Ум мещанина, как правило, к философии относится весьма скептически, не находя ей практического применения, а потому – не видя в ней особого смысла.
Такова цена за величие: отчужденность от семьи, вечное клеймо равнодушного родителя, неблагодарного мужа, еретика.
Но и это неважно. Важно то, что оставил после себя великий философ и просветитель: неизбывную веру в человеческий разум, в науку, которая способна все преодолеть и привести человечество к просветлению, ибо:
Лучше писать о великих вещах, чем заниматься мелкими. (с)
И еще буквально несколько прописных, но таких важных истин:
1. Труднее всего простить другому его достоинства.
2. Ложь, лестную для тебя, выпиваешь залпом, а правду, если она горька, пьешь по каплям.
3. Если бы все на земле было превосходно, то и не было бы ничего превосходного.
4. Кто нуждается в протоколах, далеко не пойдет: гении читают мало, делают много и сами создают себя.
5. Говорят, что доброе имя дороже золота; между тем тот, у кого доброе имя, часто не имеет золота, а в наше время, как я вижу, тот, у кого есть золото, не терпит недостатка и в добром имени.
6. Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются.
7. Если вскипятить море, то, как говорится, сварится много рыбы.
8. Всякое искусство, основанное на подражании, имеет своим образцом природу.
9. Борода – единственное, чего вам недостает, чтобы принять облик мудреца.
10. Не бог создал людей по своему образу, а люди ежедневно создают его по своему.
