«Черный Боуи» из Бристоля

Текст: Александр Чанцев

Эдриан Тоус. "Трики. Ад за углом"

Пер. с англ. А. Дюкова, А. Литовченко, И. Шелыгина.

Архангельск: Source, 2023. — 352 с.

Не знаю, насколько за автобиографию Трики – а Э. Тоуса в выходных данных книги пугаться не стоит, это его настоящее имя – отвечает он сам, а насколько — Эндрю Лерри, «при участии» которого книга написана. Зная неразговорчивый и нелюдимый нрав Трики, подозреваю, что во многие страницы действительно складно и интересно свои воспоминания оформил он все же не самостоятельно. Но то, что он вспомнил все это – как гласит известная присказка, кто тусовался с Кейтом Ричардсом, не помнит об этом – и, главное, рассказал так откровенно, уже заслуживает уважения.

У Трики, звезды бристольской волны, ставшего, вместе с Massive Attack и Portishead, отцом-основателем трип-хопа, одного из самых интересных музыкальных жанров 90-х, мрачного гуру техно-музыки, вкрадчивого, шепчущего вокала и минималистких шоу на почти полностью затемненной сцене, интересно уже происхождение. Как в своей музыке он перемешивал все – мог брать «цитаты»-сэмплы из кого только не – так и в его большой семье смешались все расы и социальные слои. Его бабушка-дедушка заключили один из первых межрасовых браков, его прямые родственники – респектабельные англичане, пираты, ганцы, ямайцы и испанцы. Черные и белые, они жили и живут очень дружно. Но такой настоящей семейкой Адамс – его дяди были настоящими гангстерами, в каких только сферах криминального бизнеса не пробовали себя, вплоть до убийств.

И это читается тоже довольно необычно. Трики вырос в неблагополучном районе Бристоля, но – детско-подростковый это «очарованный» взгляд или настолько это было естественно – мелкие и не очень преступления были скорее нормой, ничего необычного. Промышлял немного и он, даже – как некоторые американские "корневые" блюзмены – отсидел пару месяцев в тюрьме. И тут читателя ждет такой своеобразный бонус-трек, которого вряд ли кто ждал от музыкальной книги: описание быта улиц и тюрем, типажей и персонажей, их нравов, подростка в камере – да перед нами просто Диккенс, версия конца XX века!

Тут, по законам жанра рокерских биографий, пора сказать, что спасла трудного подростка музыка. И да и нет. Да – он с 5 лет корябал свои первые стихи, слушал Билли Холидей (с бабушкой) и Марка Болана (сам). А нет – когда его привлекли на типа подработку сочинять и начитывать свои странные песни для первого прорывного альбома Massive Attack, он – даже не сбежал, а не хотел жертвовать своей вольной жизнью. Юный, а скорее просто так устроенный, он видел смысл в свободе – да, даже от рока, свободу на свои стяги наносящего. Травка, походы по клубам, жизнь в сквотах, сегодня здесь, а потом вдруг на пару месяцев в другом городе. Или просто – слушание музыки в одиночестве. И зачем тут музыкальная карьера? Зная, что полным анахоретом и тотальным номадом Трики остался и после, ему веришь, — не кокетничает.

Посему большим стрессом стала для него обрушившаяся вслед за его дебютным альбомом Maxinquaye слава. А она была нешуточной. Элтон Джон объяснялся ему по ТВ в любви, Боно звал продюсировать новый альбом U2, задерживали его теперь под билбордами с его портретами, а Боуи не только пришел на его концерт, написал потом письмо, но и сочинил для журнала Q целый сюрреалистический рассказ о Трики.

"Черным Боуи" его и называли. Tricky kid, Euro kid, new punk. Дальше, в общем-то, было обычно. Альбомы, турне, романы (с Бьорк), дуэты и коллаборации (например, с PJ Harvey), съемки (в «Пятом элементе»), приколы и трагедии, тусовки и бегство от них.

Отдельной, как и с Боуи, темой прошла наша страна. Он очень любил здесь гастролировать, объехал уйму городов, включая неочевидные, Челябинск и Краснодар, например, немного пожил, записывался и даже обзавелся чуть ли не названным сыном из числа его верных поклонников. «Россия стала мне вторым домом».

Все это, плюс-минус, обычное в принципе дело для рок-звезды. Как и то, что в районе 50 лет Трики утихомирился. Отчасти вынужденно – из-за его, мягко говоря, безалаберного отношения к собственным финансам ему грозил еще один срок, теперь уже от налоговой полиции, а и так хлипкое (астма, странные аллергии) здоровье было подорвано вечными турне со всеми вытекающими и втекающими. Он сел на строгую диету, занялся, как Лу Рид, тайцзи, нашел себя в помощи детям из неблагополучных районов Парижа, мечтал осесть где-нибудь во Вьетнаме или Японии, куда он до этого мотался набить на всем теле татуировки якудзы…

Но оказался в Берлине – опять же, по следами Боуи, записавшего там с Игги Попом и Брайном Ино свои величайшие альбомы. Уйдя, как всегда, в свое творческое и житейское одиночество: я не умею дружить, признается он, не люблю внимания к себе и вообще общения, после прогулок по городу я возвращаюсь в свою квартиру без мебели, готовлю, слушаю и пишу музыку, «я одержим ею 24/7».

Но, как и недавнюю автобиографию Боно обрамляли и определяли ранняя потеря матери и отчасти побудившая к написанию книги смерть отца, так и тут, грустным зачином и концовкой – самоубийство матери в начале его жизни и дочери на последних страницах книги. Они как бы открывают дверь в эту очень мрачную, личную и одновременно закрытую музыку шепотов и шумов.