Текст: Дмитрий Шеваров/РГ
- «Тонули не только русские броненосцы, но и русские книги…»
- Д.Н. Мамин-Сибиряк. Из письма матери
Об этом редко говорят, но посмертная судьба писателя во многом зависит от памятливости и порядочности его наследников и потомков. Далеко не все они оказываются способными хранить память об ушедших творцах и деятельно служить этой памяти.
Автору «Серой шейки» и «Алёнушкиных сказок» Дмитрию Наркисовичу Мамину-Сибиряку с потомками повезло: они любят его так, как если бы он умер вчера, а не 112 лет назад.
Иван Владимирович Югов и Ольга Глебовна Удинцева, потомки писателя по линии Удинцевых, много лет работают с доставшимся им богатейшим домашним архивом, помогают всем тем немногим исследователям, кто занимается творчеством Мамина-Сибиряка, передают в музеи фамильные реликвии, помогают в организации выставок.
Иван Югов и Ольга Удинцева – уже третье поколение семьи, которое служит памяти Мамина-Сибиряка. Их дедушка, литературовед Борис Дмитриевич Удинцев (племянник писателя) еще в 1930-е годы положил начало научному постижению наследия Мамина-Сибиряка. При Гослитмузее была создана комиссия по изучению жизни и творчества Мамина-Сибиряка и началась подготовка к изданию его полного собрания сочинений.
В экспедициях по маминским местам на Урале участвовал и племянник Бориса Удинцева – Дмитрий. В 1940 году Дима, тогда студент, ездил по просьбе отца к вдове Куприна, Елизавете Морицевне Гейнрих-Куприной, в Ленинград, чтобы записать ее воспоминания о дяде Мите. Была большая надежда, что Дима продолжит собирать и публиковать громадное наследие Мамина-Сибиряка. К великому горю семьи, старший лейтенант Дмитрий Удинцев погиб в июне 1944 года…
После войны Борис Дмитриевич в одиночку продолжил работу над будущим полным собранием сочинений своего дяди. Первый том такого собрания увидел свет лишь в 2002 году – через тридцать лет после смерти исследователя. К 2012 году вышло пять томов (в нее вошла от силы пятая часть наследия писателя). Вскоре издание вовсе прекратилось. С тех пор видные деятели уральской науки, музейные работники, писатели не раз обращались к государственным мужам, но получали бесконечные отписки.
В позапрошлом году было собрано более 60-ти подписей далеко не последних в уральской культуре людей под обращением в благотворительный фонд Святой Екатерины. Была надежда, что удастся найти средства на издание хотя бы очередного, шестого тома. Ответа на обращение не последовало – ни устного, ни письменного.
Последнее, что услышали потомки писателя, которого еще при жизни нарекли «певцом Урала», от одного из руководителей Свердловской области: «Дело хорошее, но из бюджета вы ни копейки не получите…»
По сути, Урал отвернулся от своего великого земляка.
Менее стойкие люди после такой многолетней борьбы опустили бы руки. Но не потомки Мамина-Сибиряка.
Иван Владимирович и Ольга Глебовна вместе с помощью энтузиастов-филологов (профессора Е.К. Созиной и научного сотрудника Т.А. Арсёновой) и потомка пермской ветви Маминых Н.С. Карасева воссоздали двухтомник писем Д.Н. Мамина-Сибиряка, рукопись которого была утеряна более семидесяти лет назад. Издавать двухтомник решили методом народного финансирования, уже не надеясь на государство.
О трудной судьбе эпистолярного наследия Мамина-Сибиряка рассказывает Иван Югов: «Два тома писем Дмитрия Наркисовича были подготовлены Борисом Дмитриевичем Удинцевым еще накануне войны. Он снабдил их уникальными подробными комментариями, ведь Борис Дмитриевич тесно общался с писателем, бывал у него в гостях в Петербурге, помогал учиться дочери писателя Алёнушке.
При эвакуации фондов Гослитмузея в 1941 году рукопись книги была утеряна. Борис Дмитриевич и научный редактор издания профессор Е. А. Боголюбов после войны заново проделали огромную работу и в 1949 году передали оба тома в Пермское книжное издательство. В Пермском (тогда Молотовском) пединституте рукопись была подвергнута огульной критике за «безыдейность и аполитичность», из писем требовали изъять юношеские письма, смягчить религиозные мотивы. Обстановка вокруг Бориса Дмитриевича была такая, что главный редактор предполагаемого издания В.Д. Бонч-Бруевич отдельным большим письмом предупредил его о грозящей опасности: «Я считаю себя нравственно обязанным по-дружески предупредить Вас, что чувствую в обоих этих томах переписки Мамина угрозу прежде всего Вам лично…» Бонч-Бруевич прямо называл в этом письме людей, которые «только и ждут малейшей возможности, чтобы оклеветать, донести, разнести, напакостить и поглумиться… Для них нет ничего святого и, кроме того, за их спинами всегда стоят подозрительные люди, те «некто в сером»…» Вскоре рукопись двухтомника бесследно пропала и не найдена до сих пор. Нам удалось воссоздать этот труд по оставшимся черновикам и первый том писем уже готов к печати. В книге будет около 1000 страниц. Из 964 писем 1-го тома только около 100 были раньше где-то в собраниях сочинений, в газетах, в каких-то малодоступных изданиях, опубликованы. Все остальные публикуются впервые. Во втором томе будет гораздо больше вновь найденных писем Мамина и к Мамину…»
Сбор средств на издание переписки Д.Н. Мамина-Сибиряка идет на российской краудфандинговой платформе «Planeta»
Уверен, что с нашей общей помощью третья попытка издания многострадального двухтомника писем прекрасного писателя и столь же прекрасного человека увенчается успехом.
«Наступили какие-то короткие времена…»
ИЗ ПИСЕМ Д.Н.МАМИНА-СИБИРЯКА МАТЕРИ
3 марта 1894 г. Царское Село.
…Я видел много богатых наследников, как сын Рубинштейна, сын Щедрина, сын Достоевского (завел скаковую конюшню), сын второй Демидова – всё это глубоко несчастные люди, придавленные родительскими капиталами. Мы раз разговорились с Чеховым на эту тему. У него нет ни жены, ни детей, и разговор имел чисто теоретическое значение. Чехов заявил категорически, что, если бы у него были дети, он не оставил бы им буквально ни гроша, потому что не желает их губить. Это глубоко верно, и я прибавлю к этому, что нужно оставить детям столько, сколько необходимо для скромного существования, и не больше того.
31 мая 1899 г. Царское Село.
…Новостей у нас никаких нет, кроме пушкинских праздников. [...] Всё, что есть скверного в России, приняло в этих праздниках теплое родственное участие.
Вести кругом скверные: будущий год, как говорят, будет еще голоднее нынешнего; цензура будет строже и т. д.
28 февраля, канун день Касьяна, 1904 г. Царское Село.
…В жизни нашей слишком много вражды и зла, а в политической жизни этого зла еще больше. Вот сейчас идет жестокая война, конечно, мы победим, как более сильные, опытные и подготовленные, а мне жаль маленькую бедную Японию, которая едва вылупилась из яйца. Ведь мы ее заколотим на сто лет… А зачем? Кому это нужно? Будут торжествовать наши друзья – англичане и американцы. Польются реки крови, десятки тысяч семей осиротеют…
17 октября 1904 г. Царское село.
...Что делается на войне – хорошенько не известно. Хорошего, во всяком случае, ничего не может быть, как на всякой войне. Интерес к ней у публики остывает. Об истинном ходе дел узнаем, вероятно, не раньше десяти лет, – срок, в который доходит свет от ближайшей звезды до нашей грешной планетишки.
15 августа 1907 г. Царское Село.
Милая, дорогая Мама, ровно 40 лет тому назад я ночью на Успеньев день торжественно прибыл в Невьянск… Целую ночь ехал я в крестьянской телеге, укрываясь от осеннего дождя старой рогожкой. Конечно, защита была плохая, и я промок до костей. А тут мои ямщики остановились на постоялом дворе… Грязь, вонь, крик, ругань… Я всё боялся за свой дорожный мешок и всю ночь не сомкнул глаз. Помню, как ударил колокол к заутрене, мне хотелось сходить в церковь и помолиться, но боялся оставить свой багаж без призора. Думал об о. Поликарпе, но не решился идти к нему. Куда уж идти мокрому да грязному.
Вспоминаю всё это и думаю о других мальчиках, которые сейчас тащатся по грязным проселкам, чтобы вкусить от дорогого хлеба науки. Бедность, ведь, всегда есть и будет… Помоги им Бог!
27 декабря 1907 г. Царское Село.
…Я потихоньку работаю, больше для детских журналов. Больших статей не пишу. Их время прошло. Писателю долго писать, а читателю долго читать… Как-то даже страшно вспомнить, что я когда-то написал «Приваловские миллионы», «Хлеб» и другие романы… Наступили вообще какие-то короткие времена… Нужно появление нового Толстого или Достоевского, чтобы заставить публику читать трехэтажные романы.
Из письма сестре Елизавете Наркисовне Маминой (Удинцевой) 20 ноября 1910 г.
Я думаю, что единственное счастье, доступное человеку, – это совсем не думать о самом себе, даже не думать о спасении многогрешной души, а думать «о малых сих, им же принадлежит Царствие Божие».
