Текст: Андрей Васянин
В деревне с населением в 160 жителей существует свой книжный магазин. Это кажется сказкой, фантазией – а это сказка и есть. Написанную итальянской издательницей Альбой Донати историю существования магазинчика в ее родной деревне под Тосканой ты читаешь как сказку, которую не хочется выпускать из рук. А между тем в крошечной деревушке, затерянной среди тосканских холмов, действительно живет этот книжный домик. Под рукой автора он превращается в маленький сундучок с сокровищами – полный очень похожими на правду сказками о детстве автора, о дедушке Альбы, прошедшем войну, о ковиде, бушующем за стенами книжного домика, о работе продавца, проводящего на ногах по 10 часов в день, о детях, бегущих в ее магазин как на праздник, о том, как, наконец, этот магазинчик открывался...
Сказочная и не очень сказочная жизнь Альбы Донати в переводе Полины Дроздовой уместилась под уютной обложкой ее небольшой книги из серии «Романы МИФ. Прекрасные мгновения жизни». Вот несколько прекрасных мгновений из жизни Альбы Донати.
Книжный домик в Тоскане / Альба Донати ; пер. с ит. П. Дроздовой. — Москва : МИФ, 2024
20 января
Каждая девочка несчастлива по-своему, а что касается меня, то я была очень и очень несчастлива. Может, причиной послужила свадьба брата, потрясшая все мое существование в возрасте шести лет, а может, моя мать, которая придерживалась несколько устарелых взглядов, или, может, какое-то влияние оказала обычная недолговечность внимания со стороны подружек: сегодня с тобой играю, а завтра уже не желаю водиться и играю с другой.
С тех пор как я открыла книжный магазин, в каждом разговоре рано или поздно возникает вопрос: как вам пришло в голову открыть книжный магазин в затерянной глухой деревеньке, где живёт сто восемьдесят человек?
Сегодня я упаковала множество посылок.
В Салерно живет одна синьора, которая празднует День святого Валентина таким образом: одной своей дочери она дарит книгу стихов Эмили Дикинсон, календарь Эмили Дикинсон и «Эмили» — духи на основе натуральной эссенции османтуса, а другой дочери — книгу Эмили, календарь Эмили и браслет, украшенный лепестками розы и гипсофилами. И, будто этого мало, синьоре нужен «Гербарий» нежно любимой Эмили и еще один календарь уже для себя самой.
Как мне пришла в голову идея открыть магазин? Идеи не приходят в голову — идеи прячутся в нас, бродят, осаждают наше воображение, пока мы спим. Они живут сами по себе и развиваются параллельно в каком-то дальнем уголке нашего существа, о котором мы даже не имеем ни малейшего представления, пока в один прекрасный момент они не предстают перед нами, мол, встречай нас, мы — твои идеи и хотим, чтобы ты нас выслушала.
И эта идея, похоже, так же покоилась где-то в глубине, запрятанная в складках того сумрачного и вместе с тем жизнерадостного уголка, что зовётся детством.
Одним из питавших ее источников было дело Лаворини — первого похищенного ребенка, убитого на моей памяти и найденного затем в окрестностях Виареджо: его историю мне каждый день рассказывал дедушка, у которого был кассетный магнитофон. Дедушка Туллио не шел в ногу со временем, в отличие от моих теток, очень современных и распутных (как утверждала деревенская молва). Я немного стыдилась их, но в то же время обожала.
Их присутствие в моей жизни уравновешивалось на другой чаше весов теткой Польдой, сестрой моей матери, крестьянкой по роду занятий — доброй и отзывчивой женщиной, которая в числе прочего никогда не была замужем и очень этим гордилась. Я целыми днями любила играть с пуговицами у нее на кофточке, то расстегивая, то застегивая их, что давало мне предлог сидеть у нее на руках и слушать ее истории. Еще одна тетка, тетя Фени — в миру Фенизия — тоненькая, но сильная, робкая и мудрая, служила экономкой в чужих домах; это она, принося мне подаренные ей хозяевами книги, приобщила меня к чтению романов.
В честь нее я дала имя «Фенизия» школе языков культуры, которую несколько лет назад основала вместе с моим партнером Пьерпаоло. Заботливо взращивать знание мне представлялось столь же необходимым, как и заботливо готовить вкусный минестроне* — такой, какой умела делать она.
Зато моя мама рассказывала истории, которые могли убить наповал даже динозавра эпохи плейстоцена. В самой ее любимой говорилось о девочке, задремавшей под деревом, пока мать работала в полях. О том, как в этот момент появилась большущая змея и заползла в горло малышке. Здоровой реакцией моего детского организма стал своего рода блэкаут, спрятавший эти воспоминания и законсервировавший то, что еще можно было спасти и что значительно позже, за двенадцать лет сеансов психотерапии спасет доктор Лючия.
Наша деревушка была маленькой, но я любила ее и рисовала холм напротив дома весной, летом, осенью и зимой, как если бы это была гора Килиманджаро. Небывалые места, как сказал бы философ, — это места, где ты никогда не бывала. И на тот холм напротив дома я до сегодняшнего дня так ни разу и не поднялась. Я обожала иней на полях, мне казалось, что это хрусталь, из которого сделан замок Спящей красавицы.
А еще я обожала муравьев за упорство, с которым они боролись за выживание. В какой-то момент, если живешь в доме без отопления, без удобств, а твои глаза, руки и даже уши начинают одолевать разные хвори, вполне логично начинаешь думать, что умираешь.
На этой предваряющей повествование картинке не хватает папы. Мне и в самом деле очень его не хватает, ведь когда он сидел рядом с моей кроваткой — которая, как мне часто представлялось, должна была стать моим смертным одром, — все хвори глаз, рук и ушей отступали и мир снова становился достойным моего взгляда.
Этот дневник я по случайности завела 20 января — в день, с которого начинается «Ленц» Бюхнера и вокруг которого Пауль Целан, поэт, получивший премию Бюхнера 22 октября 1960 года (за девять лет, пять месяцев и двадцать девять дней до того, как броситься в Сену с моста Мирабо), строит свою торжественную речь на церемонии вручения.
Потому что даты очень важны, и у каждого из нас есть свое 20 января — день, когда Ленц бросает все и отправляется в путь. Также 20 января 1943 года в путь отправился и первый муж моей матери. Он, вместе с другими альпийскими стрелкáми*, оставшимися в живых, получил приказ оставить Дон и отступать. Это было эпилогом войны с Россией, которая только за эти дни унесла жизни пятидесяти одной тысячи солдат, убитых или пропавших без вести. Температура тогда опустилась до сорока градусов мороза, а у многих из них не было даже обуви. Иоле, моей матери, было двадцать четыре года; Марино, ее мужу, — двадцать восемь; Джулиано, моему брату, — шесть месяцев. Семья, которой не стало, разлетелась на куски под Воронежем — городом, где жил Осип Мандельштам, прежде чем оказаться в заключении в сибирском лагере и там умереть.
- Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
- Уронишь ты меня иль проворонишь,
- Ты выронишь меня или вернешь, —
- Воронеж — блажь, Воронеж — ворон, нож…
Моя мать все ждала и ждала, но от Мариноне было никаких вестей, как будто его поглотила бескрайняя степь. Официальные сведения в военных реестрах заканчиваются датой 23 января 1943 года, и после этого — ничего. Вместо этого пришла военная пенсия, предназначавшаяся жёнам всех пропавших без вести.
Мандельштам провел меня за руку по своей степи еще прежде, чем я узнала, что степь эта – та самая, над которой плакала моя мать.
Между тем я тоже все бросаю: прекраснейший в мире город, завидную работу, красивый дом рядом с Национальной библиотекой — и воз-вращаюсь в деревню, чтобы посмотреть, про-пала ли змея, и узнать, не была ли случайно та девочка под деревом едва задремавшей Алисой в Стране чудес.
* * *
Сегодняшние заказы: «Изверг» Эмманюэля Каррера, «Жизни девочек и женщин» Элис Манро, «История одного мальчика» Эдмунда Уайта, «Покидая дом» Аниты Брукнер, «Между актов» Вирджинии Вулф, «Отель “Тишина”» Аудур Авы Олафсдоттир.
23 января
Сбылись прогнозы спасательной службы. Лило целый день вместе с постоянными порывами ветра, то есть дождь как из ведра стекал по окнам и по большей части попадал внутрь. Я винила во всем Джованни, плотника, ремонтировавшего нам окна и ставни; но все-таки против дождя и ветра, похоже, сделать ничего нельзя.
Мысль моя без конца возвращается к моему маленькому коттеджу, наполненному книгами. Я знаю, что они страдают от холода и сырости, дрожат и иногда обложки у них скукоживаются, идут волнами — явный признак того, что им плохо, что они боятся оказаться брошенными. Зато в солнечные дни, когда мы иногда даже оставляем дверь открытой, я вижу, как они улыбаются мне и благодарят.
Заботиться о них стало моей новой работой.
Около двадцати пяти лет я работала в мире книги, опекала множество писателей, но это было по-другому, ведь не я их выбирала, а их передавал мне на попечение редактор. Я читала обязанности. И даже преуспела с точки зрения карьеры, вершиной которой стало предложение руководить пресс-службой одного большого издательского дома. Но было слишком поздно.
У меня росла маленькая дочь, и жизнь в Милане приводила меня в ужас. Я сказала «нет». Это было безумие. Предложение изменилось на внештатную занятость. Я была счастлива. Отмечать пропуски и соблюдать строгий рабочий режим не для меня. Анархистка во мне желала жить своей беспорядочной жизнью.
Мне поручали самых разных авторов. Я чувствовала себя баловнем судьбы: на мою долю достались Майкл Каннингем, Даша Дрндич, Эдвард Кэри.
Майкл — очень красивый мужчина. Как-то раз в Мантуе, в Вероне, он ночевал в роскошной комнате в одном из дворцов, расположенных прямо на Пьяцца-делле-Эрбе. У нас была договорённость о встрече для большого телевизионного интервью, и вот он на ней не появляется. Мне удается проникнуть во дворец, войдя вместе с уборщиками. Мы подходим к его комнате — и ничего, внутри полнейшее молчание. Поколебавшись и посовещавшись, мы решаем позвонить. Никакого ответа. Даже я, с моей склонностью оптимистично смотреть на вещи, начинаю предчувствовать плохое. Тогда, снова поколебавшись и посовещавшись, мы решаем войти.
То, что увидела, я никогда не забуду. Неплотно занавешенное окно позволяло пробиться в комнату лучу света, ласково обливавшему полностью обнаженное тело Майкла, который спал блаженным сном, завернувшись в белую простыню в до невероятности помпезной постели.
Мне вспомнились строки Джамбаттисты Марино, где Венера впервые видит задремавшего Адониса и влюбляется в него: «Улыбка страсти, роза, горний цвет»*.
В другой раз — скорее всего, в июне 2014 года — Каннингем был в гостях в долине Вальдарно, где оказался по приглашению баронессы Беатриче, вдовы австрийского писателя Грегора фон Реццори. Мы собрались в чудесном саду, украшенном композициями из белых роз, чтобы отпраздновать очередное вручение литературной премии его имени. С нами была моя дочь Лаура вместе со своей подругой Матильдой.
— Пойдем со мной, я покажу тебе самого красивого в мире писателя.
— Да, но не будем строить иллюзий, нам все равно ничего не светит.
Вот, пожалуйста, — две тринадцатилетние девчонки бегают за самым красивым в мире писателем, и их не волнует тот факт, что он, вероятно, как минимум на сорок лет старше них: я вижу в этом один из примеров магического действия литературы.
В книжном магазине у меня всегда в наличии по экземпляру его «Часов», «Дома на краю света», «Избранных дней» и «Плоти и крови». В этот самый момент, в такой дождь, я надеюсь,что и его книги, как Адонис, как сам Майкл в Мантуе, спят блаженным сном, ожидая, пока выглянет солнце, придет весна и появятся розы.
* * *
Сегодняшние заказы: «Дневник книготорговца» Шона Байтелла, «Саду я еще не сказала» Пии Перы, «Осень» Али Смит, «Бремя секретов» Аки Шимазаки, «Дуб Брейгеля» Алессандро Дзаккури.
25 января
После мессы в книжный магазин пришли лучиньянские дети. Видеть, как они заходят стайкой, всегда радостно. Это же ради них все делается, ради того незримого моста, что перекинут от нашего детства к их.
Я взбиралась по лестнице, наполовину кирпичной, наполовину деревянной, чтобы оказаться на чердаке, где я была уже не маленьким человечком, слепленным из глины и страхов, а свободной личностью, желающей найти саму себя в книгах. Думаю, если бы у меня не было этого чердака, я бы умерла — может, даже поддеревом со змеей в горле. Здесь, в этом месте, я хранила свои детские воспоминания: пальтишки, тетрадки, книги сказок, учебники, одежду, присланную родственниками из Америки (я ничего о них толком не знала), а еще там хранился амулет. Чемодан, куда, как я предполагаю, моя мать со злостью пошвыряла всю оставшуюся дома папину одежду. Я открывала чемодан каждый день, разглядывала туфли, сорочки, хлопчатобумажные майки. Я не знала, вернет ли мне этот чемодан отца или нет, но чувствовала, что он уберегает меня от боли, потому что так отец будто был рядом и защищал меня.
Лучиньяна сейчас в поиске своего похожего чердака. Открытие книжного магазина 7 декабря 2019 года стало в наших краях большим событием. Учительницы из школ близлежащего посёлка Гивиццано рассказывали мне о гордости, переполнявшей даже трудных детей, таких как Алессио и Маттео. «У нас есть свой книжный магазин!» Деревушку, до вчерашнего дня неизвестную даже жителям ближайших поселков, теперь показывали по телевизору, писали о ней в газетах, и все о ней говорили. Люди собирались целыми автобусами, чтобы приехать к нам издалека. Например, из Реджо-Эмилии или из Виченцы. Они приезжали и в кемперах, но во всяком случае группами стекались со всей Тосканы. Тогда еще не было ковида — вернее, был, но мы об этом не знали.
Сегодня дети вошли к нам из сада, закутанные в шарфы и в нахлобученных шапках. София, голубоглазая блондинка, выбрала «Маленьких женщин» в подарок подруге на день рождения, ее брат Паоло, тоже голубоглазый блондин, — книгу про пиратов, маленькая Анна взяла «Лягушачью королеву» Давида Кали и Марко Сома, а Сара — «Алису в Стране чудес» с иллюстрациями Тенниела. Видеть, как они выходят из магазина с книгами под мышками, очень трогательно.
Еще среди них есть Эмма и Эмили. Когда они вместе идут по деревне, одна подле другой, на меня это всегда производит особое впечатление, как будто их шаг отличается от того, как ходят другие. Эмили знает это и каждый год покупает календарь Эмили Дикинсон. Она вошла в замок.
И потом есть еще Анжелика двенадцати лет. Анжелика — чтица. Анжелика — страсть. Она занимается художественной гимнастикой и часто приходит в книжный подежурить в качестве добровольной помощницы. Анжелика всегда ищет какую-нибудь «необычную» книгу, и когда она говорит «необычную», то прикрывает глаза и уносится из этого мира куда-то далеко в прошлое. Однажды она купила «Суси и Бирибиси», книгу, написанную племянником Коллоди.
«Эта книга напоминает мне о бабушке», — так она сказала.
Она обожает все от «Элинор Марианны»*: тетрадки, ежедневники, «необходимый набор чтицы». «Элинор Марианна» придумали два гениальных ежедневника: «Книги, которые я прочел» и «Книги, которые я бы хотел». Разумеется, у Анжелики есть они оба.
Анжелика — это я сама, наконец, без страха возвращающаяся в свое детство. Потому что детство обманчиво, в нем есть и хорошее, и плохое, только тебе нужно найти волшебную палочку, чтобы превратить одно в другое. Теперь у меня есть целая карета с книгами, так что все в порядке.
Мне вспоминается сообщение, которое мне послала Вивиан Ламарк — одна из моих любимых поэтесс. Оно гласит: «Какая красота! Какая прекрасная мысль пришла тебе в голову! Как будто чудесный сельский домик Вулф, но только Вулф крошечной, четырех или пяти лет…»
* * *
Сегодняшние заказы: «Лолли Уиллоуз» Сильвии Таунсенд Уорнер, «Последние вещи» Дженни Оффилл, «Научи нас сидеть спокойно» Тима Паркса, «Элизабет и ее немецкий сад» Элизабет фон Арним, «Сад Зеленой ведьмы» Эрин Мерфи-Хискок, «Безумные декабри» Эдны О’Брайен.
26 января
Снова позвонил равнодушный голос спасательной службы. Сообщил об ожидаемом снижении температуры ночью и последующем гололеде на дорогах. Такое впечатление, что мы находим-ся на съемках «Твин Пикс», между Соединенными Штатами и Канадой, как и задумано Дэвидом Линчем. Но только здесь, в Лучиньяне, Лора Палмер осталась жива и открыла книжный магазин. Она построила его из дерева, как второй из трех поросят.
Уже довольно много лет назад вышла книга под названием «Инструкция по использованию волка» молодого писателя Эмануэле Треви. Эта тоненькая книжица представляет собой необыкновенный концентрат энергии. В нашем книжном я бы выложила ей все стены. По сути, против волка, как он пишет, сделать ничего нельзя. Волк придет и разрушит дом всегда и при любых обстоятельствах. А значит, да здравствует первый из трех поросят, который сопротивляется дуновению страха при помощи хрупкой соломинки.
Однако книжный магазин из соломы я построить никак не могла. Поэтому позвонила Валерии, моей подруге-архитектору из Флоренции, у которой есть жених-англичанин в Лукке, дававшей новую жизнь всему жилью, что я ремонтировала. Я попросила ее обдумать проект книжного магазина из дерева.
Валерия приехала ко мне, и, когда увидела, где я хочу воздвигнуть свою маленькую, защищенную от волков крепость, лицо ее озарилось. Ей нравятся сложные задачи, из которых она всегда находит выход. Я просто влюбилась в нее, стоя у стены, где наносились на пробу разные варианты оттенков краски. Она всегда выбирала оттенок, который нравился и мне.
И таким образом через ее руки прошли все мои дома, и мы всегда были во всем согласны.
Приглушенные, бледные или размытые цвета и много-много света.
Но здесь клочок в два с половиной метра на крутом холме, где под обрывом на склоне растет множество согнутых от постоянного ветра оливковых деревьев. С нашей стороны — две вещи: любовь и мечта.
Я выкладывала у себя фото английских, французских, голландских книжных магазинов, виды садов со скамейками в прованском стиле, выкладывала калитки, дверные ручки, стулья, лампы, чашки, люстры, лестницы с цветами, выкладывала цветы и коробочки — я твердо верила в силу деталей. Валерии же, бедняжке, приходилось иметь дело с геологами, инженерами и металлическими опорами, тогда как я в три часа ночи слала ей фотографии цветущих улочек и коттеджей для эльфов.
В тот день, когда на железный помост, расширивший площадку, предназначенную для зарождающегося книжного магазина, плотник настелил доски из дерева и стали вырисовываться очертания стен и потолка, мы были счастливы как маленькие девочки. И потом, второй поросенок был не таким уж ленивым, у него имелся эстетический вкус, ведь дом из дерева — самый красивый. Вот этого Треви не написал. Надо обязательно ему сказать.
Однако во всем остальном он оказался прав: волк рано или поздно все равно появляется, и в коттедж «Сопра ла Пенна»* он тоже придет уже совсем скоро.
* * *
Сегодня заказов не было; я воспользовалась этим, чтобы дочитать «Почему ребенок готовится в поленте» Аглаи Ветераньи.
